Медиум

Он все всматривался в черное небо над вершинами гор. Огромный город, где жизнь не замирала с наступлением темноты, раскинулся далеко внизу, ибо королевский дворец Потала был вознесен на скалу, окруженную тремя широкими каналами, а башня, в которой находилась резиденция Ти-Сонга, возвышалась надо всем дворцом, подобно гнезду орла. Ти-Сонг редко поднимался сюда: он не любил башни. Высота пугала его, но он надеялся с помощью этого страха заглушить другой, гораздо более сильный. Женщину должны были доставить к нему ещё вечером, до захода солнца. Теперь же до него долетал едва различимый звон большого колокола: в монастыре Син-Кьен, на горе Алу, монахи-буддисты готовились к полуночнымслужбам.

– Она находилась совсем недалеко от Лхассы, в доме, куда прибыла тайком ото всех, где молчаливые (а может быть, немые) служанки быстро и ласково раздели её, практически на руках отнесли и положили в роскошную ванну, наполненную такой горячей водой, что она едва не закричала, когда опустилась туда. Но вскоре уже не огонь, а приятное сильное тепло окутало её истерзанное тело, аромат благовоний и бальзамов проник в ноздри, и Фасинг обмякла и погрузилась в забытье. И даже перестала с, волнением и страхом думать о неизбежной встрече с хозяином дома. Ей стало все равно. Она уцелела после того, как их караван накрыло лавиной. Каким-то чудом ей удалось поймать лошадь без седока, миновать ночные патрули и добраться сюда. Она снова увидит его. Им она восхищалась, будто божеством, преклонялась перед ним и желала его с такой силой, что желание это казалось кощунственным, Она не выполнила свою задачу. Кахбун-Везунчик погиб вместе с караваном (она пыталась отыскать тело, но вокруг лежал снег – целые горы снега, а у неё не было ничего, кроме окровавленных пальцев со сломанными ногтями), и хозяин дома, который приказывал ей называть себя Жрецом, разгневается и убьет её. Ну и пусть. Смерть от руки того, кого боготворишь, – не есть ли это высшая награда?

Забытье было сладким и желанным. Каждая клеточка её тела требовала отдыха. Фасинг вдруг волшебным образом перенеслась в какой-то странный мир…

Трудно было его описать – в её сознании не нашлось тех образов, к которым можно было бы привязаться и понять, боги населяют этот мир или злые демоны…

А потом она увидела человека. Близко, так, что могла бы до него дотянуться. Человек возник из ниоткуда, из полоски неясного света у двери, за которой скрылись молчаливые служанки-рабыни. Странно, но Фасинг не удивилась его появлению, только вяло подумала, что совершает святотатство (которое по счету?), находясь перед глазами мужчины без одежды. Но человек из другого мира не проявил интереса к её телу. Вместо этого он вдруг задумчиво произнес:

– Странно… Вы не упоминаетесь в манускрипте. Но я вас знаю. Вы – Фасинг?

Глава 10 АРТУР

– Как вас зовут? – Гм, я оказался не слишком галантен. Зови меня Артур.

– Дядя Артур?

Он рассмеялся.

– Так уж и дядя? Я вроде не старый.

– Тогда просто Артур. А я просто Алена. Кто вы по профессии? Хотя, наверно, это что-то жутко секретное.

– Почему?

– Ну, вы так деретесь. Это карате или кунг-фу?

– Всего понемножку. Чуть-чуть карате, чуть-чуть айкидо.

– Вот здорово! А все-таки вы кто?

– Кок.

– Ага, как Стивен Сигал?

Алёнка Колесникова ещё прихрамывала. Ее новый знакомый шел рядом, с расспросами не лез… Да и вообще не лез. Они просто шагали вместе, и им было хорошо, точно они знали друг друга сто лет.

– У тебя дома неприятности, – сказал он утвердительно.

У Алёнки вдруг защипало в глазах.

– Да ну, – буркнула она. – Одно и то же. Папка с мамой – давно уже чужие… Совсем чужие, а живут вместе и мучают друг друга.

Она помолчала.

– Ни за что не буду так жить. Если полюблю кого-нибудь, сильно-сильно, чтобы в огонь и в воду, выйду замуж. А разлюблю – уйду. «Стерпится-слюбится» – это не для меня.

– Родители сильно скандалят?

