Медленная смерть

— Не смеши меня! — ухмыльнулся Дон. — Вчера я видел, как ты кричишь в экстазе, пока разные животные спускают тебе в дыру. Тебе не нужно время на погружение в высшие материи, ты простая нимфоманка!

— Эти ребята не были животными! — принялась спорить Эпплгейт. — Мы все занимались любовью. С тобой так не получается, ты слишком занят собственным эго, чтобы потянуться и коснуться другого человека. Но вчера я осознала, что нет никакой бездонной пропасти между духовным и физическим, эти явно несоизмеримые проявления вместе составляют единый континуум!

— Почему бы тебе не признать, что ты не смогла подняться над своей животной природой? — проповедовал Пембертон, направляясь в гостиную. — Если учесть этот факт, становится очевидно, что ты — моя помощница в арт-проекте. Это я привношу в работы «Эстетики и Сопротивления» глубокую одухотворённость. Если ты заваришь чай, я воздержусь от комментариев на тему того, как ты в течке набрасываешься на каждого встречного-поперечного мужика!

— Я не буду делать чай! — заорала Пенни. — Твоя очередь, давай, тащи сюда мой завтрак!

— Слушай, блядь! — крикнул Дон. — Мы распределяем работу согласно духовным способностям, а я в этой квартире единственный гений! Так что марш на кухню!

— Ну всё, я ухожу! — бросила Эпплгейт. — Иди ты в пизду, не хочу тебя больше видеть!

— Ты не можешь так меня оставить! — проскрежетал Пембертон. — А как же твоя карьера в арт-мире? Как же то, что я помогаю тебе деньгами, которые получаю от своей семьи? К тому же, Спартак примет мою сторону, тебя вышибут из Ложи, и ты никогда не подпишешь контракт с крупной галереей!

— Ну ладно, — вздохнула Пенни. — Ладно, остаюсь. Но только если ты сделаешь чай! .

Джок Грэхем вошёл в христианскую группу под названием «Крестоносцы Христа». Эти ребята считали себя потомками одновременно и тамплиеров, и госпитальеров, просто потому что выходили на улицу и пытались обратить простых людей в нелепое мистическое вероучение. Поль Парвеню, основатель секты, не понимал, что прежние крестоносцы куда активнее старались перенять секреты капитализма у так называемых язычников, нежели обеспечить безопасность паломников, идущих в Святые Земли.

— Как я всегда говорю в конце наших встреч, — объявил проповедник Поль, — мы выходим на улицы в крестовый поход за душами людей. Так мы помотаем Иисусу. Мы боремся с дьяволом, когда стоим на улице и спрашиваем, пустил ли человек Спасителя в сердце

своё. Хорошо, я на сегодня закончил, но прежде чем мы разойдёмся, Джок Грэхем выступит с сообщением о культе Сатаны, известном как Неоизм. Джок, передаю тебе слово...

— Работы Неоистов, — встав, прошепелявил Грэхем, — несут в себе зёрна зла. Неоизм — последний оплот сатанинской секты, чьи корни потеряны в тумане времени. Прежде чем обрести Иисуса, я был арт-критиком, и могу немало рассказать вам об отношениях между Неоизмом, ситуационизмом и масонством. Но на сегодняшний день важным пунктом является то, что мы мобилизуемся, дабы не дать Неоизму перейти из арт-мира в мейнстрим. Мы обязаны исключить его из контекста нашей культуры, а для этого жёстко разобраться с поддерживающими Неоизм людьми в лондонском Сити. Мы должны заявить, что сам факт войны между Гильдией Торговцев Тканями и Ганзейским Союзом — фальсификация, организованная с целью обмана общественности. На самом деле обе группировки представляли одну организацию. Мы должны показать, какими путями сатанизм, будучи практичной религией поклонения богатству, передавался от розенкрейцеров, тамплиеров и рыцарей Святого Фомы...

— Богохульство! Богохульство! — в унисон запела собравшаяся паства. — Изыди, демон, изыди! Как осмеливаешься ты извергать клевету на крестоносцев, в честь которых мы названы!

— Дослушайте! — заорал Джок. — Я сейчас докажу вам, что есть демоническая связь между тамплиерами и Хасаном-ибн-Саббахом. Видите ли, Старец Горы заключил пакт с крестоносцами...

