Медиум
Шрифт:
— Погоди Вилли. Давай отпустим женщину. Ты видишь, что она вся извелась и как на меня смотрит? Сколько ей дать? Тысячу?
— По мне, хватило бы и пары сотен. Она же простая шлюха. Впрочем, у меня ничего не осталось, деньги твои, швыряй их куда хочешь
— Не простая, коли ты её так хвалишь. А деньги — это всего лишь деньги. Пусть поставит свечку за твою щедрость.
— Где-то ты прав… Знаешь, передай ей телефон. Если что, может сослаться на меня, дескать, ещё при жизни обратиться советовал. Там её таланты оценят.
Медиум передал высокую оценку Вилли Брасса
— Мой клиент сказал, что человек, по этому телефону, всегда нуждается в свежих кадрах и сможет по достоинству оценить ваши таланты. Что до меня, я крайне рекомендую вам почитать отмеченную статью — очень, очень хорошо написана! Если случайно в газете обнаружится конверт с тысячей броудов, то знайте — оно не моё. Отпечатков пальцев на пакете и на купюрах не ищите, не найдёте. Их там просто нет.
— Что вы такое говорите! Я не из стукачек!
— Обычная предосторожность. Если вдруг сейчас появится полиция, или вдруг кто-то захочет понять, откуда у вас взялись деньги, то со мной их не свяжут — я вам дал только газету с интересной заметкой.
Довольная Козетта поспешно пошла к выходу, а медиум спросил клиента:
— Вилли, какой вопрос ты хотел задать?
— Ловко ты деньги передал. Похоже, у тебя есть опыт. А вопрос… Вопрос… Вспомнил! Почему я ничего не могу прочитать в газетах? Всё вроде вижу, а газетный текст нет.
— На самом деле ты вообще ничего не видишь. Причина? Подумай сам — чем тебе смотреть? У тебя же нет глаз. Те предметы, которые ощущаешь своими чувствами, представляются тебе аналогами чего-то, что когда-то давно видел, слышал, изредка, если ты сильный дух, осязал. Читанную тобой книгу, ты прочитаешь вновь, но газета дело иное — там каждый день печатают что-то новое, и это новое ты не сможешь считать.
— Понятно. Хотя как-то удивительно. Впрочем, я после смерти очень много странного узнал, уже привык и не почти удивляюсь.
— Скорее ты отрешаешься от земных хлопот, и они всё меньше тебя волнуют.
— Думаешь? Может ты и прав. Сейчас мне хочется дождаться похорон Лукреции, высказать ей всё, что накипело и потом безгрешным уйти за кромку. Кстати, что там с отпущением грехов?
— Собственно, в основном по этому поводу, я к тебе и пришёл. Завтра к тебе на могилку явится священник со служками, проведёт церемонию, наверное, какой-нибудь приличествующий случаю молебен, прочитает индульгенцию и тем самым отпустит все твои грехи.
— Ого! Ты уже договорился?! Я думал, ты сам прочитаешь что-то и всё.
– Могу и сам, но священник же лучше?
— Понятно, лучше! И надёжнее. Джек, ты реально крут, раз смог устроить так быстро такое. Я бы мог подумать, что ты меня дурачишь, но сам понимаю, что уже нет никакого смысла.
— Это у тебя профессиональное. Ты же аферист и первым делом прикидываешь, как бы сам мог надурить лоха. Трудно тебе общаться с честными людьми.
— Трудно. Я, когда услышал, что ты знаешь моё полное имя, в порыве чувств сдал тебе все свои заначки. Рассказал всё что знал и слышал, а потом как очнулся, сам
не понял — почему это сделал и зачем.— Почему? Тебе должно быть понятно — я ведь назвал твоё настоящее имя, вот ты и не стал ничего от меня скрывать. Заметь! Я тебя не просил! Если бы задал вопрос, ты бы мне без утайки ответил. Хотя, надо признать, то, чего не спросил, смог бы и утаить. Но я не спрашивал, вот ты и вывалил всё тебе важное или интересное.
— И что ты с этим будешь делать?
— Вилли! Подумай сам! Зачем мне твои дела? Большую часть забуду. Из остального может быть что-нибудь когда-нибудь сможет пригодиться.
— Даже как-то обидно получается — все мои тайны, секреты и планы оказались никому не интересны. Зачем старался? Как оно мне отзовётся за кромкой?
— Это ты мне расскажешь! Думаешь, я всем клиентам индульгенции раздаю? Нет! До тебя только несколько человек такого удостоилось. И после отпущения грехов я с ними не общался. Просто как-то не складывалось.
— А призвать их после ухода, ты разве не пробовал?
— Нет. Зачем? Клиенты из живых часто после призыва спрашивают у родственников “как оно там?”, но внятного ответа я ни разу не услышал. Думаю, там всё настолько другое, что даже нет слов, понятным живым, для описания той ситуации.
— Может быть! Но обещаю, что тебе всё расскажу.
— Давай, я не против. Хотя боюсь, что и ты ничего толкового не расскажешь. Были среди наших исследователи, один фанатик добровольно туда ушёл. Жаль только, обратно его призвать не смогли. Видать, не зря между миром живых и мёртвых проложена граница.
— Джек! А может мне всё же остаться здесь? Подберёшь для меня какое-нибудь тело. Я в него вселюсь. Ты научишь притворяться живым. Как думаешь? Может всё переиграем?
— Страшно уходить?
— Теперь меньше, но всё же страшно. Даже зная, что я уйду туда безгрешным. Буду живым, с тобой расплачусь. Что говорил тебе нужно? Книги из библиотеки Ватикана? Вытащим! Приеду, разведаю, составлю план, наберу толковых парней и притащу тебе книжку!
— Вилли, не стану тебя обнадёживать. Вопрос с переселением в чужое тело сложный, походя его не решишь. Давай пока его отложим.
Решение
Тоби Гиббинс
Тоби Гиббинс стоял на распутье между двумя, а то и тремя… или даже больше?.. путями хода дальнейшей жизни. С юношеских лет ему в голову запала старая народная мудрость: “В 20 лет ума нет и не будет. В 30 лет жены нет и не будет. В 40 лет денег нет и не будет...”
Двадцатилетний Тоби считал себя умным, а потому сделал всё, чтобы попасть на службу полицейским детективом. Ведь это же весьма мудрое решение — государственная служба, будущая пенсия, почёт и уважение граждан, интересная и нужная работа с приличным жалованием. В расчёт принимались ещё несколько других факторов, не столь важных, но тоже полезных. Однако уже в первый месяц службы появились сомнения в собственной мудрости. Умный человек сразу после колледжа, даже без опыта работы, смог бы устроиться получше.