Медики уранового стройбата

– Вы свободны, товарищ майор!

– Есть!

Так началась служба в Восточной Сибири.. Квартира из двух комнат на пятом этаже, в доме строителей. Как водится, строители для себя строили плохо. Пол в туалете, за унитазом, зиял огромной дырой, в который просматривался соседский унитаз. Дыру пришлось забетонировать.

Амир задумался. В период районной хирургии квартира его была на первом этаже, в славном городе Красноуранске, в период "двухгадюшничества", тоже на первом, в солнечном Узбекистане - на втором. Налицо явный рост этажности.

Привез из госпиталя постельные принадлежности, матрас. Спал на полу. Получил продпаек на месяц. Радовало сибирское лето, в августе по ночам становилось прохладно, спалось хорошо... В свободное время знакомился с Баянском. Обошел все три улицы. Народ встречался хмурый, малоразговорчивый, сибиряки, чалдоны, одним словом. Город построен посреди тайги, на горе, к югу крутой спуск до 200 метров, и далеко просматриваются лесистая низменность, комбинат, город Зима, до которого по прямой около тридцати километров. Тайга чистая. Огромные, в три обхвата сосны, лиственница, осины и березы, ольха. По низу кустарник багульника. Много костяники, брусники, черники. Из грибов встречается моховик, сыроежка, волнушка. Везде растет папоротник. В столовых дают салат из папоротника. Амиру на жарком юге всегда вспоминалась тайга, и до боли хотелось пройтись по таежной траве. И вот, он в тайге. Лег на мягкий мох... Пели птички, раздавалась дробь дятла, с дерева сбежал бурундук и уставился бусинками глаз на него. Сибирь моя, родимая!!!

А со здоровьем творилось что-то непонятное. Учащенное сердцебиение, потливость. В теплое летнее время появился беспричинный насморк, буквально исходил соплями. Акклиматизация?

Поступил с тяжелой травмой военный строитель. Упал с крыши строящегося дома, травма черепа. Каска вдребезги. На рентгенограммах черепа переломов не выявлено. В коме. Нарастала внутримозговая первично-стволовая симптоматика, стали развиваться тяжелые нарушения витальных функций. Не исключалась и внутричерепная гематома. Предстояла декомпрессионная трепанация черепа.

Во время операции санитарка стояла рядом с Амиром и вафельным полотенцем осушала обильный насморк у хирурга. Тем временем исчез из поля зрения анестезиолог Левша, упавший в обморок. Пришлось на минутку отвлечься. Левша лежал на спине, сложив ручки на груди, бледненький, одним словом, дамочка, испугавшаяся мыши... Амир, энергично выразившись, наступил ногой на область желудка Левши и надавил, для улучшения мозгового кровообращения. Анестезиолог очнулся, встал.

Были приглашены консультанты - нейрохирург и реаниматолог из головного лечебного учреждения МСО-28 в городе Ангарске. Интенсивная терапия не дала положительного результата, пострадавший через несколько суток скончался.

Вскрытие показало, что имелись множественные небольшие внутримозговые гематомы, отек мозга, вклинение ствола в большое затылочное отверстие.

Судебно-медицинский эксперт в городе Зима после вскрытия трупа погибшего привычно опрокинул в рот мензурку спирта. В кабинете было грязно, серо. Предложил военврачу. Амир молча отвернулся, вышел на улице, где дожидался отец погибшего солдата, в поношенном плаще, средних лет худой мужчина. Он, выслушав майора, замедленно кивнул головой и закурил. Руки его дрожали. Ах ты, горе, горе...

Увезли погибшего мальчика на Родину...

Капитан Левша стоял перед начальником отделения, непроизвольно похмыкивая... Шел тяжелый разговор:

– Что это вы падаете в обмороки во время операции? Что-то со здоровьем у вас неладно?

– Нет, товарищ майор. Это у нас семейное. Мой брат падает в обморок даже от вида шприца.

– И что? Я должен заплакать?

– Нет.

