Мегамир

— Вы не изменились, — решил Ногтев наконец. — Сколько пробежало? Полтора года? А как вечность... Нет, два года. Помню, вы требовали немедленно повторной экспедиции к этим... черным лазиусам.

— Было такое, — ответил Кирилл неохотно. — У вас хорошая память даже на мелочи.

— Ну это не мелочи... Что удивительно, двух лучших испытателей перевербовали! Едва отбился от Фетисовой и Немировского. Не обижайтесь, что отказали. У нас жесткая программа, свое бы успеть.

У корпуса, где у Кирилла была комнатка, Ногтев отмахнулся. У подъезда стояла длинная легковая машина. Дорогая, блестящая, она выглядела взбунтовавшимся компьютером: из распахнутой дверцы свисали безжизненно человеческие ноги. Одна штанина задралась, по голой ноге ползла крупная муха.

— Подъем, Володя, — негромко велел Ногтев.

Водитель вскочил, одурело помотал растрепанной, словно ее запекали в духовке, головой. По красному лицу бежали мутные струйки пота. Сонно улыбаясь, он быстро обогнул машину, распахнул дверцу:

— Прошу вас, Аверьян Аверьянович!

Ногтев приглашающе повел ладонью:

— Кирилл Владимирович?.. Прокатимся, поговорим.

Сиденье дружески приняло Кирилла в объятия. Не машина, а сплошной деловой комфорт без крупицы развратной роскоши. Бесшумно тронулась с места, словно электромобиль, но скорость набирала как ракета. Дорожные столбы почти сразу же слились в серую полосу.

— Вы были, — сказал вдруг Ногтев, — руководителем первого длительного выхода в Малый Мир.

— Я не был руководителем.

— Ну-ну, вы забыли. Испытатели называют руководителем вас. И по назначенному сверху, то есть моему назначению, и по авторитету, что ценнее, как вы понимаете. Я тогда здорово рисковал, Кирилл Владимирович! Вы хоть понимаете?

— Понимаю, — тоскливо ответил Кирилл. — Я тоже живу на этом свете.

— Вам повезло, все прошло удачно. Мне не только не снесли голову за самовольные действия, а даже милостиво изволили похлопать по плечу.

— Только-то? — удивился Кирилл.

— Ну премии не главное ведь?

— Не главное. Но только не все прошло удачно. Фетисова была серьезно ранена.

— Разве серьезно? А вот затем в самом деле все стало очень серьезным.

Дальше Ногтев не проронил ни слова. У массивного здания из серых гранитных глыб они оставили машину, поднялись на второй этаж. Оглянувшись от дверей на машину, Кирилл увидел торчащие ноги водителя.

В кабинете Ногтев кивнул Кириллу на кресло, продолжил, словно разговор не прерывался:

— Очень серьезно. Погибло несколько человек. Сейчас в Малом Мире уже действует постоянная станция. Персонал — двенадцать человек. Осталось двенадцать. Включая Фетисову и Немировского, которые не являются специалистами. Они сейчас не то охранники, не то ковбои, не то эти... которые таскают корм в муравейник.

— Фуражиры, — подсказал Кирилл.

— Вот-вот, фуражиры. И вообще единственные подсобники.

Лицо Ногтева стало темным, морщины на лбу стали резче. Кирилл сказал осторожненько, стараясь как-то приглушить боль Ногтева:

— Я слышал, что в любом новом деле существует процент допустимости несчастных случаев... Когда испытывали шаттлы, вроде бы отпустили на программу до двадцати катастроф.

Ногтев бросил глазами молнию:

— Не слышал. В нашей передовой стране таких циничных расчетов быть не может. Человек — звучит гордо, человек — высшая ценность, человек... Ну да ладно! Беда в том, что несчастных случаев на станции становится не меньше, а больше. А ведь живут под бронированным колпаком, где все необходимое, включая любое оружие. Почти любое. Вы втроем прошли голыми и босыми через ад, побывали в муравейнике и вернулись невредимыми...

— Да где же невредимыми?

— Не спорьте. Вы не видели, что было потом! Потом начались потери.

Он тяжело дышал, огромные ладони сжались в кулаки. Кирилл поерзал, горячо сочувствуя, осторожно поинтересовался:

— А что... намерены сейчас?

Ногтев разжал кулаки, положил ладони на стол. Его запавшие глаза остановились на лице мирмеколога:

— Кирилл Владимирович, мы снова к вам. Не скрою, повоевать пришлось. Призвать со стороны — признаться в поражении. Но ваш тогдашний успех перевесил. Хотя, опять же не скрою, на другую чашу весов камней навалили немало. А вместе с камнями — звания, титулы, награды, авторитеты. Много говорилось о промискуитете... то бишь приоритете нашей фирмы, как будто не в одной стране живем, а гражданские — не совсем люди...

Он замолчал, но глаз с его лица не сводил. Кирилл проговорил, едва ворочая пересохшими от волнения губами:

— Знаете же, я заранее... На мирмекологии замешан. Даже во сне постоянно брожу по тропам Малого Мира. Но у вас еще что-то в рукаве?

Ногтев кивнул. На этот раз отвел глаза, голос упал до хрипоты:

— Есть. У вас, между прочим, шестое чувство, как у муравьев...

— У муравьев нет шестого чувства, — поправил Кирилл педантично.

— Да? А я где-то читал... Кирилл Владимирович, на этот раз лихим кавалерийским наскоком не сдюжить. Там большой коллектив, за сутки сам Бог не управится.

Теперь уже Кирилл не отрывал глаз от лица Ногтева, а тот напротив, отводил глаза.

— Ваши сотрудники, — спросил Кирилл напряженно, — там живут постоянно? Как я понимаю, в Малом Мире нельзя есть...

— Они прошли полную подготовку. Месяц на операцию, выкарабкивание... Да, в Малом Мире нельзя долго существовать, просто лишь уменьшившись в размерах, это басни для деток. Наша система легких, почек, сердца... Да что там сердце! Клетки тела без особого вреда можно уменьшить в три-четыре раза, только не в сотни. Осуществимо технически, но работать... Нет, не смогут. Словом, если в Малый Мир надолго, то лишь за счет выживания лишних клеток.

— Лишних?

— Вы тоже считаете, что лишних у нас нет? Я, на свою беду, тоже. И вот в утешение придумана теория, что мы напичканы бездействующими клетками. Якобы достались еще от обезьян, ящеров, даже рыб. Если от них избавиться, у нас останется вообще с гулькин нос.

Кирилл молчал, замороженный страхом. Глаза Ногтева стали грустными, даже печальными. Кирилл не мог себе представить, чтобы железный Ногтев мог выглядеть таким печальным.

— Но как же...

— Как будто бы хватает, — ответил Ногтев неохотно.

Кирилл сглотнул комок в горле, сказал осипшим голосом:

— Я не страдаю, что мускулы у меня не такие шикарные, как у Немировского. У муравьев еще меньше. Но как же мозги...

Ногтев ответил тяжело, словно из последних сил тащил на гору камень Сизифа.

— Предполагают, что человек использует лишь часть своего интеллекта.

— Слышал, — кивнул Кирилл, — но вот какую? Оценки расходятся.

— Кирилл Владимирович, все, что могу сказать в свою защиту и защиту проекта, что там уже полтора года живут люди. Прекрасные специалисты! Делают потрясающие открытия, работают сутками, вот-вот загребут Нобелевские премии. Эти подвижники не стали безмозглыми насекомыми, теперь у нас есть связь, наблюдаем.