Медленная смерть

— Как делишки? — спросил Рамиш.

— В порядке, — ответила Эпплгейт, — мы ведём переговоры насчёт выставки в туалетах ИИК³.

— Институту идея нравится, — добавил Пембертон. — Правда, они ломают головы, как охранять выставку, публика может заявить протест, если кабельные камеры безопасности будут снимать, как они облегчаются.

— ИИК хочет провести ретроспективу всех моих фильмов, — объявил Патель. — В следующем году. Я хочу представить новое кино в этом сезоне.

— То, про расизм и художественный истэблишмент? — захотела выяснить Пенни.

— Ага, — подтвердил Рамиш. — Рабочее название «Белая Ложь».

— Класс, класс! — включился Дон. — Или искусство будет критичным, или его не станет вообще!

— Чего? — зашипел Патель.

— Цитата из последнего манифеста «Эстетики и Сопротивления», из брошюры под названием «По ту сторону прекрасного», — объяснила Эпплгейт. — Её напечатают в редакторской колонке в следующем выпуске «Журнала Нематериального Искусства».

— Я тут размышлял о вашем стиле работы, — признался Рамиш, — и хотя вам ещё надо заключить контракт с галереей, эти ваши статьи в художественных журналах уже сделали вам имя. Вы вдохновили меня взяться за карандаш и бумагу, чтобы заработать ещё немножко славы!

— Спасибо! — пропели в унисон Эпплгейт и Пембертон. — Это честь, получить такой комплимент от столь крупной звезды арт-сцены, как вы...

Разговор моментально прервался, когда официантка принесла Эстетике и Сопротивлению чай и приняла заказ у Пателя. Когда женщина ушла, трое друзей вновь обратили мысли в сторону мира искусства.

— Я сегодня пойду на открытие Карен Элиот, а потом побегу в Ист-Энд на тусовку Компьютерных Концептуалистов в «Галерею Элдгейт». Вы со мной? — поинтересовался Рамиш.

— Ага, — выпалил Дон. — Мы собираемся на Элиот во «Флиппер».

— У нас нет приглашения на вечеринку Компьютерных Концептуалистов, — пожаловалась Пенни. — А говорят, это новейший курс. Мы, конечно, можем просочиться внутрь, но это страшное свинство со стороны «Элдгейта» — выкинуть Эстетику и Сопротивление из списка рассылки. Думаю, они мстят за обзор на их Молодых Современников, который мы написали в «The Gallery Gazette».

— Но эта выставка и впрямь была отстойной! — заорал Патель. — Как тоталитарно — каждую выбранную работу поместить под герметичное стекло! Мне показалось, вы очень грамотно поддели этот факт. Обзор весьма меня позабавил.

И в таком ключе, над бесконечными чашками чая и некоторым количеством хороших пирожных, три художника бесились и разглагольствовали на тему несправедливости художественного мира. Молчаливо предполагалось, что все трое были круче Уорхола! Но вместо этого Эстетика и Сопротивление оказались в изоляции даже в художественном мире, а Ра-миш никак не мог превратить признание культурного истэблишмента в карьеру, приносящую многие миллионы фунтов в мейнстриме развлекательной индустрии.

Вернувшись из Уэст-Энда, Джонни Махач обнаружил, что у него на хате смотрит порнушку вся его бригада. Ходжес был не только признанным вожаком «Рейдеров»⁴, он ещё и единственный из членов фирмы жил один. Посему естественно, что его квартира считалась заодно и клубным помещением, и у каждого члена бригады был собственный ключ от входной двери. Джонни прошёл на кухню и взял банку «Стеллы» из холодильника, прежде чем опуститься в любимое кресло. Тревор Кей, среди друзей известный как ТК, как раз освободил место. Бунтыч и Худой застонали, когда Тревор втиснулся на диванчик. Самсон ощерился, он занял второе приличное кресло, прикинув, что Джонни должен скоро вернуться.

— Ко мне тут должен подвалить бабец, — объявил Джонни, потянув за кольцо на банке. — Вы можете остаться, если будете вести себя прилично, но я пиздец как озверею, если вы нам помешаете.

