Медвежьи невесты

— Василий Иванович, — голос у Юрия оказался также красивым — сильным, низким, немного нервным. — Можно я на погрузку перейду?

— Можно, Юр, — кивнул Колюбаев.

10

— Ох, Нин, не вздумай с ним связаться… Красивый мужик, но вспыльчивы-ый… Ни одна с ним не уживется…

Тазы звенели, радостно оглашая в предбаннике конец рабочей недели.

Если хочется о ком-нибудь разузнать или просто посудачить, лучше места не придумать.

Нина сначала расстроилась. Оказалось, что Юрий женат. Но чуть позже выяснилось, что с женой он уже не живёт.

Началось всё из-за какого-то очередного скандала, который не обошёлся без участия Юрия. В драке ему перевернули на ногу стол, и дело закончилось переломом и больницей в Перьми.

— Жена к нему в больницу не приехала, — смаковала подробности известная в поселке сплетница Алёнка. — Ещё и приёмник из дома забрала. И уехала к родным.

— Как же так? Бросила больного мужа? — втайне даже от себя самой Нина радовалась, что произошло именно так.

— А вот так! Ходит теперь здесь к одной… Я тебе ее покажу…

… По сравнению с красавцем Юрой девушка выглядела серой курочкой, и Нина твёрдо решила «Будет мой». Тем более, сам повод дал, когда шла из садика с ребёнком. Улыбнулся «Какие девушки здесь ходят!» и проводил долгим взглядом. Стало быть, понравилась. Что ж тут думать?..

11

Вспыльчивость не была врождённой чертой Юрия. Справедливый и рассудительный, он, между тем, всегда умел за себя постоять. И за других.

— Мама, не ругай больше Зою, — едва научившись говорить, вступился малыш за старшую сестру, самую озорную из троих похожих друг на друга, почти на одно лицо, красавиц.

— Ой, вырос сынок! — всплеснула мать руками и Зою больше не ругала.

В семье было принято не просто считаться с мнением мужчины, а слушаться беспрекословно, даже если мужчине всего-навсего три года от роду.

Юра бредил морем с тех самых пор, как в первый раз увидел в семейном альбоме фотографию деда. Китель и фуражка капитана заворожили раз и навсегда.

— Я тоже буду капитаном, — задыхаясь от радостного волнения, пообещал Юра матери.

— Конечно, будешь, — не спорила она.

Мальчик любил подолгу всматриваться в мужественное лицо деда. Пожалуй, он выглядел слишком уж строгим из-за сдвинутых в линию бровей, зато каким решительным был взгляд. Впечатление усиливали плотно сжатые губы и мужественный подбородок.

Правда, мальчику казалось, капитан непременно должен быть с бородой. Дед же был гладко выбрит, и всё же это был настоящий морской волк.

Собственно говоря, Лазарь плавал не по морю, а по Волге, но уже само слово «пароходы» будило мечты о бескрайней воде, солоноватой, пропитанной ветрами и солнцем.

Другой дед не оставил после себя фотографии, тем не менее память о нём с каждым днем теплилась в роду только ярче, как свеча, но не из воска, которая тает, а одна из тех, что зажигают на небе, чтобы удивлялись, глядя вверх: «Смотрите, и правда, Медведица».

Ушёл легко, как будто подмигнул на прощание: запомните и так. Да и что такое прощание как ни ожидание встречи?

Георгий был священником и, как и положено деду, героем.

В Первую Отечественную он проявил мужество на полях сражений, за что был отмечен высокими наградами. А как был разбит Наполеон, вернулся к тихой мирной жизни на берег Волги, женился на простой хорошей девушке, целомудренной и доброй.

Труд и молитва стали его каждодневным подвигом. Мирские почести мало заботили его, как цветок не думает о наградах, когда тянется ввысь, кроме как быть поближе к солнцу.

А как пришла пора уходить, Георгий взял лопату и отправился на кладбище.

— Кому это батюшка могилу копает? — удивлялись соседи. — Никто ведь, кажется, не умер.

— Себе, — просто отвечал отец Георгий.

И точно, на третий день, когда с могилой было покончено, батюшка попросил матушку истопить баню. Вымывшись, переоделся в чистое и лёг на скамью. Так и уснул вечным сном, перешел в мир иной легко, как перешагнул невидимый порог.

Сам Юрий не верил ни во что, кроме советской власти. Ей одной хотел служить, а если надо, то и жизнь за родину отдать. Ей готов был посвящать стихи и изображать на холстах её бескрайние просторы.

Откуда, за что этот дар? И дар ли или так, взаймы, под проценты (Спросится когда-нибудь сполна) Юрий не знал, да и кто знает ответы на эти все вопросы?

И всё же ждал этих особых мгновений, когда как будто расступаются небеса над головой, напрочь отвергая законы гравитации. И тогда с буквами внезапно начинало происходить что-то непостижимое. Слово «корова», написанное каллиграфическим и чуть размашистым почерком, становилось живым, мычащим и начинало выступать за разлинованные в клетку грани листа из ученической тетради.

С чего начинается Родина?

Нет, ни с картинки в букваре она начиналась для Юрия, и вообще не начиналась и не кончалась нигде, как любовь. Просто есть и всё — ни конца, ни начала. Так и Родина вездесуща. Невидимые ласковые руки.

И хотел Юра, чтобы и Родина могла гордиться им: смотри-ка, мама, твой сын моряк в полосатой тельняшке и с пламенным сердцем не боится ни штормов, ни глубины.

… Минуло два года, и посуровевший мир как бы в насмешку добавил кровавой рифмой «ни даже войны».

Нет, войны, кто ж её не боится? Даже самые отчаянные и храбрые слукавят, если скажут «не страшно». Разве только чтобы перед боем подбодрить себя и товарищей, и то ведь правда: двум смертям не бывать, а умирать — так с песней.

Пусть трепещет враг.

Враг и трепетал. «Черной тучей» называл советский морфлот: нагрянет — пощады не жди. Смерть не смела прикоснуться к молодому красавцу, не зря ведь рисуют костлявой старухой с косой.

Но и она, видать, не бессмертна, раз боится «черной тучи».