– Не то чтобы скандалят… Папка-то больше молчит. Мама говорит, он чудак, не от мира сего.

– А кто он по профессии?

– Ученый-историк.

«Зачем я ему все рассказываю? – подумала Алёнка. – А хочется! До этого никому не открывала душу, даже Валерке (а ведь росли вместе, инглиш зубрили вместе с его мамой, та только руками всплескивала: ну какая прекрасная пара!)».

– А «не от мира сего» – это очень плохо?

– Да нет, не в этом дело, – замялась она. – Просто иногда не поймешь, любит он меня или так… Не подумайте чего, он добрый – Заступается за меня иногда. Только как-то очень робко… А хочется, чтобы по-другому, – Алёнка подняла глаза и встретилась взглядом со спутником. – Вот как вы: жестко и смело! Не рассуждая.

Он рассмеялся.

– Ну, это ты хватила. А знаешь, твой отец мне кажется симпатичным, хоть мы и не знакомь.

– Он очень умный, – серьезно произнесла Алёнка. – О древнем Тибете знает больше, чем о собственной квартире.

– А где он работает?

– В музее. Научным сотрудником.

– Что, не доктор, не профессор?

– Профессор! – усмехнулась она. – К нему профессора табунами ходят, когда им чего-нибудь непонятно… Знаете, кто такой Лангдарма?

Он нахмурил брови.

– Боюсь показаться тебе невеждой… Кажется, это был правитель на Востоке.

– Он правил Тибетом в IX веке. У него очень грустная история. Во время праздника Нового года, один монах-буддист убил его из лука отравленной стрелой. Я писала про Лангдарму сочинение. «Мой любимый герой».

– И тебе разрешили?

– Ха! Вы бы знали, что писали остальные! У нас в классе, я имею в виду. Большинство – так про Ван Дамма или Майкла Джексона.

– Скажи, – вдруг спросил он, – почему ты бросила гимнастику?

Она задумалась. В самом деле, почему? Неужели только из-за тренера Димы? Он не Ромео, она вроде тоже на Джульетту не тянет.

(«Брось выпендриваться, тебе в этом году все равно ничего не обломится», – это треп в раздевалке, обычный диалог спортсменок-подружек, люто друг друга ненавидящих к пятнадцати годам. «Кто тебе сказал?» – «Ой, а то я сама не знаю. Главный судья на регионе – Ракитина, ты её помнишь, крашеная мымра с толстой шеей. Она уже месяц спит с Валькиным тренером, из „Динамо“. А насчет Вальки они уже. договорились: ей – первое место и КМС, а тебя в лучшем случае двинут на третье». – «Тебе бы двинуть… В морду! Кроме гадостей от тебя ничего не услышишь». – «Ха, правда глаза колет! Вот увидишь». – «Да Валька на шпагат-то не сядет». – «Может, и не сядет. Только твой Димочка, в которого ты влюблена, ради тебя и пальцем не пошевелит. Заслуженного ему все равно не видать ещё лет восемь… Так чего ж зря надрываться?»)

Алёнка говорила и говорила, взахлеб, и ей с каждой минутой становилось легче, будто огромный груз падал с плеч. И поражалась про себя: как она жила раньше? Кому она могла бы поплакаться в жилетку до встречи с Артуром? Маме? Не смешите меня. «Глупости не болтай, думай лучше об уроках. Английский сделала? Приду, проверю!» Папке… Можно было бы, он выслушает и поймет… Только вряд ли даст совет.

– А на каких кораблях вы плавали? На военных?

– Сперва – на военных, когда служил на флоте. Сейчас – на пассажирских. В этом мало романтики.

– Это смотря с какой стороны подойти, – философски заметила Алёнка и с присущей всем женщинам последовательностью спросила:

– А вы научите меня так драться?

Артур взглянул на неё с интересом.

– Зачем тебе? Девушкам драться не положено.

– Мужчинам положено, – кивнула она. – Только где их найти-то?

– А у тебя есть друг?

Алёнка кокетливо пожала плечиком.

– Вообще-то есть. Друг Валерка. Да только его самого ещё надо защищать.

Артур не выдержал и рассмеялся. Вид у его новой знакомой был такой, будто она с утра до ночи только тем и занималась, что спасала от различных опасностей молоденьких испуганных мальчишек, а они плакали и цеплялись за неё слабыми трясущимися руками.