— А почему бы не устроить групповушку? — спросил Худой.

— Потому что она доктор! — отрубил Ходжес.

— И чего? — не врубился Худой.

— А ты разве не читаешь дрочильные журналы, которые мы покупаем на общак? — зарычал Джонни.

— Не-а, — прошипел Худой. — Я блин только втыкаю на фотки.

— Знаешь что, сел бы ты на диету, — влез Бунтыч. — Сбрось пару фунтов, и сможешь снимать тёлок, как любой нормальный парень, не надо будет пристраиваться в очередь и брать себя в руки.

— Пошёл на хуй! — выматерился Худой, отоварив Бунтыча тыльной стороной ладони.

— Ты жирный ублюдок, ты жирный ублюдок! — завопили в унисон остальные ребята.

— Ладно, ладно, — взвыл Худой. — Пускай у меня выпуклости в нужных местах и ещё куча запасных, чтобы в них пинать. Это не объясняет, почему бы не натянуть докторшу паровозиком.

— В последней «Замочной Скважине» писали, — объяснил Джонни, — что у участковых врачей, когда речь идёт о нерепихоне, отказывает воображение. Стоит делу дойти до сексуальной практики — и доктора не могут представить ничего за пределами варианта мужчина сверху, женщина снизу.

— Ну, так давай научим её новым фишкам, например, серийным сношениям? — предложил Худой.

—Ты чего, только прочитамши учебник по социологии? — зарычал Бунтыч.

— Захлопни варежку и смотри в телек! — взвыл Самсон. — Тут, блядь, лучший кусок, две монашки собираются отвести осла на поле и выебать!

— Господи! — воскликнул Худой. — Такая охуенная девчонка под такой невъебенной скотиной. Убытки-то какие! Я хочу задвинуть ей хер в рот!

— Максимум, на что ты можешь рассчитывать — заправить какому-нибудь извращенцу в жопу, — подколол ТК.

— Пошёл на хуй! — завопил Худой, нанося ТК удар в лицо.

— А ну заткнуться и пялиться в телек! — рявкнул Самсон.

Кадры с актрисой, берущей в рот у осла, в конце концов, повергли «Рейдеров» в молчание. Бутбои смотрели, отвалив челюсти, на разыгрывающийся акт зоофилии. Самсон не видел, чтобы порнушка оказала на бригаду такой эффект с тех пор, как они впервые заполучили в лапы копию «Туалетной Тусовки».

Открытие Карен Элиот во «Флиппере» должно было идти с шести до восьми — но галерея начала заполняться за полчаса до официального начала, и уже через пятнадцать минут там было не протолкнуться. Вокруг имени Элиот поднялась немалая шумиха. Без сомнения, она стала одной из ярчайших звёзд, сияющих на небосклоне современной арт-сцены — и весь культурный истэблишмент собрался, дабы воздать должное её гению.

— Чудесная работа, чудесная, — бормотал сэр Чарльз Брюстер.

— Действительно изумительная, — согласился Ра-миш Патель. — Путь развития Элиот полностью реабилитировал «Проект Прогрессивных Искусств». Помнится, на вас обрушилась критика, когда вы начали вкладывать в её работы деньги налогоплательщиков.

— Было дело, — согласился сэр Чарльз. — Но это лишь ещё раз подтверждает, что в ПАП сидят компетентные эксперты по вопросам субсидирования искусства.

— У вас уже была возможность посмотреть заявку на грант, которую я вам направил? — осведомился Ра-миш. — На финансирование полнометражного фильма, который я рассчитываю сделать.

— Пока нет, — извинился Брюстер. — Но не беспокойтесь, я прослежу, чтобы ваши заявки киноэксперты принимали. Собственно, на то друзья и нужны.

«Эстетика и Сопротивление» зажали в угол Эмму Карьер из «Боу Студиоз» и втолковывали ей, почему их продукция является важнейшим шагом в визуальных искусствах за последние пятьсот лет.