Медстар II: Джедай-целитель

И-Пять казался невозмутимым.

— Традиция, помнишь? — сказал он Дену. Потом он проскользнул между двумя отплясывавшими ортоланами и исчез.

Ден вздохнул. Лучше приглядеть за ним; прежде чем кто-то или что-то разберет его на зубочистки.

Как он собирается это исполнить — это уже другой вопрос; саллюстианцы были одной из самых обделенных ростом рас в цивилизованной галактике. Тем не менее, он проталкнулся вперед, толкаясь и уклоняясь от ног, отростков, щупалец и всяких прочих опорных конечностей. Следов И-Пять он не заметил. Сосредоточившись на своей безопасности — по крайней мере до тех пор, пока не минет угроза превратиться в пюре — Ден наконец забрался на стол, рядом с отключившимся клон-солдатом.

Это действие подняло его вровень с теми кто был среднего роста. В толпе было также несколько существ выше ростом; самый заметный — вуки из труппы, которого он заметил на первом и единственном выступлении. Этот возвышался над всеми остальными на голову плюс плечи. Он, судя по всему, уже получил массу удовольствия от эля и искренне хотел поделится им с другими, главным образом — расплескивая его на них с высоты…

Пьяный вуки. Без сомнения, это будет что-то. Более интересно — в какой момент этого вечера.

Ден перевел взгляд дальше заметил Кло Мерита у стены, с выпивкой в мохнатой лапе и обращенным в себя выражением на лице. Экванийцы не были особенно высоки, всего на полдюжины сантиметров выше большинства людей, но они были массивными — Кло мог перевесить вуки c парой угнаутов впридачу. Ден собрался было окликнуть его, но передумал. Судя по выражению — психолог, похоже, принимал порцию своего собственного лекарства.

— Ден?

Он удивленно обернулся и увидел Толк ле Трене возле столика, на котором стоял. Она тоже выглядела чересчур серьезно для такой вечеринки.

— Ты видел Джоса?

Ден помотал головой.

— Я сам пришел минуту назад.

— Мне надо его найти. — проговорила она больше для себя, чем для него. Остаток фразы потонул в мощном хоровом вопле.

— Что? — прокричал он.

Но она уже без лишних слов развернулась и исчезла в толпе

Было в этой сценке что-то, что Ден не мог описать точно, но от чего ему на память пришла старая сакианская поговорка насчет фленсора, пролетевшего над его могилой. У него пробежали мурашки по щекам. Брррр…

Наконец, он заметил И-Пять

Дроид стоял недалеко от Эпоха Требора, разговаривая с артистом-человеком. Он жестикулировал с куда большей экспрессией, чем за ним замечали раньше. Ден не мог уловить что говорит И-Пять — даже саллюстианский слух не мог помочь в зале, где было столько беспорядочного шума — но чем бы это ни было — Требор от этого смеялся.

«По всем признакам видно, что элементаль вырвался из магнитной ловушки.» — подумал он. И-Пять явно уже применил к себе то, чему репортер уже дал название «алгоритм пьянства».

И-Пять надрался, не откладывая это в долгий ящик.

Также было вполне очевидно что дроид не поленился, составляя свою программу. Ден видел что фоторецепторы его приятеля светятся более ярко. Это, вкупе с развязной моторикой и смехом, который И-Пять вызвал у бывалого комика, со всей очевидностью показывало, что дроид был пьян в стельку.

Ден ухмыльнулся. Задача выполнена. Он хотел оказать услугу приятелю, помочь ему забыть про оковы условностей и немного расслабиться. Хорошо. И-Пять этого заслуживал. В конце концов, если эти оковы раздражают органиков — то с какой стати они будут больше подящими для исскуственного интеллекта?

А самая приятная новость — это то, что И-Пять еще и не придется просыпаться с похмельем.

Ден решил, что сейчас самое время присеодиниться к вечеринке.

Он спрыгнул со стола и начал пробиваться к бару.

— Извините. Дайте пройти. Идет маленькое создание. Прошу прощения. Эй, прибери лопухи, ушастый…

* * *

Джос сидел на кровати, уставившись в стену, чувствуя себя скверно как никогда в жизни. Его дни проходили в кровавой трясине, среди заваливших его по плечи изувеченных тел клон-солдатов, которые были всего лишь бластерным мясом. Его единственный настоящий друг, блестящий музыкант и хирург погиб на этой войне; умер в мгновение ока. Другой проблеск света в море тьмы, женщаина которую он любил — уходила от него, и она даже не сказала ему — почему.

Джос смотрел невидящими глазами. Он был хирургом, он видел умирающих до того, как Республика призвала его на эту службу — с этим он справлялся. Он просто пожимал плечами и шел дальше.

Но он ошибался, считая что это помогает. В дни, когда смерть была рядом с ним с мига, когда он начинал работу до мига, когда он ее заканчивал, когда он работал до рези и тумана в глазах, снова и снова, снова и снова это взимало с него дань.

Толк была противоядием. Толк была рядом и он не думал о том, что эти отношения могут разлучить его с семьей и друзьями дома — она того стоила.

Но сейчас…

Сейчас дни были темны, а ночи еще темнее. И конца этому он не видел. Война может длится годами, десятилетиями; такое прежде случалось. Он может состариться здесь, пластая и сшивая изломанные тела, пока одним жарким утром сам не свалится и не умрет.

И какой в этом смысл?…

Как врачу, Джосу была известна депрессия. Послеоперационные пациенты часто падали духом после резко меняющих жизнь событий, и отправляя серьезно расклеившихся пациентов к психологам — он выучился разбираться с ее сиптомами сам, если не было подходящей замены. Но понимание депрессии не делало его к ней иммунным. Есть знание и есть чувства.

Идея плюнуть на все была сооблазнительной, о да. Он на это вполне способен если уж придется. Он точно знал где легкий надрез виброскальпеля вызовет наибольшее кровотечение. Ввести немного антикоагулянта, вскрыть большой кровеносный сосоуд потом медленно провалиться в сон — и не проснуться. Такой способ смерти будет безболезненным, к тому же любой из дюжины наркотиков лежащих в шкафчике может также хорошо справиться с этой задачей. Последний салют — а потом Большой Прыжок…

Самоубийства в его народе были редкостью — мало кто из кореллианцев выбирал такой путь, и насколько он знал — никто из рода Джоса такого не делал.

В настоящий момент это казалось не худшим, что с ним может случиться. Он легко мог бы представить это несчастным случаем, это уберегло бы его семью от позора, и хотя бы от какой-то толики горя.

Джос снова мотнул головой. До чего он дошел? Дойти до того, что он даже представить себе не мог — обдумывать детали того, как покончить со своей жизнью.

Он вспомнил то, что научился говорить тем пациентам которые зашли чересчур далеко: подожди. Не делай того, что нельзя исправить. Жизнь долга; все меняется. Месяц, год, пять лет спустя, твое положение изменится — взгляни на то, сколько людей появлялись из ниоткуда, богатели, теряли все — и снова ловили удачу. Взгляни на тех, кто был поражен изнурительными или даже фатальными болезнями — и кто продержался достаточно долго, чтобы исцелиться. Даже на тех, кто терял супруга, детей, родителей — и все же потом находил счастье. Подытоживая: у тебя живого — есть шансы. А у мертвеца выбора нет.