Медовое путешествие втроем

На фото около сына возвышается Юра, он держит за лямки новенький ранец, с другой стороны стоит Катя, которая ради торжественного случая накрасила губы и сделала прическу. А за ее спиной видна тетушка в бордовой куртке, возможно, чья-то бабушка, которую невольно захватил фотограф.

Я переворачивала страницы. Вот сын Малининых идет во второй класс: Андрей, Юра, Катя и незнакомка в зеленой шляпе. В третий: Андрей, Юра, Катя и женщина в плаще. В четвертый: Андрей, Юра, Катя и старушка в платочке. В пятый: Андрей, Юра, Катя и пожилая тетушка в синем платье. Малининым не везло, к ним постоянно пристраивался кто-то из посторонних. Или…

Я вздрогнула и начала еще раз изучать фотографии. Вскоре мне стало ясно: незнакомка в возрасте на всех кадрах, включая тот, где Андрюшу забирают из роддома, одна и та же женщина, только по-разному одетая. Она старается держаться в отдалении от Малининых, но явно хочет быть запечатленной вместе с ними.

Я вытащила последнее фото, сделанное, как гласила подпись под ним, в прошлом году, положила его в карман платья, открыла окно, осторожно бросила альбомчик в траву, закрыла раму и вернулась в столовую. Там над чашкой чая сидел хмурый Андрюша, перед ним лежал мобильный телефон, дорогой сенсорный аппарат, точь-в-точь как тот, что мне подарила на Новый год Манюня.

– Добрый вечер, – поздоровалась я. – Ты не спишь? Уже поздно.

– Я не маленький, – огрызнулся подросток. Потом добавил: – Уроки делал. Мама запретила выходить, пока математику не решу, заперла меня в комнате. Никогда так раньше не поступала! А задание очень трудным оказалось.

– Конечно, ты уже не маленький, – согласилась я, – но знаешь, я, даже став взрослой, стараюсь лечь в кровать пораньше. Наверное, у меня в роду были бурые медведи, потому я и уродилась соней.

Андрей, проигнорировав мое замечание, начал громко хлебать чай. И вдруг сказал:

– Меня отправляют в Англию.

Я кивнула.

– Уже знаю.

– Скорей бы, – бормотнул Андрей.

Я решила поддержать разговор:

– Хочешь в Лондон?

– Да, – ответил мальчик. – Надоело в Москве. Учителя тупые, одноклассники отстойные.

– Надеюсь, в Великобритании тебе повезет, и ты встретишь там отличных педагогов и обзаведешься хорошими друзьями. От всей души тебе этого желаю! – воскликнула я. – Можешь ответить на один вопрос?

Андрюша взглянул на меня, я положила перед ним снимок.

– Кто тут сфотографирован?

– Тест на интеллект? – с издевкой осведомился младший Малинин. – Папа, я и Катя. Отец всегда меня первого сентября в школу провожал, как маленького. Я просил его больше так не делать, а он в ответ: «Традиции нельзя нарушать». Ребята оборжались – прошлой осенью я один со взрослыми пришел.

– Фото, наверное, всегда делала мама, – предположила я.

Андрей поморщился.

– Почему вы так решили? Нет, она никогда в школе не появлялась. Всегда только отец перся.

– И Катя. Я думала, Лена вас фотографировала, – сказала я.

Андрюша покосился на свой телефон.

– Не-а. Папа просил кого-нибудь из учителей или ребят нас щелкнуть. Глупая идея. В библиотеке на втором этаже целый альбом таких снимков есть. Надо его сжечь!

Я показала пальцем на пожилую женщину на фото.

– Знаешь ее?

– Ни разу не видел, – отрезал мальчик. – А чего?

– Я подумала, что эта дама – ваша родственница, – объяснила я.

– Нет, – протянул Андрюша, – у нас таких нет.

Я хотела взять фото.

– Постойте! – вдруг попросил мальчик. – Хм, вроде похожа.

– На кого? – быстро спросила я.

– На сумасшедшую из деревни. Пристала ко мне липучкой… – без особой уверенности произнес Андрей. И тут же замолчал, сделал вид, что занят изучением печенья в вазочке.

– О какой деревне ты ведешь речь? – спросила я.

– Ну… так, ерунда, мне показалось… – пробормотал парень, упорно не глядя мне в глаза.

Я секунду колебалась, потом спросила:

– Ты умеешь хранить тайны?

Андрей молча кивнул.

– Ты ведь любил папу, да? – продолжила я.

Он дернул плечом, но глаза его не отрывались от горки курабье в хрустальной лодочке.

– Вероятно, старушка была в хороших отношениях с Юрием Ивановичем, – сказала я, – поэтому может сообщить интересную информацию.

– Какую? – вскинулся Андрей.

– Разную, – обтекаемо ответила я. – Но очень нужную, возможно, она прольет свет на то, что случилось с твоим отцом. Или эта женщина – близкая подруга Кати. Тогда она может объяснить, куда уехала домработница. Послушай, я никому не скажу, что ты ходишь один в Кузякино.

– Откуда вы это взяли? – испугался Андрей. – Мама меня никуда не отпускает.

– Ты сказал «сумасшедшая из деревни, пристала ко мне липучкой», – напомнила я. – Поблизости находится лишь Кузякино. В присутствии взрослых никто к тебе подойти не решится. В школу и домой тебя возит мама. Легко сделать вывод: ты нашел способ тайком бегать в Кузякино. Я тебя не выдам, но расскажи об этой женщине.

Мальчик молчал.

– Выбирай, или честно говоришь о старухе, или я иду к твоей матери и рассказываю ей, что ты удираешь из дома, – жестко сказала я.

– В Кузякине большой магазин, кинотеатр… – начал перечислять Андрей и замолчал.

– Верно, – согласилась я, – с тех пор как на станции ликвидировали ларек с газетами, я иногда езжу в деревню за прессой. Ты тоже туда заглядываешь?

– Ладно, – кивнул Андрей, – расскажу. Но если кто-то сюда войдет, сразу замолчу. И пообещайте, что не растреплете вообще ничего маме.

Я подняла руку.

– Клянусь молчать. Но только если пойму, что ты не врешь.

Глава 19

Андрюша, конечно, не помнит, каким было его раннее детство, зато не может забыть, каково это – ходить в детский садик. В пять лет мальчика отдали в сад, и начались мучения. Его поднимали в семь утра, в любую погоду, несмотря на снег или дождь, вытаскивали на улицу, переводили через шумный проспект и сдавали на руки воспитательнице, от которой всегда отвратительно пахло.

За год, проведенный со сверстниками, Андрейка ни с кем не подружился. Он постоянно плакал, хотел домой, не мог есть невкусную еду и всегда оказывался самым глупым на занятиях. Дети не желали играть с ревой, на прогулках малыш стоял в сторонке, потом кто-нибудь его толкал, и он падал, заливаясь слезами.