Мэдук
Шрифт:
«Подумать только! — удивилась Мэдук. — Зокко казался таким обходительным и покладистым!»
«Он умеет прикидываться».
Мэдук повернулась к гному: «Я посоветовалась по поводу задолженности». Она подобрала комок земли: «Вместо того, чтобы целовать ваш нос, я вручаю вам этот символ моей благодарности». Невзирая на писки и стоны протестующего Зокко, Мэдук продекламировала формулу, рекомендованную феей.
Древесный гном раздраженно бросил ком земли в сторону: «Бесполезный символ! Не могу его съесть, у него и вкуса-то никакого нет! Не могу его надеть, он
«Помолчи, Зокко! — посоветовала Твиск. — Твое пошлое нытье всем осточертело».
«В дополнение к символическому подарку, — продолжала Мэдук, — и несмотря на ваши жуткие намерения, я действительно благодарна за то, что вы устроили мне встречу с матерью. Не сомневаюсь, что она испытывает такие же чувства».
«Еще чего! — воскликнула Твиск. — Я и думать о тебе забыла! Зачем, кстати, я тебе понадобилась?»
Мэдук не на шутку обиделась: «Я хотела с тобой повидаться! Мне говорили, что ты умерла».
Твиск покровительственно рассмеялась: «Нелепое заблуждение! Во мне жизнь бьет ключом, а порой и переливает через край».
«Это сразу заметно! Сожалею о своей ошибке, мне сообщили ложные сведения».
«Именно так. Тебе следовало бы не принимать на веру все, что тебе говорят. Но теперь ты знаешь правду, и я могу вернуться в Щекотную обитель».
«Подожди! — взмолилась Мэдук. — Я твоя родная дочь, и ты меня только что встретила! Кроме того, мне нужна твоя помощь!»
Твиск вздохнула: «Как так получается, что всем всегда нужна моя помощь? Чего ты от меня хочешь?»
«Я заблудилась в лесу! Два разбойника убили Пимфида и украли моего пони, Тайфера! Они за мной погнались и страшно меня напугали — меня они тоже хотели убить и даже обзывали щуплой рыжей сучкой!»
Твиск осуждающе уставилась на дочь, не веря своим ушам: «И ты стояла, опустив голову, пока тебя безнаказанно оскорбляли?»
«Ничего подобного! Я убежала как можно дальше и спряталась».
«Тебе следовало напустить на них осиный рой! Или укоротить им ноги, чтобы у них ступни росли прямо из задниц. Или превратить их в ежей — это проще простого».
Мэдук смущенно усмехнулась: «Если бы я знала, как это делается!»
Твиск снова вздохнула: «Я пренебрегла твоим образованием, это невозможно отрицать. Что ж, раз теперь представилась такая возможность, начнем восполнять это упущение сию минуту». Фея взяла принцессу за руки: «Что ты чувствуешь?»
«По мне пробежала дрожь, с головы до ног! Очень странное ощущение».
Твиск кивнула и отступила на шаг: «А теперь сложи большой и указательный пальцы, вот таким образом. Прошептав „Фвип!“, повернись в сторону того, кто причиняет тебе неудобство, и вздерни подбородок. Попрактикуйся на Зокко».
Мэдук сложила большой и указательный пальцы: «Вот так?»
«Правильно».
«А теперь — „Фвип“?»
«Именно так».
«И вздернуть подбородок — вот так?»
Зокко испустил отчаянный вопль и подскочил в воздух, повиснув на высоте человеческого роста и
быстро перебирая ногами. «Ай, ай, ай-йи! — кричал гном. — Опусти сейчас же!»«У тебя получилось с первого раза, — одобрила Твиск. — Обрати внимание на то, как он машет руками и семенит ступнями, словно танцует. Это заклинание называют „подергунчиком“ или „пляской гоблинов“».
Мэдук разжала пальцы, и Зокко свалился на землю, выпучив сине-зеленые глаза: «Прекратите эти проказы, немедленно!»
«Прошу прощения, Зокко! — лукаво извинилась Мэдук. — Кажется, я слишком высоко вздернула подбородок».
«Мне тоже так показалось, — заметила Твиск. — Попробуй снова, но без усердия, с пренебрежением».
На этот раз Зокко повис в воздухе на высоте не больше собственного роста, а его жалобы стали менее пронзительными.
«Прекрасно! — похвалила Твиск. — У тебя заметна врожденная склонность к маленьким хитростям нашего племени».
«Я научилась слишком поздно! — помрачнела Мэдук. — Бедняга Пимфид валяется, мертвый, в придорожной канаве, и все из-за того, что мне не терпелось побывать на флохаметской ярмарке».
Твиск беззаботно махнула рукой: «Ведь не ты убила Пимфида?»
«Конечно, нет!»
«Тогда тебе не о чем жалеть».
Но огорчение Мэдук нельзя было рассеять так легко: «Все это хорошо и замечательно, но Оссип и Саммикин, забившие его насмерть кольями, тоже не испытывают никаких сожалений. Они колотили его и колотили, пока не прыснула кровь, а потом погнались за мной и украли Тайфера! Я тебя встретила, и меня это очень радует, но я не могу забыть Пимфида и Тайфера».
Зокко усмехнулся: «Чисто женская черта — она уже умеет петь басом и сопрано одновременно!»
Твиск повернулась к гному, вопросительно приподняв бровь: «Кажется, ты что то сказал?»
Зокко облизнул губы: «Всего лишь праздное наблюдение, не более того».
«Так как тебе все равно нечего делать, может быть, ты мог бы разобраться с обстоятельствами, причиняющими моей дочери столько беспокойства».
«Не вижу, почему я должен оказывать одолжение тебе или твоей достаточно непривлекательной дочери», — капризно отозвался гном.
«Дело твое!» — великодушно пожала плечами Твиск. Доверительно наклонившись к Мэдук, она добавила: «Древесным гномам не хватает воображения. Зокко, например, представляет себе, что в ближайшем будущем его ждет блаженная праздность, лишенная забот и унижений. Как ты думаешь, его представления расходятся с действительностью?»
«Существенно».
Зокко суетливо вскочил на ноги: «У меня, кажется, есть пара свободных минут. Ничего страшного не случится, если я пойду взгляну, как обстоят дела и, может быть, внесу кое-какие поправки».
Твиск кивнула: «Возвращайся с отчетом безотлагательно!»
Зокко мигом удалился. Твиск смерила свою дочь взглядом с головы до ног: «Забавно, забавно! Как я уже упомянула, я почти забыла о твоем существовании».
«С твоей стороны было не очень красиво отдавать маленькую дочь чужим людям и подменять меня чужим младенцем!» — с обидой выпалила Мэдук.