Медсестра для бывшего. Ты меня (не) вспомнишь

– А с чего ты взял, что она узнала? – Дан прищуривается.

– Вот же дерьмо, – хриплю с трудом, потому что голова разрывается – на этот раз не от боли, а от роящихся мыслей.

– Так, похоже, тебе есть о чём подумать, – Дан поднимается с места, проверяет капельницу, отсоединяет её, но катетер из вены не убирает. – Сегодняшний день и следующую ночь проводишь здесь, под присмотром. Завтра поговорим о том, что тебе делать дальше.

Засыпаю я с трудом. Даже во сне слышу тот смех, вроде бы весёлый, но с ноткой грусти. Образ девушки так и теряется, ускользает сквозь пальцы, и всё же откуда-то приходит уверенность, что она была очень важна для меня.

С утра Дан занят, и к нему в кабинет я иду уже ближе к обеду.

– Садись, – друг сосредоточенно просматривает бумаги, лежащие перед ним. – Значит, так. – Задумчиво смотрит на меня, крутя в руках ручку. – Попробуй-ка вспомнить опять ту сцену, про которую говорил мне вчера.

Знакомый-незнакомый смех тут же всплывает в памяти.

– Не болит голова? – Дан смотрит испытующе.

– Нет, – тут до меня доходит. – Ты считаешь, если я всё вспомню, то… головные боли прекратятся?

– Володь, я врач, – устало отвечает мне друг. – Я привык опираться на доказательную медицину. Но, как ни странно, именно потому, что я врач, я также верю в то, что существуют некоторые механизмы внутри нашего тела. Механизмы, которые мы можем заставить работать. Поэтому иногда возможно если не всё, то многое.

Мы молчим несколько мгновений, а затем Дан выпрямляется.

– Я даю тебе неделю. После этого либо ты докладываешь обо всём главе, либо это делаю я, тут решай сам.

Сжимаю челюсти. Знал, что так будет, но от этого не менее хреново.

– Как я могу исправить ситуацию? – спрашиваю, подумав.

– Для начала, эту неделю ты сидишь на больничном, – хмыкает друг мрачно. – Проходишь курс инъекций, которые я тебе назначаю. И не морщись. Не дай бог узнаю, что сачкуешь…

– Каким образом? Что, заставишь штаны снимать и задницу показывать? – язвлю зло.

– Понадобится – заставлю! Сам буду приезжать с утра! – рявкает Дан. – Ты уже и так вляпался по самые яйца!

– Ладно, успокойся, – поднимаю руки, – я всё сделаю.

Друг выдыхает.

– Через неделю глава будет в курсе. Тебя отправят на комиссию. В твоих интересах быть максимально здоровым и в собственном уме, ты понял меня? Я не могу дать никаких гарантий – только эту неделю. Чтобы ты мог выдохнуть, привести мысли в порядок, подлечиться и… вспомнить. Сейчас, когда дело сдвинулось с мёртвой точки, у тебя может получиться. Тогда, возможно, – он поднимает палец вверх, – возможно, тебе повезёт.

– Спасибо, Дан, – киваю.

Я понимаю, что это максимум, который друг может для меня сделать.

– Пошёл ты, Солнцев… – вздыхает Дан, – …отдыхать. И лечиться.

– Уже ухожу, – хмыкаю невесело. – Какие там лекарства покупать нужно?

– Сам привезу завтра, – бурчит в ответ. – Чтоб даже не вздумал отвиливать. Езжай домой. Лучше бы тебе ближайшие сутки побыть в тишине.

В тишине? Ну уж нет. У меня есть только семь дней, чтобы разобраться, что произошло в моей жизни почти семь лет назад. И я знаю, кого нужно спросить в первую очередь.

Глава 12

Владимир

Из больницы к матери я еду на такси. По дороге пытаюсь решить, как повести с ней разговор, чтобы она не вздумала опять шантажировать меня своим давлением, больным сердцем или ещё чем-нибудь.

Мама, конечно, не самый здоровый человек. Но судя по словам и рекомендациям врачей, ситуация значительно лучше, чем она сама изображает. Вот и Надя говорила, что…

А, чёрт! Мысли всё время сползают в сторону девушки. Встаёт в моей голове, как живая – темноволосая девочка с грустными глазами. Именно девочка. Сколько ей там лет? Сколько бы ни было. Если бы не эта печаль в её взгляде, она казалась бы значительно моложе. Вспоминается, как она смотрела на меня в тот момент, когда я распустил её волосы… Ниже живота сразу начинает тянуть.

