Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26

– А кто еще был в курсе «ангельских» штучек? – спросил Артем.

– Думаю, всего трое, – ответила Алла. – Константин, Марфа и сам Досифей. А вот о потайном ходе знал только он один! Этим путем он отправлялся кутить в Питер, а прихожане искренне полагали, что он молится в ризнице, приказав его не беспокоить.

– Досифей ездил развлекаться в город? – изумился Гурнов. – И что он там делал?

– Ходил по ресторанам и питейным заведениям, посещал проституток и так далее.

– Ай да «батюшка»! – почти восхищенно пробормотал патолог. – Откуда вы об этом узнали?

– От Порфирия: пару раз они встречались в Питере и проводили время вместе. Само собой, Досифей одевался в цивильное и не называл себя священнослужителем… Кстати, я вам соврала: Порфирий тоже знал о подземном ходе, ведь по нему он пришел в тот день к Досифею, а потом покинул место убийства, никем не замеченный. Не знаю, кто вырыл этот тоннель – видимо, Досифей приглашал людей со стороны, так как никто не должен был знать, когда он покидает общину и возвращается в нее!

– Кстати, а орудие преступления нашли? – поинтересовался Гурнов, обращаясь к Алле.

– Нашли. В питерской квартире Порфирия провели обыск и обнаружили мощевик…

– Что обнаружили? – переспросил Денис, услышав незнакомое слово. Алла улыбнулась, вспомнив, что ее реакция была точно такой же, и пояснила:

– Это такая шкатулка для мощей святых. Мощевик Досифея – настоящее произведение искусства: он сделан из слоновой кости, весь резной, с золотой инкрустацией. Порфирий прихватил его с места преступления, но жадность не позволила выбросить орудие убийства, и он просто почистил его и оставил у себя. Большая ошибка: на нем эксперты обнаружили следы крови Досифея!

– Да уж, кровь не так-то легко отмыть! – подтвердил Гурнов. – А почему он его убил? Насколько я понял, Порфирий рассчитывал, что Досифей поделится с ним накопленным богатством…

– Рассчитывал, – подтвердила Алла. – В тот день Порфирий со всей ясностью осознал, что его подельник не имеет намерения отдавать ему что-либо и, в конце концов, надует его и сбежит, оставив самого Порфирия у разбитого корыта! Порфирий вышел из себя, сказал, что совершил для Досифея такое, чего не делал никогда и ни для кого – фактически заказал убийство человека, своего друга, только ради спасения Досифея! А тот, вместо благодарности, вдруг возьми да и скажи: «Ты всю эту канитель начал, вот и разруливай сам! Не заставишь патриарха от меня отстать, так я всем расскажу, что ты сделал – и про бабки, которые я тебе платил, и про убийство, о котором я знать не знал!»

– Так и сказал? – радостно переспросил Иван. – И правильно, и молодец: по сравнению с Порфирием этот Досифей – просто ангелочек! Он ведь всегда оставался лишь мошенником, ищущим легких способов добычи бабок, а вот Порфирий… По крайней мере, Досифей-то никого не убивал – во всяком случае, преднамеренно!

– А как же Рашетов? – напомнил другу Мономах.

– Он же не приказывал Константину его убить, верно? Он лишь сказал – разберись!

– Думаешь, он не понимал, как будет разбираться матерый уголовник?

– Ну, все равно, Досифей в плане общечеловеческом гораздо лучше Порфирия, – упрямо поджал губы Гурнов. – К примеру, ему удалось создать целое поселение, заставить его функционировать, заморочить головы куче народа, и все – на добровольной основе! А Порфирий наверняка считает себя целителем душ, понимаешь, носителем веры – фу, гадость!

Судя по выражению лиц присутствующих, они были согласны с патологоанатомом, и Алла не собиралась их разубеждать. Лично она считала, что и тот и другой – отвратительные личности, однако в чем-то Иван прав: Досифей играл на публику, а вот лицемерие Порфирия было гораздо страшнее, так как он искренне полагал, что имеет право творить зло «во имя высшей цели», а на самом деле жаждал обогатиться за чужой счет и возвыситься!

– Как я и предположила с самого начала, – продолжила Алла после короткой паузы, – Порфирий не планировал убивать Досифея, но тот не только разозлил его своими наглыми словами, но и здорово напугал: действительно, ведь лишь они двое знали правду, и Досифей то ли по глупости, то ли из чувства безнаказанности, перешел красную черту. Порфирий пришел в ярость и стукнул его по башке первым, что под руку подвернулось… Поняв, что случилось непоправимое, убийца сбежал через подземный ход незадолго до того, как туда проник Олег.

