Медные люди

Анна пожимает плечами.

— Тащи–ка телефон.

Она послушно выходит в комнату и возвращается с аппаратом. Алексей набирает номер.

— Дима?.. Не разбудил? Ах, кто это? Да у тебя же телефон с определителем, ты же видишь — не пустое место! Вот когда я тебе с автомата звонил, там были прочерки, и ты понимал — звонит никто! Да, я это, я. Ну, что хочу сказать — сука ты, Дима. Как и все вы здесь. Твари жеманные. Пока у гостя столицы деньги есть, его и потерпеть можно, а как у него проблемы, так и все, да? Голосом можно не играть, перспектив не рисовать, да? Ска–тина!

Бросает трубку. Выпивает водки. Говорит Анне:

— В общем, так. Я досижу до восьми. Позвоню в роддом. Блин, у меня дочь родилась!.. Но ты знаешь, мне это уже почти все равно. Меня сегодня успели по этому поводу избить, ограбить, кинуть и почти арестовать. Плюс я человека убил. А может быть, двух. Он что там, уснул?..

Алексей подходит к ванной и видит, что дверь открыта. Рывком распахивает: пусто. Кидается к дверям. Возвращается бледный:

— Где он?

— Откуда я знаю!

— Ты его выпустила!

— Я же все время здесь сидела!

Леша хватает бутылку со стола и бросает в стену. Следом — тарелку с салатом. Снизу начинают стучать по батарее. Он роняет холодильник. Затем идет к дверям, проверяет, заперто ли. Хватает Анну за воротник халата, поднимает с табуретки:

— Ну, что мне, и тебя убить?..

Анна, повернувшись к нему, гладит его по лицу. Рука Алексея опускается к поясу ее халатика. Правая рука, с пистолетом, парит в воздухе, над ее головой. Наконец опускается и она. Пистолет брякает о крышку кухонного стола.

* * *

Голый, он стоит у окна спальни. Смотрит на город. По улицам уже едут редкие автомобили.

— Не расстраивайся, — говорит Анна. Она лежит в кровати, глазами измеряя расстояние до подоконника и до дверей в кухню. — Может быть, он жив.

— Который из них?

— Да тебя все равно никто не знает! Даже если ты и убил кого–то, кто тебя найдет?

— Ты. Твой муж.

— С ним я улажу…

— И это уладишь? — Он поворачивается. Она съеживается в постели. — Ладно, пора.

Он выходит на кухню, набирает номер.

— Можно Яковлеву из третьей палаты?..

Аня выходит из комнаты и протягивает ему брюки. Он кивает и, зажав трубку ухом, пытается влезть ногой в брючину. Поворачивается к ней спиной. Аня, держа у шеи простыню, другой рукой берет со стола пистолет, осторожно и медленно. Вдруг — Аня вздрагивает, — Алексей весь подбирается:

— Здравствуй, рыбонька. Как ты?..

Наступает долгая пауза.

— Ты меня еще любишь? — осторожно спрашивает он.

— Не знаю… — мяукает трубка.

— Слушай, я тут такого натворил, чтоб до утра дожить… Жаночка, ты не можешь теперь меня бросить. У нас же дочка. Я приехал за вами, понимаешь?! Ты мне снишься каждую ночь…

— Я рада за тебя, — сообщает трубка.

— Жаночка… — Он плачет. — Ты не можешь к нему вернуться.

— Я от него и не уходила. Он ничего не знает.

— Но это же моя дочь!

— Ну и что?

— Ах ты… — он шарит рукой по столу, он ищет пистолет, не находит, поворачивается к Анне — и видит пистолет в ее руках, и она спускает курок, — с-сука!

Он падает замертво. Мягко, как мешок с картошкой.

Анна глядит на него. Недолго. Она слышит голос в телефонной трубке. Поднимает ее и говорит:

— Алло.

— А это еще кто? — голос удаляется.

— Пожалуйста, не бросайте трубку! — приходит в себя Анна. — Мне нужно знать, кто он такой! Пожалуйста!

Короткие гудки.

Из–под тела Алексея выбегает первый красный ручеек. Скоро их будет много.

* * *

Совсем недавно она рассказала мне, каким был мой отец. Мой официальный отец уже давно не жил с нами. Не то, чтобы не простил — он и не знал ничего, просто нашел другую, помоложе и из хорошей семьи. Иногда он приглашает меня в гости, но я не люблю его жену, да и его, честно говоря, никогда не любила — сама не зная, почему. Теперь знаю.

Но я люблю свою мать. Я представляю, как она, только что хладнокровно застрелившая человека, ползает вокруг него на коленях, забирает из мертвой руки телефонную трубку и спокойно говорит: «Я хочу знать, кто он такой! Мне это очень важно!»

Как говорят мои подруги, половой акт — не повод для знакомства. Моя мать считает иначе.

ОБРАТНЫЙ АДРЕС

Их ограбили. Когда муж открывал дверь, из темноты вышли двое и впихнули его в квартиру. Зашли следом, приказали ему и Наташе сидеть смирно, а сами принялись выворачивать ящики.

Игорь сидел на полу, Наташа — на диване. Когда один из «гостей» (оба в черных шапочках, скрывающих лицо) отшвырнул ногой связку писем, выпавшую из комода, Наташа встала было с дивана, но тут же плюхнулась обратно, остановленная повелительным жестом второго «гостя». Игорь покосился на подлетевшую к нему по паркету связку и увидел каллиграфически выведенное: «Наташеньке». Он поднял связку, посмотрел на жену долгим изучающим взглядом, затем развязал розовую ленточку и принялся читать письма, одно за другим.

— Где это — Чусовой? — неожиданно спросил он.

— Игорь, отдай, — попросила жена.

Больше никто не отозвался. Грабители были заняты тем, что упаковывали вещи в сумки.

— Ага, «милому Сереженьке», — прочитал он и принялся читать дальше, беззвучно шевеля губами. Жена закрыла лицо.

Наконец последнее письмо было прочитано. Игорь небрежно уронил стопку на паркет (письма рассыпались), скрестил руки на груди и молвил:

— Ну что ж, очень мило.

Затем поднялся, прошел через всю комнату и влепил жене пощечину. «Гости» слегка опешили. Затем один схватил Игоря за плечо и рванул назад:

— Мужик, ты сдурел — женщин бить! — и осуждающе покачал головой. Игорь сделал попытку вырваться и тут же получил короткий в челюсть, после которого упал на пол. «Гость» дважды пнул его по ребрам. Наташа завизжала. Он повернулся к ней:

— Не ори, дура, мы уходим. Успеешь еще наораться.

* * *

— Это было сто лет назад!

— Это было три года назад. Нашему Сережке… нашему сыну шесть!

— Может быть, ты все–таки милицию вызовешь?

— Я сам знаю, что делать!