Медовый месяц в улье. Толбойз

– Знаете что, – сказал мистер Паффет, готовый защищать дымоход, как тигрица защищает свое потомство, – это превосходный дымоход. Я сам лучше не сложил бы, учитывая длину труб и эти фронтоны. Но когда дымоход годами не чистят из-за чьего-то крохоборства, это издевательство над дымоходом и издевательство над трубочистом. И вы это знаете.

– Ох, боже мой! – простонала мисс Твиттертон, падая на стул и немедленно вставая. – Что же вы о нас подумаете. И куда дядя подевался? Если бы я знала, я бы точно. О! Вон Фрэнк Крачли! Я так рада. Может быть, дядя что-то ему сказал. Он каждую среду приходит работать в саду, как видите. Совершенно выдающийся молодой человек. Позвать его? Я уверена, он сможет нам помочь. Я всегда зову Фрэнка, когда что-то не так. Он непременно что-нибудь придумает.

Мисс Твиттертон подбежала к окну, еще не дождавшись от Гарриет “Да, позовите его”, и возбужденно закричала:

– Фрэнк! Фрэнк! Что случилось? Мы не можем найти дядю!

– Не можете найти?

– Нет: его здесь нет, и он продал дом этим леди и джентльмену, и мы не знаем, где он, а еще камин дымит и все вверх ногами. Что могло с ним приключиться?

Фрэнк Крачли заглянул в окно, почесывая затылок. По выражению его лица можно было подумать, что он совершенно сбит с толку, что, видимо, соответствовало действительности.

– Он ничего мне не говорил, мисс Твиттертон. Видно, в лавку уехал.

– Он был здесь, когда ты приходил в прошлую среду?

– Да, – сказал садовник, – был, как не быть. – Он остановился, и, кажется, ему пришла в голову мысль. – Он и сегодня должен быть здесь. Не можете его найти, говорите? Куда ж он делся?

– Этого-то мы и не знаем. Уехал и никого не предупредил! Что он тебе сказал?

– Я думал, что застану его здесь., хотя бы.

– Вы лучше зайдите, Крачли, – сказал Питер.

– Сейчас, сэр! – ответил Крачли с видимым облегчением от того, что имеет дело с мужчиной. Он удалился в сторону задней двери, где, судя по всему, миссис Раддл встретила его подробными объяснениями.

– Фрэнк, конечно, съездит в Броксфорд и узнает, что с дядей, – сказала мисс Твиттертон. – Может, дядя болен, хотя, если подумать, он бы тогда послал за мной, правда? Фрэнк может взять машину в гараже – он ведь работает шофером у мистера Хэнкока из Пэгфорда, и я заезжала к Фрэнку сегодня утром, но он уже выехал на своем такси. Он прекрасно разбирается в автомобилях и очень хороший садовник. Думаю, вы позволите мне сказать, что если вы купили дом и хотите, чтобы кто-то занимался садом…

– Он поддерживает его в превосходном состоянии, – сказала Гарриет. – Мне сад очень понравился.

– Я рада, что вам нравится. Он работает изо всех сил и очень хочет пробиться.

– Заходите, Крачли, – сказал Питер.

Садовник, переминавшийся у двери, стоял лицом к свету. Это был живой крепкий мужчина лет тридцати, одетый в аккуратную спецовку; кепку он из уважения к хозяевам снял и держал в руке. Его темные кудри, голубые глаза и крепкие белые зубы оставляли благоприятное впечатление, хотя он явно чувствовал себя не в своей тарелке. По его взгляду в сторону мисс Твиттертон Гарриет поняла, что он слышал ее панегирик и не одобряет его.

– Все это несколько неожиданно, верно? – спросил Питер.

– Ну да, сэр. – Садовник улыбнулся и быстро окинул взглядом мистера Паффета. – Я вижу, дымоход не в порядке.

– Да не дымоход, – в негодовании начал мистер Паффет.

Но мисс Твиттертон перебила его:

– Фрэнк, ты представляешь? Дядя продал дом и уехал, никому ничего не сказав. Я ничего не понимаю, это на него не похоже. Ничего не сделано, ничего не готово, никто вчера их не встретил, и миссис Раддл ничего не знала, кроме того, что он уехал в Броксфорд…

– Вы туда кого-нибудь отправили на поиски? – спросил молодой человек, тщетно пытаясь остановить словесный поток.

– Нет еще, если только лорд Питер. Вы не посылали? И правда, времени ведь не было? Даже ключей не оставил, и мне было очень стыдно, что вам пришлось вчера вечером за ними ехать, но я и представить себе не могла, и ты прекрасно мог бы сегодня утром заехать, Фрэнк, – или я сама могла бы съездить на велосипеде, но мистер Хэнкок сказал мне, что ты выехал на такси, так что я решила зайти сюда и посмотреть своими глазами.

Взгляд Фрэнка Крачли бродил по комнате, словно ища совета у чехлов на мебели, фикусов, камина, бронзовых всадников, котелка мистера Паффета, кактуса и радиоприемника, и наконец в немой мольбе остановился на Питере.

– Давайте-ка начнем сначала, – предложил Уимзи. – Мистер Ноукс был здесь в прошлую среду и тем же вечером ушел на десятичасовой автобус в Броксфорд. В этом не было ничего странного, как я понял. Но он собирался вернуться, чтобы подготовиться к нашему приезду, и вы, собственно, надеялись сегодня его здесь увидеть.

– Верно, сэр.

Мисс Твиттертон подскочила, ее рот округлился во взволнованное “о”.

– Он обычно здесь, когда вы приходите по средам?

– Когда как, сэр. Не каждый раз.

– Фрэнк! – возмущенно воскликнула мисс Твиттертон. – Это лорд Питер Уимзи. Ты должен звать его “милорд”.

– Сейчас это не важно, – сказал Питер добродушно, хотя ему совсем не понравилось, что его свидетеля перебивают.

Крачли посмотрел на мисс Твиттертон с выражением маленького мальчика, которого при всех отчитали за немытые уши, и сказал:

– Иногда он тут, а иногда и нет. Если здесь его нету (мисс Твиттертон нахмурилась), я беру ейные ключи (он кивнул в сторону мисс Твиттертон), чтобы войти, завести часы и поухаживать за цветами. Но сегодня утром я хотел его застать, потому что у меня к нему было отдельное дело. Потому я и почапал сразу в дом… Пошел, если вам так хочется, – добавил он сердито в ответ на взволнованные подсказки мисс Твиттертон. – Милорду это без разницы, по-моему.

– Его светлости, – тихо поправила мисс Твиттертон.

– Он вам прямо сказал, что будет здесь?

– Да, милорд. По крайней мере он сказал, что вернет мне кое-какие деньги, которые я вложил в это его дело. Обещал сегодня вернуть.

– Ох, Фрэнк! Ты опять огорчил дядю. Я же сказала тебе, что это все глупости про твои деньги. Я знаю, что у дяди с ними ничего не случится.

Питер встретился взглядом с Гарриет над головой мисс Твиттертон.

– Он сказал, что вернет их вам сегодня утром. Могу ли я спросить, была ли это сколько-нибудь значительная сумма?