Медовый месяц с ложкой дёгтя

— С такой хваткой эта хозяйка быстро пустит наше издательство по миру… — тихо заметила Лиля с долей сарказма в голосе.

— Не пустит, я присмотрю, — пообещала Маруся. Явная дурь тут была налицо, и еще ярко выраженный психоз.

— Айда ко мне! — махнула им Антонина, устанавливая трофей на чей-то письменный стол. — Ой, какая прелесть! С пузырьками! Холодненькое! У вас в редакции частенько наливают? Тогда я согласна здесь работать включая даже выходные и праздничные дни.

— У нас сухой закон, — сухо отрезала Лиля. — Это только сегодня, ради праздника.

— Жалко… но ничего, я как хозяйка могу ведь и изменить правила игры, — подмигнула Антонина и один за другим опустошила два фужера.

Маруся и Лиля даже рты открыли. Они переглянулись.

— Тоня, может, не надо? — робко попросила Маруся. — Нам ведь еще перед собранием выступать. Сбавь обороты!

— Я не могу говорить на трезвую! Стесняюсь! У меня как это? Агрофобия, — радостно заявила Антонина и потянулась за еще одним фужером.

— Может, социофобия? — поправила ее Лиля. — Боязнь выступать перед людьми?

— Вот-вот! Правильно! Людоеды любят людей, а я боюсь! Обратная реакция! Ну же, девочки, почему стоим? Кого ждем? За встречу! За то, что все на свободе! — подмигнула она ошалевшей от такого напора Лиле. — Тебя, кстати, не посадили из-за того, что у тебя ребенок маленький?

— Пока вроде не нашли за что сажать, — ответила, поджав губы, Лиля, не обращая внимания на знаки, которые подавала ей Маруся.

— Ой, а я бы нашла… я бы нашла, — забулькала Антонина, — за издевательство над преступниками перед смертью! За то, что прикинулась бедной овечкой, а на самом деле… Ого-го!..

— Тонька! — оборвала подругу Маруся. — Что-то ты разошлась. Тебе не кажется, что на сегодня хватит?

— Я только начала! Я сейчас на собрании подниму очень важные вопросы. Во-первых, надо по-новому подойти к престижу издания, а для этого что надо сделать? — ухмыльнулась Антонина и пьяно улыбнулась Марусе.

Та дернула плечом:

— Не знаю я, отстань!

— Во-от! А я знаю! Надо приобрести два лимузина с баром, цветомузыкой и всем таким… И перемещаться мы будем исключительно на них! — закончила мысль Антонина.

— Зачем? — не поняла Маруся.

— Ну, киса, что ты тупишь? — обиженно надула губки Антонина, присаживаясь на подоконник. — Я же сказала — для престижа! Нет, если ты не хочешь — дело твое. Лично мне автомобиль просто необходим. Красивая и богатая женщина должна ездить только на авто представительского класса, с климат-контролем, чтобы не сохла кожа, и с сексуальными мягкими наручниками…

— Это еще зачем? — Маруся огляделась по сторонам в надежде, что их никто не слышит.

— А вдруг водитель будет слишком молод и неопытен? Я его буду наказывать! — рассмеялась Антонина. — Да, кстати, водителей я буду набирать сама. Вот этим я сейчас и займусь, и еще подберу нам телохранителей. Ты чувствуешь, какой из меня бьет креатив? Как вам повезло с директором? Я просто нашпигована идеями. Но ты не переживай, унылая подруга, под дождем я тебя не оставлю, — подмигнула она Лиле, — куплю «Ладу-Гранту» или подкину куда надо на своем лимузине, — рассмеялась Антонина и повернулась к Марусе: — Ты хоть и была первой женой Олежика, но я же второй… Ой! Девочки… — пошатнулась она.

— Что? — обеспокоенно спросила Маруся.

— Выпьем за Олежика? Он же… он же всех трёх нас оприходовал, но оставил только нам с Маруськой денежки! Тебе, болезная, не обидно? — засмеялась она Лиле в лицо.

Та отпрянула. У Маруси от возмущения даже дыхание сперло. Но как ни странно, Лиля осталась абсолютно спокойной.

— Знаете, а давайте на самом деле выпьем! — вдруг предложила она и сама подала Антонине очередной фужер. — За двух красивых официальных жен!

