Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26

– Нет… Я тут получила странное послание.

– Странное?

– Прочтите сами, – и я подсунула ей документ.

Пробежав его глазами, она подняла их на меня, явно озадаченная.

– Вас вызывают в суд в качестве свидетеля?

– Да! – в отчаянии воскликнула я. – Почему именно меня?

– Даже предположить не могу… Я звоню нашему юристу: пора и ему поработать наконец!

В обеденный перерыв меня нашел маленький, юркий пацанчик с аккуратными усиками и с толстенной кожаной папкой под мышкой. Он оказался штатным юристом больницы, Арсением Широковым. Я ни разу не сталкивалась с этой службой, хотя смутно сознавала, что, как и во всякой крупной организации, она должна существовать.

– Необходимо продумать нашу стратегию, – затараторил Арсений, как только мы поздоровались. – Иск предъявлен не к конкретной личности, а ко всей больнице, и это со стороны семьи весьма умный ход…

– Почему? – перебила я.

– Что взять с рядового работника, да к тому же еще и мертвого?

– Погодите, ведь вина Киры не доказана!

Арсений уставился на меня, как уж на мангуста.

– Агния Кирилловна, вы же понимаете… – начал он и осекся, сообразив, что я-то как раз ничего и не понимаю. – Вы должны понимать, – продолжил он, откашлявшись, – что Шемякина, как бы это сказать, э-э-э… умерла вовремя: с ее смертью поиск «виновных», крови которых так жаждет семья Нины Митиной, теряет актуальность!

– Вы хотите сказать, что Кира должна стать козлом отпущения?!

– Если хотите, – пожал плечами юрист. – Знаю, это кажется не слишком честным, однако, сами посудите, ведь никто не пострадает, верно? Сын Киры – записной торчок, ему на доброе имя матери наплевать, а больше никому и дела нет…

– Есть, – перебила я, и Арсений вперил в меня взгляд, словно внезапно узрел архангела Гавриила.

– Что, простите?

– Я говорю, есть дело. Мне не все равно, если Киру станут обвинять в том, чего она не совершала!

– Агния Кирилловна, но политика больницы… Шемякина ведь подворовывала наркотики… вернее, списывала все подчистую, а это равносильно воровству – и вам об этом известно!

– Да, но то, что именно она перепутала наркоз, еще не доказано!

– Но никто и не станет это доказывать, ведь это… это просто нецелесообразно! Ну как вам объяснить?!

– Не надо мне ничего объяснять! – разозлилась я, видя, что Арсений принимает меня за дурочку, которой все надо втолковывать десять тысяч раз. – Я отлично понимаю, что вы пытаетесь сделать – списать на Киру все грехи. Не выйдет! Докажете ее вину – отлично, не докажете – идите к черту!

По всему видно, юрист не ожидал такой реакции. Мне даже стало его жалко, ведь парнишка молодой и тоже человек подневольный: как можно ожидать, чтобы он пошел наперекор главному человеку в больнице, Доброву? Ведь именно от него зависит карьера Арсения! Поэтому я смягчила тон:

– Вы лучше скажите, что от меня потребуется на этом суде?

– Суда не будет… вернее, Добров не хочет, чтобы суд состоялся, – тут же поправился юрист.

– Но повестка…

– Мы должны сделать все, чтобы Митин согласился решить дело миром.

– То есть больница ему заплатит?

– Да. Вопрос только в сумме. Мы – не Америка, и на большую сумму Митин рассчитывать не может даже по суду. Надо прикинуть, сколько ему могут дать, если процесс состоится, и заплатить чуть больше.

– А если Митин окажется не таким сговорчивым, как ожидает Добров, и процесс все-таки состоится, то что потребуется от меня? – я помахала в воздухе повесткой.

– Скорее всего, дать характеристику работе Шемякиной, ведь вы дольше других с ней работали.

– И все?

– Принимая во внимание ваше к ней отношение, это может оказаться м-м-м… несколько затруднительно.

– Почему?

– Вы слишком лояльны к ней, а руководство больницы хочет не этого.

– Добров желает, чтобы я опорочила Киру?

Арсений не ответил, но все и так выглядело кристально ясно.

– А вы понимаете, что, обвиняя свою анестезистку в халатности, я тем самым подставляюсь сама? Что я за врач, если, больше двадцати лет работая с этой медсестрой, не смогла разглядеть, какой она плохой специалист?

– Поймите, Агния Кирилловна, – взмолился Арсений, – от меня ведь ничего не зависит! – На его лбу выступили капельки пота. – Я – юрист больницы и выражаю интересы этой больницы и ее руководителя. Других вариантов нет!

– Нет, есть, – возразила я. – Я не стану делать того, что ожидает от меня Добров, можете так ему и передать. Вас не казнят за то, что вы донесли до него мои слова, а я… Я уж как-нибудь отверчусь.

Арсений посмотрел на меня со странным выражением на лице.

– А вы смелая женщина, Агния Кирилловна, – сказал он с неожиданным уважением. – Вы ведь не первая, к кому я обратился с подобной просьбой, и ни один человек не отказался пойти навстречу руководству. Вы – единственная!

Мне вовсе не льстил этот факт. Нельзя сказать, чтобы я не опасалась реакции Доброва – терпеть не могу скандалов и ненавижу, когда меня отчитывают, как девочку, а наш главный любитель, так сказать, прогнать человека сквозь строй. Тем не менее вопрос с Кирой – дело принципа, а в некоторых случаях я не могу ими поступиться, иначе перестану себя уважать. И все же перспектива оказаться «на ковре» у главного вызывала у меня мелкую дрожь, которую я изо всех сил старалась скрыть от юриста. Я снова подумала о Кире. Конечно, она – самый удобный кандидат по причине ухода из жизни, но вот устроит ли такой выход отца Нины, или он потребует крови Жанны? Если да, то, возможно, расследование затянется и мне не придется вступать в сделку с собственной совестью? Господи, но ведь я вовсе не хочу, чтобы Жанну замучили подозрениями и допросами!

– Я все передам Доброву, – сказал между тем Арсений, не замечая моей задумчивости. – Надеюсь, ваша принципиальность не выйдет всем нам боком, Агния Кирилловна!

* * *

Павел гордился тем, что Карпухин дал ему самостоятельное задание. Иногда лейтенанту казалось, что подполковник все пытается делать сам, так как боится доверить что-то по-настоящему серьезное подчиненным. Это обижало парня, ведь он давно работал с Артемом Ивановичем и считал, что тому следовало бы больше полагаться на него.

Афанасий Шемякин, по данным, переданным Павлу Карпухиным, снимал квартиру в районе станции метро «Проспект Просвещения», на Сиреневом бульваре. Парень понимал, почему мужчине понадобилась его часть жилплощади, ведь с рождением ребенка съем жилья окажется непосильной ношей. Не понимал он лишь одного – как можно из-за квадратных метров убить человека. Правда, подполковник всегда внушает ему мысль, что подозрения не являются основанием для предвзятости суждений, но Трофименко верил в то, что дыма без огня не бывает.