Арт-критик закончить выступление не смог. По всему помещению загрохотали стулья, и христианские фундаменталисты бросились на него. Поль Парвеню одним из первых достиг вероотступника. Раздался приятный хруст дробящейся кости, когда кулак проповедника встретился с челюстью Грэхема. Джок отшатнулся назад, а в стороны полетели брызги крови и кусок зуба. Сильные руки ухватили его и держали, пока Парвеню выбивал из него сознание. К счастью для себя, бывший марксист отрубился быстро. Потом крестоносцы воздели его податливое тело над головами и передали к выходу на улицу, где бросили на мешки с мусором. Они не собирались терпеть хулу в адрес христианских героев, в прежние века спасших множество паломников!

Аманда Дебден-Филипс завтракала с Линдой Фор-трайт. Следуя примеру Карен Элиот, две арт-админис-траторши решили, что любят «Бургер Кинг» на Оксфорд-Стрит, именно там они и встретились для разговора с глазу на глаз. Линда поставила на стол нагруженный поднос. Аманда схватила бургер и клубничный коктейль, она жаждала пищи!

— Тебе пришло приглашение на выставку «Новый Неоизм» в «Галерее Отпечатка Пальца»? — осведомилась Фортрайт.

— Да, — признала Дебден-Филипс. — Они вломились в пустующий магазин на Олд-Комптон-Стрит. Я чуть-чуть знакома со Стивеном Смитом, который организует выставку. Раз уж он подписал контракт с «Флиппером», то должен был посоветоваться со мной, прежде чем предпринимать такие действия.

— Да чего тут переживать? — чирикнула Линда. — Ты бы одобрила его план, все формы андеграундного искусства сейчас идут нарасхват. Неоизм, похоже, вот-вот войдёт в моду, он умудрился войти в арт-историю едва ли не за неделю!

— Да, Неоизм в этом году будет популярен, — согласилась Аманда. — Все критики говорят, что это крупнейший прорыв со времён флуксуса и ситуационистов. Всё равно, я Стивеном недовольна, он подрывает мой авторитет. Молодым художникам естественно отстаивать антиинституционализм — но надо всё-таки уважать свою галерею, кроме, конечно, тех случаев, когда они выступают в прессе!

— Если так ставить вопрос, то ты, конечно, права! — понесла Фортрайт. — Как бы мне хотелось, чтобы Стивен, связанный, с кляпом во рту, беспомощный, оказался у меня в постели. Я бы так наказала его, что он бы вовек не забыл!

— Можно устроить, — пробубнила Дебден-Филипс.

— Что, правда? Ты мне его обеспечишь? — спросила Линда, коснувшись запястья подруги.

— Легко, — проворковала Аманда. — Пойдём сегодня вечером вместе на открытие «Нового Неоизма». Когда там всё кончится, я прикажу Стивену проводить тебя домой. У него, по сути, не будет выбора, он только что подписал с «Флиппером» контракт, у него ещё не было нормальной выставки в Уэст-Энде, он не в том положении, чтобы спорить со мной. Я не понимаю, почему ты не заманила его в постель предложением устроить выставку в «галерее Земли», пока он ещё не входил в команду «Флиппера».

— Пока ты не подписала его, он казался мне просто очередным куском говядины, — призналась Фортрайт. — Прикол в том, что я люблю мужчин с ароматом успеха. Управление богатой галереей означает, что большая часть мужиков, которых я вижу, на своём искусстве ни гроша не сделает. Живущие на субсидии меня не возбуждают, я испытываю настоятельные позывы унижать влиятельных мужчин!

— Понимаю, о чём ты! — просмаковала Дебден-Филипс. — В свои двадцать я даже не глядела на ребят, у которых не было машины!

— Но расскажи мне о Неоизме! — ответила Линда, меняя тему. — Я о нём почти ничего не знаю. Начинай с самого начала, ну, со дня основания.

— В самой сути твоего вопроса кроется ошибка, — провещала Аманда. — Неоизм был усовершенствованием в дискурсе авангарда, посему его границы меняются, и нет никакой возможности зафиксировать точку его рождения.

— В каком контексте? — поинтересовалась Дебден-Филипс.

— В художественном контексте! — затряслась Линда.

— Ххы, — сказал рабочий из-за соседнего столика, покосившись на Аманду. — Ты вчера была здеся с другой тёлкой, она говорила всё то, что ты говоришь сейчас.