— Вот молодец! — обрадовалась Тоня и снова пихнула Марусю: — Учись, а ты чуть что — сразу щеки надуваешь! Вот умница! Давайте: за двух жен и одну любовницу, пусть и безденежную! А потому что нечего сожительствовать! Надо все официально оформлять, — и она закатилась пьяным развязным смехом.

— Не следует начинать хозяйствовать с лимузина… Так ты быстро все деньги промотаешь! Надо вкладывать в дело, в производство… — начала было Маруся, но Антонина скорчила такую гримасу, что она замолчала.

— Молчи, дурёха! Ой, какая же ты нудная! Поэтому Олег предпочел тебе меня. Это же невозможно! В кои-то веки достались крупные деньги в соб-ствен-ность! Так поживи в свое удовольствие. Люди… люди… Да плевать мне на них! Людишки! Пусть пашут за свои зарплаты! Какие деньги и куда я должна вкладывать? В какое производство? Я что, булки пеку или шубы шью? Я должна только тратить! С шиком и размахом! А они, все эти людишки, должны молчать и работать, писать увлекательные статейки, чтобы журнал и впредь покупали…

Маруся от злости просто позеленела, а Лиля неожиданно тоже подняла фужер:

— Вы правы! Такой яркой женщины, и тем более руководителя с большой буквы, у нас еще не было… Давайте выпьем за то, чтобы в головах наших людишек не кончались мысли, чтобы всегда водился бензин на заправку твоего лимузина!

Антонина заключила худенькое тело Лилии в свои объятия:

— Вот это человек! Вот это да! Почему я раньше не была знакома с тобой! Выпьем!

— Выпьем-выпьем!

Маруся, кажется, поняла тактику Лили и решила ее поддержать. Выпускать Антонину в таком состоянии и с такими мыслями к народу, конечно, было нельзя, и оставался только один способ ее остановить. Значит, надо было им воспользоваться. И она тоже налила себе шампанского.

— Тоня, а ты вроде хотела только прибыль получать, сама работа тебя мало волнует? Что тебе здесь делать? Ты же в этом ничего не понимаешь… — осторожно поинтересовалась она, пока подруга совсем не отрубилась. — Это же так здорово, ничего не делать, а доход идет, ты ездишь по массажным салонам, по салонам красоты, по бутикам, и тратишь, и тратишь… — мечтательно произнесла Маруся таким тоном, словно сама только этим и занималась.

— А я передумала! — угрожающе накренилась Антонина, и снова ее спасли подоконник и руки Лили. — Чего мне дома сидеть? Кто мою красоту увидит? Кто мой ум оценит? Непорядок! Мне нравится управлять людьми и смотреть, как они будут воплощать мои идеи в жизнь. Так что ни о каком сидении дома и речи не может быть! Только плодотворная работа! За Олега!

— Давайте! — поддержала ее Лиля, на этот раз искренне. — И за мою мать-покойницу просто вот вторая за первой…

— За твою мать? — удивленно попыталась сконцентрироваться Антонина. — За убийцу?

— Ну это как тебе угодно…

— Ну, ладно… Как скажешь, ты мне нравишься… За твою мамочку! Пусть ей земля, как там? Пухом и гравием за убиенных, — прыснула Антонина. — Извини…

— Ничего-ничего… Давай! — Антонина выпила залпом. Вторая бутылка тоже опустела. Она очень неэстетично отрыгнула и вдруг замерла, внимательно посмотрев на Лилю, словно только сейчас ее увидела. — А ты… Ик!

— Что я?

— А ты… та еще штучка… Ишь, что удумала! Да я тебя насквозь вижу. Ты же нас ненавидишь!

— Да с чего ты взяла? И кого это «нас»? — подняла брови Лиля.

— Маруся! Маруся!

— Я здесь! — подхватила Маруся Антонину.

— Спаси меня, подруга моя! Это же змея, что вползла к нам в доверие! Она же хищница! Она же ненавидит нас!

— Успокойся, Тонька. Хватит ерунду молоть.

— Да не успокоюсь я! Ты что, совсем ничего не соображаешь? Она же любила Олега, а он все оставил нам. Это нормально? Да она же свою мать прикончила из-за тебя! И ты думаешь, у нее всё с головой в порядке? Да она таким же макаром и тебя укокошит! Ик! Извините… Ой, что-то мне нехорошо… — Антонина закатила глаза и начала медленно сползать с подоконника.