– Хирургия - тяжелая, суровая профессия. Не такая, как пишут наши "друзья" журналисты, вроде "хирург спас больного и вытер пот со лба. И все ему аплодировали". Аплодисментов бывает очень мало, криков бис тоже. Грязная, тяжелая, в сущности, зачастую неблагодарная у нас работа. Вы не ошиблись в выборе профессии? Если вы будете все время падать в обморок, как же на вас надеяться? Ведь пациент может умереть при этом. Вы что же, и раньше падали в обморок.

– Было!

– Решаем так: будете падать - уходите сами! Ясно?

– Ясно, товарищ майор. Падать в обморок не буду!

– Свободен!

И ведь больше не падал.

Акклиматизация завершилась примерно через 10-12 суток.

Тем временем прибыла жена с дочерьми, пришел контейнер с домашними вещами. Жизнь стала налаживаться.

Старшая дочь пошла в ближайшую школу. Для младшей, как всегда, мест в детском саду не было. Рентгенолог госпиталя капитан Ярославский помог.

Анатолий - очень приятный в общении человек. Рост чуть ниже среднего, взгляд с небольшим прищуром, с хитрецой, улыбчивый. Говорит чуть нараспев. Очень коммуникабельный. Переговорил со своей пациенткой, заведующей детским садиком, и дочь была устроена.

В дальнейшем Амир и Толя подружились. Толя дослужил до середины 90-х годов, уволился в запас и стал успешным бизнесменом. Среди его бизнес-проектов был и такой: подъем со дна Байкала затонувшей древесины, которой накопилось несметное количество вдоль побережья. А в смутные бандитские 90-е он начал с торговли спиртом (Зиминский гидролизный завод). Как он говорил - деньги не вмещались в сейф. Каждому свое. Удачи ему!

В сентябре наступили холодные дни. По утрам трава уже в инее, воздух прозрачен и свеж.

В течение года Тарскому пришлось практически заново создавать хирургическую службу госпиталя. Были обучены операционные сестры, анестезистка, хуже дело обстояло с хирургами. Самостоятельно оперировать ни Оладушкин, ни Левша не могли, только под присмотром начальника отделения. Капитан Левша выполнял обязанности анестезиолога, оперировать не рвался. Чаще всего он говорил про карбюраторы, тормоза, свечи; автомобилист... Оладушкин по совместительству вел ЛОР патологию, причем довольно успешно, по хирургии ему можно было доверять грыжесечения, аппендэктомии, удаление поверхностных доброкачественных опухолей и т.п. Правда, однажды, выполняя флебэктомию, повредил бедренную вену. Вызванный в операционную Тарский смог выполнить пластику дефекта стенки вены лоскутом из большой подкожной вены. Обошлось... Долго в последующем Оладушкин смотрел на своего начальника с уважением во смеси с некоторым испугом, и слушался беспрекословно.

Ближе узнал коллег, других специалистов госпиталя. Клинического опыта практически ни у кого не было. Военных врачей набрали из войск, после краткосрочной специализации, из того, что было! А контингент был неважный. Инфекционист здорово напоминал Ноздрева из "Мертвых душ", даже внешне, и по медицинским познаниям тоже ушел недалеко от уровня гоголевского героя...

Как-то, придя утром на службу, Тарский обнаружил в палате интенсивной терапии своего отделения воина, который плелся в туалет палаты, при этом из него буквально лился на пол жидкий кал. Элементарная диарея (понос)! А что же он делает в хирургическом отделении?

Этот вопрос Тарский выяснял в кабинете начмеда госпиталя капитана Алтайского. Здесь же присутствовал начальник инфекционного отделения капитан Ослоухов.

Тарский:

– Я обнаружил в палате интенсивной терапии хирургии больного из инфекционного отделения с диареей. Это инфекционный больной. Инфекционный больной должен лечиться в инфекционном отделении. Как он попал в хирургию?

– Ему стало плохо в инфекционном отделении и я распорядился перевести его к вам, товарищ майор.