Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— И Князев?
— Не, он — нет. Да они, наверное, и виделись-то всего пару раз… А вот Ли он гнобил, как умел!
— Неужели?
— Смотрел как на насекомое.
— Вы тоже ухаживали за Гальпериным? — удивилась Алла. — Вы все знаете о его отношениях с персоналом!
— Ну, в основном со слов других, — нехотя призналась медсестра. — За адвокатом ходила Руденко. С другой стороны, мы в одном отделении работаем, поэтому и платные палаты — тоже под нашей ответственностью. Недавно вот Ольке от него здорово досталось.
— Малинкиной?
— Ага.
— Что произошло?
— Она, видать, под горячую руку попала, и адвокат пульнул в нее уткой, полной
— А Руденко попадала Гальперину, как вы говорите, «под горячую руку»?
— Бывало.
— А из-за чего, не припомните?
— Порезала она его.
— Порезала?
— Ну во время бритья.
— А-а…
— Но он на Руденко только орал, не кидался. А вот на родичей — это да, даром что ходить не мог, — продолжала Татьяна, войдя во вкус. — Жену свою с адвокатом выставил, да еще швырнул в тетку уткой — благо она в тот момент была пустая! Так и вижу, как бы она выбегала из палаты, во всех своих дорогущих шмотках, облитых мужниной мочой! — Медсестра мечтательно закатила глаза. Алла подумала, как же надо не любить всех вокруг, чтобы получать удовольствие от одной мысли об их возможных неприятностях. Девица — явная социопатка, а работает, между прочим, с людьми! Интересно, может ли ее неприязнь вылиться в нечто более серьезное, нежели пустая болтовня?
— А Малинкина бумажку-то подписала, — продолжала разглагольствовать Лагутина. — Мономах отказался, Руденко вроде тоже, а она…
— Простите, кто отказался?
— Ну Руденко же…
— Нет-нет, вы до нее кого-то еще упомянули?
— Зава-то?
— Почему вы назвали его Мономахом?
— Так все его так называют. За глаза, конечно. Вроде Мономаха тоже Владимиром Всеволодовичем звали? Не помню я, кто такой этот Мономах, но звучит прикольно!
— Хорошо, а что за документ подписала Ольга Малинкина?
— Я его не читала, — пожала плечами медсестра. — Но, говорят, жена Гальперина хотела, чтобы его признали недееспособным.
— А Князев, выходит, отказался?
— Точно.
— А Руденко?
— Бумаги она не подписала, но я-то видела, как в коридоре Гальперина пыталась всучить ей деньги! Может, она и Мономаху занесла?
— А что Руденко?
— Что?
— Деньги взяла?
— Конечно, взяла. Да любой бы взял! Ответственности никакой, за все ведь отвечает заведующий да психиатр, который будет заключение подписывать, так?
— И у кого сейчас этот, с позволения сказать, документ? — поинтересовалась Алла.
— У жены Гальперина, наверное. Или у адвоката.
— А откуда вы знаете, что Малинкина подписала?
— Да она сама рассказывала. Злорадствовала, что Гальперин «свое получит» — так она сказала.
— А когда она вам это рассказывала?
— Да вот накануне того дня, когда пропала.
— Малинкина пропала?
— А вы не знали?
— Честно говоря, меня в известность не поставили!
— Ну еще бы — у Мономаха и так полно неприятностей, чтобы еще Олькой заниматься! Сначала одна пациентка окочу… померла то есть, теперь Гальперин — и все в курсе, какие у него «терки» с главным…
— А кто еще умер? — спросила Алла, навострив уши.
— Старуха одна. Да там Мономах-то не виноват — сердчишко не выдержало. Диабетичка опять же, возраст. Короче говоря, удивляться нечему, только для главного это — отличный шанс прищучить нашего зава!
— Скажите, Татьяна, когда умерла та пациентка?
— Несколько дней тому.
— А как вы узнали, что Ольга пропала?
— Мишечкин, ординатор наш, рассказал. У них с ней шуры-муры,
понимаете… Вот дура Олька, я ей так и сказала: зачем связываться с ординатором, он ведь даже не хирург еще! С врачами вообще ловить нечего, если кого мое мнение интересует. Вот если, скажем, он в частной клинике работает да еще должность какую занимает — дело другое. А в городской больничке да на бюджете — дохлый номер. И будь он хоть Гиппократ, а выше головы не прыгнет!Но Алла уже не слушала разглагольствований медсестры, брызжущей ядом во все стороны, словно тростниковая жаба. Она поздравляла себя с тем, что случайно наткнулась на настоящий кладезь информации, хоть от этого «кладезя» за версту несло тухлятиной.
Дом, в котором Ольга с подружкой снимали однушку, оказался панельной девятиэтажкой в районе Гражданского проспекта. Лифт не работал. Поднявшись на третий этаж, Мономах растерянно огляделся: ни на одной двери не было номера. Пришлось подняться выше этажом и путем несложных умозаключений вычислить нужную квартиру. Нажимая на звонок, он надеялся, что в это вечернее время кто-то окажется дома. Желательно сама Малинкина.
Однако открыла незнакомая девушка, облаченная в короткий махровый халатик, из-под которого выглядывали тонкие, словно у молодого фламинго, ножки в пушистых тапочках. Она даже не спросила, кто звонит — просто настежь распахнула дверь. Удивительная беспечность!
— Здравствуйте, — пробормотал Мономах. — Э… Оля дома?
— Оля? — переспросила девушка, окидывая незнакомца оценивающим взглядом. — А вы кто?
— Я ищу Ольгу Малинкину. Она здесь?
— А-а, так вы из полиции?
— Почему — из полиции?
— Ну приходили сегодня утром, тоже Олю спрашивали.
— И что вы сказали?
— Правду: я не видела ее пару дней. Но это неудивительно. Сначала дежурила, а потом… ну, может, у приятеля «зависла» на ночь?
— У Мишечкина?
— Какого еще Мишечкина?
— Вадима.
— Вадика, что ли? Может, и у него.
— В общежитии?
— А, ну да, вряд ли… Тогда, значит, у кого-то другого.
— У Оли, что, много приятелей?
— Не больше, чем у других, — фыркнула девушка. — Так вы не из полиции?
Не ответив на ее вопрос, Мономах развернулся и принялся спускаться вниз. Зря потраченное время! Зачем он вообще решил разыскивать медсестру — не царское это дело! Почему не поручил ординатору, в конце концов, Ольга — его девушка… Хотя, похоже, не только его.
Выйдя на воздух, он взглянул в небо. Из-за низко нависающих облаков было темно, несмотря на не слишком поздний час и на то, что в это время года в Питере белые ночи. Мономах ощущал смутное беспокойство, его мучили дурные предчувствия. Ольга — девка молодая, могла и загулять. Верить в то, что она имеет отношение к смерти Гальперина, он не хотел, но и не думать об этом было невозможно. Если следачка из Комитета говорила правду и к адвокату действительно применили эвтаназию, это означало только одно: кто-то из персонала, из его людей, виновен в преступлении!
Достав сигарету, Мономах вертел ее в пальцах, не решаясь закурить: с тех пор, как он делал это в последний раз, удавалось держаться. Но желание становилось почти непереносимым, даже легкие начинали болеть, как будто отзываясь на наркотик, неожиданно оказавшийся так близко.
— Владимир Всеволодович? — услышал он и обернулся. К нему приближалась Алла Гурьевна Суркова! Что, черт подери, она тут делает?
— Какими судьбами? — спросила она, подмечая и растерянный вид зава ТОН, и незажженную сигарету в его пальцах.