Медовый месяц

ДЖЕННИ (выскакивает вперед): Ваш сын жалкий, омерзительный бабник, которого следует просто стереть с лица земли!

ДЭШ: Немедленно прекрати, Дженни! Если у вас все, миссис Чедвик…

ЭЛЕОНОР: Я еще не закончила! По большому счету, еще нет. Мистер Джонс, я никогда в жизни не позволяла своему сыну обижать других людей. Ни разу не забывала указать ему разницу между добром и злом. Возможно, основные добродетели и не в почете здесь, в этом вашем Техасе, но, смею вас заверить, во всех остальных уголках страны их уважают.

ДЭШ (холодно): Когда мне понадобится совет, как воспитывать дочь, я непременно обращусь к вам.

ЭЛЕОНОР: К тому времени может оказаться уже слишком поздно.

Элеонор, подхватив сумочку, исчезает в доме.

ДЖЕННИ (с довольным видом): Здорово ты ей выдал, папочка!

ДЭШ: Да уж, здорово. А теперь выдам и тебе. Мисс Джейн Мэри Джонс, ваши дни беззаботного ребенка, к которому не прикасалась ни одна рука, близятся к своему внезапному концу!

Ухватив Дженни за талию, он целеустремленно тащит ее вниз по ступеням в направлении амбара.

— Снято! — Постановщик посмотрел на свой пюпитр. — Дженни и Дэш, жду вас через пятнадцать минут. Лиз, вы до конца ленча свободны.

Не успел Дэш поставить Хани на землю, как она начала отбиваться:

— Вы же не должны душить меня, вы, неуклюжий сукин сын!

Дэш отшвырнул ее, словно бешеную собаку. На террасу через дверь вернулась Лиз, вытирая лицо салфеткой:

— Хани, вы опять перешли на мою территорию. Дайте мне хоть немного места для работы, хорошо?

Лиз произнесла свое требование ровным голосом, но Хани взорвалась:

— Да пошли вы к черту, оба!

И удалилась, чеканя шаг. Проходя мимо одной из съемочных камер, она ударила по ней изо всей силы и выпустила заключительный словесный залп:

— Подонки хреновы!

— Очаровательно, — пропела Лиз.

Остальные члены группы смотрели в сторону. Медленно покачав головой, Дэш установил для Лиз ступеньки террасы:

— К моему величайшему сожалению, эти наши тупые сценаристы струсили, и мне не придется сегодня надавать ей по заднице.

— А ты, несмотря на сценарий, исполни свое намерение.

— Как же, сейчас.

Лиз спокойно проговорила:

— Я не шучу, Дэш.

Нахмурившись, он выудил из кармана пакетик леденцов «Лайфсейверс». Лиз тщательно избегала личных стычек на съемочной площадке, но недоразумение с Хани разрослось до невероятных размеров, и она почувствовала, что дольше потакать ее поведению не сможет.

Лиз отошла в глубь террасы, откуда ее не могли услышать остальные, и, мгновение поколебавшись, сказала:

— Хани стала совершенно неуправляемой.

— Кому ты это рассказываешь? Да только сегодня утром она заставила нас ждать почти целый час!

— От Росса никакого проку, а эти люди из телесети и того хуже. Все они так боятся, что она уйдет из сериала, что готовы простить ей даже убийство. Она действительно беспокоит меня. В силу некоторой извращенности моего характера я даже люблю это маленькое чудовище.

— Что ж, поверь мне, она не отвечает тебе взаимностью и даже не скрывает, что не выносит твоего характера. — Дэш опустился в кресло-качалку рядом с Ней. — Каждый раз, когда я снимаюсь с этой девчушкой в одной сцене, у меня возникает чувство, будто она того и гляди пырнет меня ножом в спину, едва я отвернусь. Можно не сомневаться, что особой признательности ждать от нее не приходится. А ведь если бы не я, не видать ей карьеры.

— Судя по настроению этого нового сценария, наши сценаристы, похоже, шлют вам послание с мольбой что-нибудь сделать с ней. — Лиз перестала вытирать лицо и теперь держала салфетку в руке. — Ведь ты знаешь, чего Хани ждет от тебя. И все на съемочной площадке знают. От тебя не убудет, если ты сделаешь это ради нее.

В его голосе зазвучали решительные нотки:

— Не представляю, о чем это ты.

— Да она же с самого начала смотрит на тебя, как на Господа Бога. Она хочет хоть немного участия, Дэш. Хани нужно, чтобы ты проявил заботу о ней.

— Я актер, а не нянька!

— Но это же ранит ее. Один Бог знает, сколько времени она живет самостоятельно. Ты же видел эту ее семейку нахлебников. Понятно, что она сама себя вырастила!

— Я тоже сызмальства рос самостоятельно, но делал все правильно.

— Кто же сомневается, — насмешливо произнесла она. Вряд ли подобало кичиться хорошей приспособленностью к жизни человеку, сменившему трех жен, оставив двоих детей, которых он почти не видит, вдобавок обремененному длинной историей сражения с бутылкой.

Он поднялся с кресла.

— Если тебя так волнует ее судьба, то почему бы тебе самой не сыграть роль наседки?

— Да потому что она просто плюнет мне в лицо. Я скорее злая мачеха, чем добрая тетушка. Это опасно, когда у молодой девушки нет никого, кто бы присматривал за ней. Она ищет отца, Дэш. Ей нужен человек, который сумел бы обуздать ее — Она попыталась шуткой смягчить возникшую между ними натянутость. — Кто же сможет сделать это лучше старого ковбоя?

— Ты не в своем уме, — проговорил он, отворачиваясь от Лиз. — Я же ни черта не знаю об этих подростках.

— У тебя же двое своих детей. Что-то же ты должен знать.

— Их растила мать. Единственной моей обязанностью было выписывать чеки.

— И ты не прочь продолжать в том же духе, не так ли? Просто выписывать чеки, и все! — Эти слова вырвались совершенно непроизвольно, и ей тут же захотелось прикусить язык.

Сощурившись, Дэш обернулся к ней:

— Может, ты не будешь темнить и скажешь все, что у тебя на уме?

Она глубоко вздохнула:

— Ладно. Мне кажется, индивидуальность Хани переплелась с личностью Дженни. Не знаю, может, в этом вина сценаристов, но, как бы там ни было, чем больше ты отдаляешься от нее, тем сильнее она сожалеет об этом и тем хуже себя ведет. Думаю, ты единственный, кто сейчас в состоянии ей помочь.

— У меня нет ни малейшего желания помогать ей. Это не моя забота.

Его холодность затронула в ней частицу старой боли, о существовании которой Лиз давно забыла. Она внезапно представила, что снова влюблена в каскадера из Оклахомы, что она опять та двадцатидвухлетняя девушка, только что узнавшая, что ее избранник женат.

— Хани очень нуждается в тебе, разве ты не видишь? В самый первый месяц съемок она бегала за тобой, словно собачонка, буквально вымаливая хоть малую толику внимания, но чем больше она просила, тем холоднее ты становился. Она была так несчастна, но тебе, Дэш, несчастные женщины не по нраву, не так ли?