Медицинский триллер. Компиляция. Книги 1-22

— Ничего подобного, — ответила Елена. — Мы как раз хотим оправдать невиновного. Конечно, — улыбнулась она, — если при этом будет установлено, что инспектор Уортон допустила нарушения…

Айзенменгер посмотрел на них обоих. У Джонсона вид был спокойный, у Елены Флеминг — решительный.

— Судя по тому, что я услышал, у вас на нее зуб, да такой, что, если она будет гореть в огне, вы и плюнуть не подойдете.

— Мое отношение к инспектору Уортон не влияет на суть дела.

Так. Не будем перегибать палку. Он повернулся к Джонсону:

— А почему вы не попытались доказать свою невиновность?

— До сих пор я ничего не предпринимал, потому что, во-первых, у меня нет доказательств, а во-вторых, меня просто не стали бы слушать. А теперь я решил действовать, и причин тому тоже две. Первая проста: терять мне больше нечего. Co второй сложнее, но суть ее в том, что дело Билрота не дает мне покоя. Не знаю, подбрасывала ли она вещественные доказательства и в этом деле, но уверен, что Билрот не убийца.

— Откуда такая уверенность? Бывало, что людей осуждали и при меньшем количестве улик, чем собрано против него.

— Бывало и так, что людей осуждали несправедливо, — прошептала Елена Флеминг с грустью.

— Конечно, многое говорит против Билрота, — согласился Джонсон, — наркотики, изнасилование. Но способ убийства?.. Повесить, выпустить из нее кровь и четвертовать? Нет, это не он.

— Но ведь Билрот испытывал к ней страсть — у него на стене даже висел ее портрет, разве не так?

— Да, он был увлечен ею, — сказал Джонсон. — Но это не доказывает его вину.

— А книг у него в доме не было?

— Были, и притом библиотека Билрота оказалась весьма примечательной: всевозможные способы умерщвления человека — убийства, казни, ритуальные жертвоприношения. У него нашли даже несколько весьма дорогих энциклопедий по этому вопросу плюс сотни статей, тщательно вырезанных из журналов и подшитых в строгом порядке.

— И как он это все объяснил?

— Сказал, что у него научный интерес к данной теме. Айзенменгер подумал, что интерес Билрота скорее проистекал из его одержимости, нежели наоборот, но решил оставить свои мысли при себе.

— Тем не менее этот факт не может не вызывать подозрений, — лишь заметил он сухо.

Но Джонсон продолжал стоять на своем:

— Он не делал этого, я знаю. Я это чувствую. Ведь и вы в глубине души считаете так же, сознайтесь?

Айзенменгер постарался определить, что именно он чувствует в этой связи, и пожал плечами:

— Возможно.

Елене Флеминг, похоже, надоели общие рассуждения, и она обратилась к Айзенменгеру с конкретным вопросом:

— Так как насчет заключения об аутопсии? Вы прочитали его? Каково ваше мнение?

Порывшись в портфеле, Айзенменгер достал заключение.

— По моему мнению, оно слишком тонкое.

Он положил листы на стол, частично накрыв ими белые и коричневые трубочки сахара, торчавшие из стеклянной вазы.

— Вот как?

У Елены был такой тон, будто она заплатила за консультацию втридорога, а ответа так и не получила.

Джонсон взял заключение в руки и пробежал взглядом по страницам, Елена же тем временем спросила:

— Что значит «тонкое»?

— Это значит, что в наше время заключения судмедэкспертов, как правило, толстые, объемистые, изложены сухим языком и весьма педантично, а главное, подчеркивают необходимость приостановки судебного разбирательства до выяснения всех обстоятельств. В данном случае мы не видим ничего подобного.

— Но разве плохо, если заключение составлено четко и ясно?

Айзенменгер, поколебавшись, заметил:

— Это зависит от того, насколько ясно само дело.

— Вот именно, — подтвердил Джонсон, протягивая Айзенменгеру заключение. — Если согласиться с постановлением суда, тогда все в порядке, если же поставить его под сомнение, то и заключение начинает вызывать вопросы.

— Вы не обнаружили таких мест, где просматриваются какие-либо нарушения стандартной процедуры или где выводы патологоанатома не подкреплены фактами?

— Да, и притом несколько.

Елена Флеминг вытащила записную книжку и ручку.

— Я слушаю вас.

Что-то в том, как она держалась, настораживало Айзенменгера, но он не мог определить, что именно. Он положил заключение на стол и указал на первую страницу.

— Для начала несколько общих замечаний о вскрытии. Результаты внешнего осмотра изложены, мягко говоря, очень скупо. Полстраницы для этого недостаточно. Да, в заключении отмечен след от веревки на шее; написано, что он глубже спереди и постепенно уменьшается, сходя на нет в том месте, где позади нижней челюсти был завязан узел. Но никакие другие следы на теле, кроме повреждений половых органов, в заключении не упомянуты.

— Но, может быть, их и не было? — нахмурилась Елена.

— Нет, были. Они есть всегда и у всех. Даже у вас. Чуть видимый рассасывающийся синяк на локте, которым вы ударились о шкаф на прошлой неделе, ранка от заусенца, который вы откусили вчера, пятно на ноге, на которую вам наступили сегодня утром в автобусе.

— Возможно, он счел, что они не заслуживают внимания.

Айзенменгер покачал головой. Зазвучали аккорды Бетховена, проникая в подсознание слушателей.

— Судить о том, заслуживают они внимания или нет, не дело эксперта. Он должен осмотреть труп, собрать все имеющиеся данные и на их основании выдвинуть гипотезу.

— Кстати, он ничего не написал о ее ногтях, — вмешался Джонсон.

Замечание сержанта удивило Айзенменгера. Ему-то откуда об этом известно?

— А что такое с ногтями? — спросила Елена.

Джонсон принялся объяснять ей, какие следы остаются под ногтями, когда женщина оказывает сопротивление насильнику, а Айзенменгер тем временем гадал, с какой стати Елена вообще задает такие вопросы. Записывая слова Джонсона, она наморщила лоб и чуть приоткрыла рот. Губы женщины слегка блестели, и Айзенменгер подумал, не пользуется ли она для этого каким-нибудь специальным средством. Да нет, вряд ли. В ее возрасте… Сколько ей — тридцать два? Тридцать три?

Его гипоталамус, который уже некоторое время нашептывал что-то своему хозяину, принялся мурлыкать легкомысленную песенку.

— Вы упомянули половые органы, — закончив с Джонсоном, обратилась Елена к Айзенменгеру. Его подсознание тут же принялось похотливо потирать ладошки, услышав эти слова из уст красивой молодой женщины, в то время как «сверх-я» сурово упрекнуло в том, что он ведет себя как гиперсексуальный мальчишка.

— При изнасиловании травма наружных половых органов почти неизбежна. Насколько серьезной она окажется, зависит от того, насколько упорно сопротивляется женщина. Никакой травмы она не получит разве что в том случае, если будет находиться в наркотическом трансе.