Медная луна
Шрифт:
Сотники и тысячники, собравшиеся у шатра, ждали решения великого полководца.
– Что будем делать?
– спросил Субудай наступившую за шелковыми стенами шатра тишину.
– Вырежем урусов всех до единого!
– злобно вскричал одинокий голос.
Хан Кублай свое бесчестье переживал.
Послышалось змеиное шипение и ахнуло совсем рядом с шатром.
– Спасайте полководца!
– закричали снаружи.
– Спасайте Субу-дая!
– Сам спасусь, - сказал Субудай, откидывая полог дымящегося шатра и выбираясь наружу.
Вокруг горела
– Что там еще?
– не глядя поинтересовался полководец.
– Хана Кублая безносая настигла, - услужливо сообщил кто-то из блюдолизов.
Осада еще не началась, а уже такие потери…
Конечно, по всем монгольским канонам за убитого хана следовало жестоко отомстить. Но задерживаться у скромного Энска, значило лишиться великой добычи, что ждала воинство в урусских городах. Каждый час промедления обещал будущие разочарования.
Свистящие огненные стрелы в очередной раз обрушились на лагерь. Вновь тревожно загалдели и завыли доблестные воины джихан-гира.
– Ну их, шайтанов!
– сказал полководец Субудай.
– Мы пойдем другим путем. Не крепости русские брать пришли, не в баранту сунулись, чтобы скот угнать, - земли разорить и под руку кагана отдать нацелились! Снимаем осаду! На Киев пойдем, багатуры!
13.
Мунгалы уходили.
Вот уже вытянулись передовые отряды, маленькие фигурки на зеленом поле печально зашевелились, закатывая медный котел в арбу, которая своими боками напоминала скелет какого-то древнего чудища. Не получилось у неприятеля постоловаться под стенами Энска. Голодными уходили гоги и магоги от крепостных стен. Над городом и его окрестностями, заслоняя небо и солнышко ясное, стояла хмарь от бестолковых пожарищ.
– Высокоуважаемый Серьга!
– китаец уже спешил навстречу розмыслу, вытягивая руки для объятий.
– Своими глазами увидел я, что знание может переломить грубую силу! Этот день достоин занесения его в хронологические списки любых династий! Великий Конфуций обрел достойного ученика в холодных урусских землях. И ваши помощники, они тоже достойны упоминания в летописях! Вы - истинный князь науки!
– Занесло китайца, - неодобрительно сказал Янгель.
– Как бы эти слова не влетели нашему Землемилу в ухо!
Ухо! Розмысл сразу же вспомнил о нем и огляделся по сторонам. Ухо торчало из-за котла со смолой, приготовленной для неприятеля и оставшейся без дела.
Взяться за него было истинным наслаждением. Ухо взвыло.
Маленький уродливый человечек болтался в руке розмысла, вызывая гадливую жалость. Ну, что поделать, коли человек ничего иного не умеет, кроме как доносить и закладывать?
Однако поддаваться жалости не следовало, хотя и не по чину розмыслу было заниматься такими пустяками.
– Илья!
– позвал розмысл воеводу.
– Разберись с этим дятлом стучащим!
– А я-то думаю, откуда Николка Еж все знает?
– воевода бережно
– А тут, значит, даже не человек, видимость одна! Я его летать научу! А еще лучше - научу дятла этого личинок из каменных стен добывать!
– Слушай, - сказал розмысл.
– Добрыню не видел?
– Ранен Добрынюшка, - продолжая удерживать Ухо в руке, сказал воевода.
– Третьего дни увидел он в битве с мунгалами странную лошадь с двумя горбами, кинулся, отбил ее, взялся разглядывать да заспорил с товарищами, кованая она или нет.
– И что же?
– с интересом спросил Серьга.
– Кованая оказалась, - признался воевода Илья.
– Теперь девки вокруг него хороводятся, говорят, что у нашего Добрыни сотрясение ума. Откуда? Нечему в голове бранника сотрясаться!
Воевода ушел, и Ухо с собой унес.
Видимо, не терпелось ему карлика премудростям птичьим обучить.
Розмысл обнялся с терпеливо ждущим своего часа китайцем.
– Ну, вот твои гоги и магоги, - сказал он.
– Слаба у них кишка против ума русского!
– И китайского пороха!
– добавил ревниво китаец.
– И немецкого усердия, - кивнул Янгель.
– Ой, не знаю, что бы вы делали с русским умом, китайским порохом и немецким усердием, - сказал жидовин, - если бы не мои познания в алжгебре.
– Ладно, - согласился розмысл.
– Все хороши. Нечего делить. Они стали медленно спускаться с крепостной стены.
В синем небе, с которого постепенно сходила копоть ставшей прошлым битвы, сверкнула маленькая золотая точка. Если приглядеться, она более походила на запятую, несущуюся в высоте. День был слишком ветреным и шумным, чтобы услышать наигрыш небесных колокольцев, но если бы чудо стало возможным, наши герои наверняка бы услышали:
Могучею Русью я в небо запущен,
С хрустальной музыкой плыву средь светил.
Куда не гляди - нету княжества лучше,
Не зря же Господь нашу Русь освятил!
Розмысл проводил точку жадным взглядом. И вдруг всем телом он ощутил, ровно ожог, кто-то недобро смотрел на него со стороны. Со взгляда такого душа розмысла залубенела. Серьга медленно повернулся. От высокого светлого терема на него хмуро и озабоченно смотрел князь Землемил. Рядом в синих штанах, красных сафьяновых сапожках и расшитой безрукавке на голое тело стоял кат Николка Еж, нетерпеливо и горячо нашептывая что-то князю на ухо.
И розмысл Серьга Цесарев вдруг понял, что ничего не завершилось, сказки просто не кончаются пресловутым пиром, с пивом-медом на губах, все только начинается, когда кажется, что беды и горе людское уже позади…