Медленный ад
Шрифт:
Марат рассмеялся:
– Если подарок, и контрабанда, спасибо.
– Кушайте, ребята, – её глаза подозрительно блеснули, – вы такие красивые, – в голосе дикий мёд с лёгкой горчинкой, – кушайте. Не буду мешать.
Марат взял конфету в чёрной обёртке с золотой арабской вязью, потянулся к Саби. Она вонзила зубы в шоколад, коснулась губами его пальцев.
– М-м-м как вкусно, – чёрные зрачки Саби закатились к небу. – Не пойму, из чего начинка.
– Дай, – Марат закинул вторую половину себе в рот. – Корица, мускат и чёрт его знает что ещё… Перец?.. Вкусно, скажи?
Когда
***
– 11:12: Стимуляция прошла штатно, завершаю подготовку к трансферу.
***
Странное будоражащее послевкусие от конфет осталось на их языках. Они бежали по пустым переулкам и делились им друг с другом, не останавливаясь, на ходу. И каждый поцелуй взрывался новым вкусом.
– По-моему, в них какой-то наркотик, – сказал невнятно Марат. Он говорил, целовал и улыбался одновременно. У Саби кружилась голова, а сердце колотилось не в ритм, чуть не разрывая тонкие рёбра.
– Не знаю, – отвечала Саби, целуясь и улыбаясь. Он прижал её к стене дома, сквозь тонкую ткань в спину вонзилась каменная крошка. Она прильнула к Марату, Марат крепко обнял её. Левая рука не глядя тыкала в кнопки домофона.
– Нельзя, – прошептала она ему в полутёмном подъезде.
Он подхватил её невесомое тело на руки и побежал по лестнице
– Нельзя, – шептала она ему в ухо и прятала мокрые глаза в его волосы. – Любимый, пожалуйста, – и ещё крепче прижималась к нему.
Марат распахнул высокую дверь, увидел двуспальную кровать в проёме. Старомодную, антикварную, с парчовым балдахином и золотыми шнурами. Он бережно положил Саби на покрывало. Из её глаз текли слёзы, но она не могла сопротивляться. Мужской голос в её голове говорил на пушту, читал молитву, но звук рвался, пропадал, его сносило ветром. А потом и вовсе затих. Марат стянул футболку, лёг рядом.
– Саби… – позвал он её.
Она повернула голову. Он пальцем стёр слёзы.
– Любимая…
Он поцеловал её в губы. Она легла на его руку, прижалась всем телом.
– Любимый…
Саби грустно посмотрела ему в глаза.
– Мне нельзя, правда. Отец узнает и убьёт. И тебя и меня. Это не шутка…
Он потёрся носом о её щеку, прижал к себе крепко-крепко.
– Это глупости, откуда они узнают?
– Меня регулярно осматривает гинеколог.
Марат отстранился, заглянул ей в глаза:
– Ты серьёзно?
Она кивнула.
– Они больные?
Она замотала головой:
– Не говори так, пожалуйста.
– Саби…
Он рукой прижал её голову к плечу.
– Бред какой-то, – прошептал он ей. – Но мы ведь что-нибудь придумаем?
Саби неуверенно кивнула.
***
12:32: Активация прошла штатно.
***
– Лови, – связка ключей взлетела в воздух. Рыжий пацан словил её на лету.
– Как всё прошло? – спросил он, ехидно улыбаясь.
– Офигенно! – ответил Марат. – Траходром у тебя охренеть можно. С покрывалом.
– Балдахином, – поправил рыжий, скривившись – бабка ёбнулась графиню из себя корчит.
– Это чё, старухина койка?
– И чё?
– Да ничё. Ну ладно, спасибо, брат, выручил. Бывай!
Рыжий проводил взглядом Марата и скрылся за деревьями. В квартире давно умершей бабушки он залез, не разуваясь, на кровать и из складок полога вытащил экшн-камеру.
***
Босая девочка, пошатываясь, брела по траве между деревьями. Солнечные лучи копьями пробивали густые кроны деревьев и вонзались в зелёную шкуру. Зелёный леопард с жёлтыми пятнами под ногами выл от боли, или устало подвывало тело измученное тело девочки, кто поймёт. Острая разрывающая боль только притупилась, она не ушла. Она давила и мучила её, как уставший но ответственный палач.
Саби не могла купить обезболивающего, не могла обратиться к врачу. Наличных не было ни копейки, а каждую покупку по карте контролировал отец. Девочка настолько не умела врать и настолько его боялась, что любой разговор закончился бы признанием, а это конец.
Больно. Уши горят, и щёки, как будто все уже знают, как будто на её лбу написано большими буквами, что она сделала, и стыд выжигает её изнутри. Сердце сжалось и, обжигаясь, гонит кипяток по венам.
Она держалась, долго держалась, но не смогла. Она – орех, Марат расколол её ножом, и целой она больше не будет никогда. Он расколол, а она распахнулась, потому что тоже долго этого ждала. А сейчас ей больно и противно. Это пройдёт. Надо перетерпеть, и жить дальше, как будто ничего не случилось. Через неделю осмотр у гинеколога. Очередной осмотр, который подтвердит, что ничего не изменилось
“Амир Бехзад, ваша дочь невинна”
Перетерпеть и жить дальше. Почему никто не сказал, как это больно и грязно?
Из-за дерева показался край скамейки. На спинке сидел Марат. Саби остановилась. Тот человек, о котором она думала и днём и ночью был рядом, но она скорее умерла бы, чем подошла к нему сейчас. Так странно. Это тоже пойдёт?
В той квартире, на той старинной кровати с балдахином внезапно всё изменилось. Их чистая любовь покрылась коркой грязи, но почему Саби показалось, что всю эту грязь она втянула в себя, а Марат остался чистым? Это несправедливо.
Саби прижалась к дереву.
Рядом с Маратом сидели его друзья, ещё двое топтались напротив. Марат окутался клубами дыма и хрипло рассмеялся:
– Что ты видел в своей жизни? Ты, считай, не трахался, если тебе сзади не давали.
– Слышь, сто раз.
– Под хвостик?
– А?.. Нет. Типа тебе давали.
Марат выпустил ещё одно облако. У Саби все сжалось внутри. Вся эта боль и грязь – это просто “дать под хвостик”? О том, что должно быть только между ними двоими, он сейчас хвастается друзьям?