Медуза
Шрифт:
Он рассмеялся, и я почувствовала слабость даже в костях.
– Оно было более странным, чем твое, – ответил он.
– С чего ты взял?
– Слушай, у тебя пара бессмертных сестер, но…
– Тогда, – начала я, чувствуя головокружение, – докажи это.
– Хорошо. Мой отец – Зевс, – признался он.
– Нет!
– Да.
– Зевс-Зевс? Король всех богов?
– Тот самый.
– Вот это да.
Это объясняло исходившую от Персея светящуюся ауру, когда он стоял на палубе. Я была рождена с серебряной ложкой во рту, но мечтала о золотой. И это отличало нас друг от друга. Я выросла в счастливой безвестности
Я засмеялась – впервые за четыре года. Ощущение, будто живот переполнен пузырьками, а в самой крови – колющая надежда. Я могла бы заплакать от радости. Я все еще в состоянии смеяться! Мало что с тех пор ощущалось настолько приятным.
– Ты мне не веришь? – спросил Персей.
– О, верю, конечно, – ответила я.
– Мою мать зовут Даная, – продолжал он, – ты бы ей понравилась.
– Откуда ты знаешь? – спросила я, радуясь, что Персей не заметил, как я покраснела.
Дафна, моя самая красивая змея с черными и золотистыми отметинами, ударила меня по лбу, словно заставляя принять комплимент.
– Просто предчувствие, – сказал Персей. – Еще до моего рождения отец запер ее в башне.
– Зачем?
– Потому что было пророчество, что его убьет сын, рожденный от его дочери.
– И это правда?
– Я не убийца, Мерина, – резко ответил Персей.
– Конечно, нет, – произнесла я и поморщилась: как я могла обидеть его? – Мне жаль.
– Все в порядке. Насколько я понял, только ты решаешь, верить или нет тому, что другие говорят о твоем будущем. Они всегда преследуют свои мотивы. Но мой дедушка впитывал каждое их слово. Он стал одержим этим пророчеством. И это было несправедливо. Моя мать так и не простила его. Она обычная женщина, которая не сделала ничего плохого, она просто жила.
– Просто жила, – повторила я шепотом. Я закрыла глаза, а Аргентус свернулся калачиком у моих ног. Сладкий голос Персея, мой собственный смех, чайки, мяукавшие друг с другом в ожидании добычи – нашей рыбы, – убаюкивали меня. Мне хотелось узнать, почему Персей оказался на этой лодке. Какое задание он должен выполнить? Что заставило его уйти и привело сюда?
– Мой дед всегда боялся утратить свою значимость и того, что кто-то помоложе заберет его силу, – продолжил Персей. – Это пророчество заставило его плясать под дудку собственного страха: нерожденный ребенок способен свалить его, как старое дерево, а затем использовать его кости в качестве дров. Он решил запереть мою маму в бронзовой башне, запретил ей выходить замуж и иметь детей и поклялся, что никогда не освободит ее.
– Кажется, старость не убивает тягу к драматичности, – подметила я.
– Ха, естественно, нет. Кажется, она только все усугубляет.
Я представила Данаю в башне с крошечным окошком, через которое проникал свет. Она высоко держала нос, чтобы вдыхать свежий воздух внешнего мира. Вслушивалась в повседневные шумы, которые теперь казались ей элегическими. Пара бродячих псов, рыскавших в куче овощных обрезков в надежде найти
кусок мяса, безудержный детский плач, смех прохожих, стоявших на углу. Я ощущала одиночество Данаи, потому что оно напоминало мне мое.– А потом, – сказал Персей, довольный собой, – Зевс заметил ее.
«Как Посейдон заметил меня». Я вздрогнула, отгоняя от себя подобные мысли.
– Он освещал ее комнату, как один из солнечных лучей, – говорил Персей. – Узнав о ее затруднительном положении, сказал моей матери, что ее жизнь в этой башне будет похожа на жизнь в раю; что ребенок, который у них родится, станет самым счастливым мальчиком по эту сторону Ночи. Этим ребенком оказался я.
– И это правда?
– Что именно?
– Ты самый счастливый мальчик по эту сторону Ночи?
– Скажем так, последние несколько часов я чувствую себя более удачливым, – ответил Персей с улыбкой в голосе.
Эхо, моя коралловая змейка, проснулась и метнулась в сторону Персея. Я притянула ее обратно.
– Значит, твоя мать… согласилась на предложение Зевса? – спросила я. – Не все готовы пойти на подобное.
– Она устала от мужчин и их обещаний, – объяснил Персей. – Она долго размышляла над его предложением, но все же согласилась, да.
Я представила Данаю, смотревшую в узкое окошко своей башни.
– По крайней мере, Зевс предложил, – сказала я. – Это… необычно для него.
– Знаешь ли, – продолжил Персей с некоторой неуверенностью в ответ на мой слабенький энтузиазм, – все лучше, чем доживать свои дни в башне.
Я молчала.
– Меня там не было, Мерина, – язвительно произнес Персей, – это произошло не со мной.
– С тобой подобного не случится, – сказала я.
– Что это значит?
– Ничего.
– Моя мать хотела вернуть себе жизнь, – продолжил он, повысив голос. – Она хотела, чтобы ее воображение снова зажглось. У нее ведь отняли все возможности.
– Как многих женщин до и после, ее загнали в угол, и ей пришлось заключить эту сделку длиною в вечность.
По ту сторону скалы повисла тишина.
– Что за бессрочная сделка? – спросил Персей.
– Это не имеет значения. Мне просто очень жаль.
Я никогда не смогу объяснить этому золотому, светящемуся мальчику, каково это, когда у твоих ног копятся неудачи, пока ты не почувствуешь, что тонешь в собственной печали.
– Ты думаешь, мне повезло, не так ли? – вдруг сказал он.
– Персей… – Я отчаянно попыталась успокоить его.
– Меня спрятали, Мерина. Мое существование отрицали все, кроме моей матери.
– Я знаю, каково это, честно…
– А потом, как это бывает, грянула беда. Дедушка узнал обо мне, потому что мама постоянно просила на кухне дополнительные порции финикового пирога, а повару надоели эти требования. Дедушка обыскал башню и обнаружил в ней маленького ребенка. Меня.
– Что произошло дальше?
– Он не убил нас, боясь рассердить Зевса. Вместо этого он закрыл нас в деревянном сундуке и бросил его в море.
– Значит, мы оба были младенцами, которые понимали воду, – сказала я. – Еще одна общая черта.
Я отчаянно цеплялась за эти совпадения, опасаясь, что мои змеи скоро разлучат нас.
– Верно, – ответил Персей, – но мы попали в сильный шторм. Это безумие, Мерина. Безумие! Я, выглядывавший из сундука, и бедная мама, пытавшаяся уцепиться за меня и гадавшая, сможем ли мы выжить.