Дерьмо. Слишком давно у меня никого не было. И сейчас не до того.

Таксист тормозит у дома, я расплачиваюсь, выхожу, открываю дверь калитки своим электронным ключом.

– Владимир Святославич! – тут же выскакивает Игорь. – Слава богу! Как вы?

– Всё хорошо, Игорь Петрович, не волнуйся, – хлопаю мужчину по плечу.

Игорь работал ещё у моего отца, в личной охране. После его смерти, когда я отказался принимать на себя обязанности генерального директора компании и передал их отцовскому товарищу и совладельцу Виктору Юрьевичу, Игорь сам предложил остаться работать именно у меня. Мне было несложно согласиться. Всё-таки Игорь уже в возрасте, да и за матерью кому-то нужно было приглядывать, а он всегда спокойно переносил её выходки.

– Виолетта Валерьевна места себе не находила эти два дня, – негромко говорит мужчина. – Хорошо, Надя приехала ей помочь.

– Да, – отвечаю рассеянно, занятый своими мыслями. – Пойду к ней.

Кивнув Игорю, поднимаюсь на крыльцо, захожу в дом и сразу прохожу в гостиную.

– Здравствуй, мама, – говорю спокойно и негромко, чтобы не испугать её.

– Володя! Сынок! – она резко оборачивается на мой голос. – Как ты здесь?.. Тебя уже отпустили из больницы?! Что произошло?

– Много всего, – присаживаюсь напротив неё. – И многое я хотел бы обсудить с тобой.

– Конечно, – мать энергично кивает, – что такое?

– Мама, мне нужно знать, что ты не рассказала о тех двух месяцах, которые выпали из моей памяти, – впиваюсь в неё взглядом и замечаю, как она меняется в лице.

Что это? Растерянность? Страх? Или просто непонимание? Как же хреново, что нет возможности прямо посмотреть ей глаза.

– Сынок, я же всё тебе рассказала, – выговаривает после паузы.

– Тогда расскажи ещё раз, – решаю попробовать найти какую-то зацепку.

– Ну… ладно, – мама неуверенно разглаживает длинный подол платья. – Сам знаешь, в подробностях твою жизнь я не знаю, хоть мы регулярно виделись в то время. У меня тогда начались проблемы со здоровьем. Ты купил этот дом и решил, что продашь квартиру и переедешь сюда вместе со мной, чтобы быть ко мне поближе и помогать в случае необходимости. Уже даже перевёз вещи, сделка должна была состояться после твоего возвращения из командировки, – она сухо всхлипывает, – но мне пришлось решать эти вопросы самой. У меня же была оформлена доверенность, помнишь, ты специально это сделал на случай… случай, если у тебя на работе произойдёт что-то экстренное.

– Почему нельзя было подождать до моего выздоровления? Меня только-только выписали, голова кругом шла от происходящего…

– Но ведь люди ждали! – слабо возмущается мать.

– Да, действительно, – тру виски, хотя боли нет.

Дом и правда был куплен за несколько месяцев до тех событий – мать жаловалась, что в городской квартире, той, где она осталась одна после смерти отца, ей тяжело. Но почему я решил продать свою, точнее, старую квартиру деда? Мне там нравилось. И денег ведь хватало. В очередной раз пытаюсь вспомнить, как договаривался о продаже – ничего. Странно, что и боль не возвращается. Если эти воспоминания заблокированы, должна же быть какая-то реакция? Или Дан ошибается?

– Ты ведь бывала у меня в квартире перед тем, как окончательно передать ключи, – говорю медленно. – Ты никого там не встречала? Например, девушку…

Мать бледнеет, да так, что мне становится ясно – встречала. Накатывает злость, сдержать которую удаётся с трудом.

– Н-нет, – шепчет, облизывая губы.

– Враньё! – взрываюсь, встаю и делаю пару шагов по комнате.

– Как ты разговариваешь с матерью? – она вскидывается, но голос дрожит.

– Мама, мне это надоело! – бросаю резко. – Есть что-то, чего я не помню! Как выяснилось, что-то не просто серьёзное – а то, что может повлиять на мою жизнь сейчас, причём не лучшим образом. И я всё сделаю, чтобы этого не допустить, можешь мне поверить! Так что лучше расскажи сама, пока есть такая возможность. Ну?