– Мы разминулись, – подтвердил старший Князев. – Иначе я бы раньше… Я подозревал Порфирия, но не хотел верить, что он мог так поступить, ведь мы… мы были друзьями!

Алла понимала горечь Олега: ее и саму предавали, и не раз. Последнее предательство стоило ей двух потерянных лет личной жизни, двадцати с лишним набранных килограммов и чрезвычайно низкой самооценки. Гражданский муж бросил ее, когда она планировала свадьбу и рождение ребенка, женившись на дочери начальника, способного обеспечить ему карьеру. Тогда это стало для Аллы ударом, однако сейчас, по прошествии времени, она считала, что все к лучшему. Не случись того предательства, она не встретила бы Мономаха, а теперь ей трудно представить, что когда-то она не знала о его существовании! Оставалось лишь догадываться, как Олег сумеет справиться с предательством друга. И все же Алле казалось, что он не пропадет: за его спиной – семья, любящие родители, а главное – брат и племянник, которые не побоялись сунуть голову в петлю лишь для того, чтобы выяснить обстоятельства его мнимой, как выяснилось, гибели!

– Знаете, что удивительно? – Алла обвела взглядом присутствующих. – Порфирий до сих пор полагает, что Досифей сам напросился, что он имел все основания его убить, представляете?!

– Гадкий человечишка, – заметила Марина, накручивая на палец тугой локон белокурых волос. – А еще с Богом дело имеет…

– Ты так и не объяснил, почему у тебя и Порфирия одинаковые перстни, – сказал вдруг Мономах. – Может, расскажешь наконец?

– Ну, – вздохнул Олег, – вы же знаете уже, что мы вместе учились в семинарии… Вернее, в Санкт-Петербургской духовной академии? Так вот, пока мы учились, то были, как принято говорить, друзьями не разлей вода. Мы разделяли общие интересы – к книгам, музыке, политике, часто вели теологические споры… В те времена патриарх служил в нашей епархии, был епископом Выборгским и часто посещал наше учебное заведение. У нас было что-то вроде ораторского клуба, где мы соревновались друг с другом в красноречии. Скажу без ложной скромности, что Порфирий и я были звездами в этом клубе, и лишь мы двое могли по-настоящему бороться за первенство. Патриарх сразу это понял. В день нашего знакомства он поздравил Порфирия с победой (в тот раз выиграл он) и сказал, что будет следить за нашими успехами. Слово он сдержал, но должен сказать, что для нас с Порфирием это означало предвзятое отношение со стороны преподавателей. Каждый раз, наведываясь в академию, епископ требовал встречи с нами. Не знаю, чем мы так ему приглянулись – может, тем, что соперничали абсолютно во всем, умудряясь при этом оставаться друзьями? Или тем, что умели красиво говорить и назубок знали священные книги – у нас обоих отличная память!

– Это правда, – подтвердил Мономах. – Олег запоминает любые стихи с первого раза – удивительная способность!

– Да, – усмехнулся старший брат, – в школе это здорово помогало! Помню, как ты злился, когда приходилось учить «Кому на Руси жить хорошо» и «Буревестника»!

– Ну да, – буркнул Мономах, – ты-то – раз прочел и поскакал с ребятами в футбол гонять, а я несколько дней сидел, да еще мама подключалась, потому что в моей дырявой голове ничего не оседало!

Алла жадно внимала Олегу: ее интересовало все, что связано с Мономахом, а ведь она почти ничего не знала о его прошлой жизни. Он не отличался скрытностью, но было бы странно задавать ему вопросы о детстве и юности, ведь они общались на деловой почве – ну, разве что еще в альпинистском клубе, к которому ее приобщил Мономах, когда диетолог в приказном порядке велела ей заняться каким-нибудь активным видом спорта. Так, по крупицам, в ее воображении постепенно складывался пазл по имени Мономах.

– Когда мы заканчивали академию, – продолжал Олег, – я… В общем, мое мировоззрение несколько изменилось, и я начал сомневаться, что избрал правильный путь.

Алле страшно хотелось знать, что случилось, но спрашивать было неудобно, особенно в присутствии такого количества людей.

– В одно из посещений патриарха я попросил его исповедовать меня, и он согласился. Когда я поделился с ним своими сомнениями, он сказал, что мне не стоит принимать сан, что это – не мое. Я пребывал в растерянности, но патриарх уверил меня, что я могу послужить Церкви и не будучи священнослужителем и что он поможет мне всем, чем сможет. Порфирий же не мыслил для себя иной карьеры, кроме духовной. Приехав на вручение дипломов, патриарх сказал, что хочет сделать нам подарок и вручил одинаковые перстни со словами из Библии: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный». Это было его благословение.