Медовый месяц с чужой женой

Макс качнулся назад, мотнул головой, будто вытряхивал неприятные мысли, и сделал три больших шага ко мне.

Я испуганно отступила и легонько ударилась поясницей о комод. Затряслась перед монстром, как загнанная в ловушку добыча, вцепилась в дерево непослушными пальцами.

Глядела в потемневшие от непонятной ярости глаза Макса и уговаривала себя не шевелиться. Всё равно не сбежать от хищника, нельзя выказывать страх, если я хочу приручить зверя.

И почему он так разозлился? Он может позволить себе хоть каждый день менять рубашки, выбрасывая те, что уже носил.

Ладонь Честенера нахально легла на бедро. Макс задрал ткань рубашки, оголив мою ногу до самого верха. По коже метнулись колючие мурашки, и страх схватил за горло. Я судорожно вдохнула и, не отрывая настороженного взгляда от холодных глаз монстра, затаила дыхание. Опять? Олигарх скривился в знакомой злобной усмешке, когда мужские пальцы коснулись шорт. Макс неожиданно присёл и рывком сдёрнул их.

Я ахнула, а монстр, одним движением порвав шорты на клочки, поднялся и яростно прошипел:

– Никакого белья. – Его дыхание опалило моё ухо. – Ещё раз увижу, оттрахаю на месте, недотрога же-на.

И, сжав мой подбородок пальцами, вторгся языком в рот. Приходилось глотать его ярость и упираться ладонями в грудь, чтобы не позволить завалить себя на комод.

В голове набатом стучали страшные мысли, что этот ужас за тридцать дней вывернёт меня наизнанку, перемелет, как мясорубка. Но я же кукла, не имею права что-то чувствовать и сопротивляться. И после всего жду нормального отношения к себе от зверя?

Макс отстранился, когда в моих глазах совсем потемнело.

Он глубоко вдохнул и сморщил нос, отчего горбинка возле переносицы выделилась сильнее, и наклонился к губам, будто собирается продолжить начатое. Вздрогнув, я напряглась.

– Иди в машину, – тихо приказал мой палач и неожиданно отступил.

Я облегчённо выдохнула и мельком заметила, как сильно Макс сжал правую руку. Он часто так делает. Может, у него ломит кости? Или чешется кулак, чтобы меня ударить?

От этой мысли льдом стянуло затылок. Покачнувшись на каблуках, я с трудом удержала равновесие и пошатываясь побрела к выходу. Непривычно неприкрытую промежность касался холодок, и от осознания, что придётся ходить без трусов, быть беззащитной каждую минуту, пересохло во рту.

Глава 16. Макс

Она меня возбуждала. До пиздеца. Так сильно, что глаза застилало туманом.

Стоило увидеть её танцующую у зеркала, как кровь хлынула в голову и прожгла позвонок, налила пах горячей страстью и желанием.

Но ужас в глубине зрачков Поли заставлял сдерживаться.

Какого хрена шлюхе бояться прикосновений? Договаривались же, что будет удовлетворять меня, могла хотя бы притвориться, что кайфует. Ради денег. В насильники я не записывался, хотя если доведёт…

Месть она такая – не знает границ.

Остывать пришлось несколько минут в кабинете. Хотя буря не улеглась, а всего лишь сбавила обороты и не выступала бугром в штанах.

Я вышел в коридор и снёс ногой цветок возле лестницы.

Плевать. На все эти вещи мне глубоко насрать. Ненавижу лоск и богатство, они не приносят мне счастья. Только всё больше опустошают и напоминают о том, что я потерял.

– Максимилиан, – вышла из кухни Стелла, когда я спустился в холл злой, как чёрт. Она решительно выпрямилась и отточенным движением поправила тщательно уложенную строгую прическу. – Можешь меня уволить, но девочке нужно поесть. И тебе тоже.

Женщина отшатнулась, когда я поднял голову и впился в её лицо яростным взглядом, но не отступила:

– Всё готово. Позволь накрыть на стол. Это займёт несколько минут.

– Что, краля пожаловалась? – прищурился я.

Экономка мягко улыбнулась и посмотрела через окно на машину.

– Это по глазам видно, Макс. Ты слишком жесток с ней.

– Не лезь не в своё дело. – Но говорить со злостью уже не получалось. Я прошел к выходу и бросил через плечо: – Готовь ужин, мы сейчас подойдём. И, Стелла, держи язык за зубами. Иначе пеняй на себя.

Я вышел из дома и направился к машине. Поля сидела в салоне, а когда я открыл дверцу, испуганно распахнула серо-зелёные глаза, что к вечеру потеряли свою синеву, и прижала ладонь к груди. Я увидел ужас, на который намекала Стелла. Поля неловко одёрнула трясущимися руками нижний край рубашки… Моей рубашки!

Судорожно втянув вечерний воздух, я с трудом усмирил поднявшуюся вновь бурю и сухо сказал:

– Выходи.

– Ты передумал ехать? – спросила Пелагея с неприятным облегчением.

– Ты же хотела, чтобы я тебя накормил. – Не сдержал сарказма: – Перед развлечением. Или передумала и хочешь… развлечься на голодный желудок?

Девушка вздрогнула и сглотнула: как же надоело, что она всё время трясётся! Не понимаю, что нужно этой шлюхе, я же намного богаче её Витеньки, должна была расстелиться передо мной, липнуть, ножки по первому требованию раздвигать. А эта маленькая сучка каждый раз смотрит так, словно ждёт, что я наброшусь и изнасилую у всех на виду. Или желает этого? Может, в такие игры они с Дороговым-младшим играли?

– С удовольствием, – просипела девчонка и, кашлянув, исправилась: – Я с удовольствием бы поела. – И легко, как-то даже по-детски бесхитростно призналась: – Я очень голодна.

– Так чего сидишь? – недовольно рявкнул я, не желая видеть, как она прямодушно улыбается. Это шло в разрез с моим представлением о сучках и только раздражало. – Хочешь, чтобы я отнёс тебя на руках?

Она, прижимая край рубашки к бёдрам, осторожно выбралась из машины, но я успел заметить, как мелькнула в боковом разрезе задравшейся рубашки её упругая попа. Знать, что она без белья, и не утянуть девчонку обратно в машину непросто. Я тоже был голоден. Очень.

За стол я сел напротив. Не смог бы сейчас находиться слишком близко, да и Стелла кружила вокруг «жены», будто она ей племянница, не меньше.

Отрезав балык, я положил сочное мясо в рот и оценил, как Поля облизывает пальцы после салата с креветками. И едва заметила мой взгляд, спрятала руку на коленях и густо покраснела. А ведь только что жмурилась, как кошка, уплетая деликатес.

– Романова, значит? – начал я, вольготно откинувшись на спинку стула и вытянув ноги под столом. Когда носок туфли уперся в преграду, заметил, что девушка вздрогнула и подобралась. А меня накрыло жаркой волной, потому что это жеманство допекло.