Мегамир

Саша сказала потрясенно:

— Когда я побежала звать вас, были вдвое меньше!

— Грибы растут как грибы, — ответил Кирилл. Он покосился на Цветкову, не зная можно ли это считать каламбуром. — Саша, ты обнаружила главную кладовую будущего. Теоретики спорят: грибы — растения или животные, но экономисты уже знают, что говядины с гектара получается шестьдесят килограммов белка, рыбы — полтонны, а грибов — семьдесят тонн!

— Теоретики пусть спорят, — ответила Саша, косясь на него и Цветкову, — а вон Владлену Кимовичу вынь да положь семьдесят тонн. Желательно, чтобы сверх плана.

Хомяков вдруг сказал изменившимся голосом:

— Где такую гору хранить? Нам одного килограмма на сто лет хватит...

Он убито махнул рукой, скрылся в темноте. Гигантские башни продолжали выдвигаться, раздувались, расталкивали влажную землю, но все трое смотрели не на них, а вслед Хомякову. Это действительно чудо: насытился!

— Нам с рассветом улетать, — сказала Цветкова практично. — Все равно не забрать. Пойдемте в лагерь, Кирилл Владимирович.

Саша свирепо вклинилась между ними и, придерживая Кирилла за локоть, не упал бы по дороге ценный ученый, как-никак, не десантник, сказала с жаром:

— Здесь отомрет хлебопекарная промышленность! Консервная, мясомолочная... Не надо производить чудовищные комбайны, трактора. Сколько высвободится народу!

— А чем этот народ займется? — спросила Цветкова. Она пыталась втиснуться между Кириллом и десантницей, но Саша маневра словно бы не поняла, и Цветкова перебежала на другую сторону, все равно пошла с Кириллом рядом.

— Народу работа найдется, — твердо заявила Саша. — Человечество занимается всю жизнь добыванием корма. В селах пашут землю, а в городах куют им плуги — вот вся схема нашей цивилизации. Крохотнейшая часть населения занимается искусством, наукой, но и они вынужденно занимаются сельским хозяйством. Понятно: сколько стран голодает!

Цветкова зябко повела плечами. Огромные горы сочного мяса висели на стеблях, переползали дорогу, высовывались из нор и провожали двуногих крохотными глазками. Деревья лопались от сладкого сока. В цветах сладко пахли горы нежного нектара, колыхались озера сиропа...

— На собирание? Как в пещерное время?

— Новый виток спирали! Освобождение от унизительного добывания куска хлеба. Интеллектуальный потенциал... новый рывок...

Цветкова снова зябко повела плечами. Это был уже не намек, требование, и Кирилл дружески обнял ее за плечи, признавая ее, наконец, принимая. Цветкова тут же с готовностью положила голову ему на плечо и продолжала идти в этой неудобной позе.

Саша запнулась, ее глаза метнули молнию. Цветкова умиротворенно прижималась к мирмекологу, ей хрупкой и слабой женщине, конечно же, было холодно, страшно, он просто обязан укрыть и защитить... И Саша сдалась, остановилась. Ее крылья повисли до самой земли. Кирилл и Цветкова медленно пошли к лагерю. А так как Цветкова сбивала его с шага, то к лагерю, как заметила Саша, ли по длинной дуге. Огибая завалы, холмы, надолго скрываясь в темноте.

Впервые поднялись в воздух, не дожидаясь утра. К счастью, мегадеревья были в сторонке, «Таргитай» взмыл, как буек, не рискуя зацепиться за исполинские ветви. Буквально оттеснив Ногтева и команду, за десятерых работали десантники Дмитрий и Саша. И так здоровые, выносливые, а тут еще эта чума или чумка, минуя их, набросилась на слабаков, которым и так досталось...

Вверху «Таргитай» подхватил воздушный поток, потащил, а внизу поплыли огоньки, поблескивающие зеркала рек, озер, где отражалась луна.

Кирилл встал рядом с Ногтевым, взял подзорную трубу. Внизу слева начал выдвигаться в поле зрения большой белесый круг. В центре круга стояла пожарно-красная гора с четко очерченными ребрами. Возле этой палатки виднелся приземистый автомобиль с зажженными фарами...

Ногтев люто сопел рядом. Огромное истоптанное плато, раздавленный, уже умирающий лес, горы свежесломанных веток мегадеревьев, ручьи сока... Огромный выжженный круг — ядерный реактор взорвался что ли? Нет, всего лишь костер, а вокруг обгоревшая земля, деревья...

Отдыхают Старшие Братья, горько подумал Кирилл. На той территории, что уничтожили за ночь, разместилось бы средней величины государство. Динозавры, вымирающие динозавры... Природа облегченно вздохнет, когда они...

Он вздрогнул, повел ладонью по лбу. «Они»? А кто «мы»? Еще одна нелегкая проблема будущего: взаимоотношения между Большим и Малым мирами. Взаимные обвинения, упреки. Хотя, в чем можно обвинить жителя Малого Мира? А вот великанов...

Освещенное пятно уплыло. Ногтев поднял «Таргитай» в верхний слой муссонного ветра. Там воздушный поток несся намного быстрее. «Таргитай» словно бы перепрыгнул из пассажирского поезда в курьерский.

Утром проснулись от рези в глазах. Солнце слепило через тонкую пленку век, глаза нагрелись. Кирилл инстинктивно закрыл ладонями глаза, но прямые лучи проникали даже сквозь ладони. Он поспешно отвернулся, перед глазами плавали темные пятна. Не ослепнуть бы... Веки скоро отомрут, все равно не защита, сквозь них видно почти так же. А от пыли защищать не надо, не случайно глаза у всех насекомых, пауков, сороконожек без век...

Он попытался себе представить человека, который придет через два-три поколения. Получилось такое удивительное чудовище, что он проснулся окончательно.

Земля была так далеко, внизу тянулось поле кучевых облаков, а темно-зеленая поверхность проглядывала лишь в разрывы. Сохраняя тепло, сидели в задраенной гондоле, кучились по двое-трое возле иллюминаторов.

Кирилл тайком присматривался к соратникам, терзался. Кто из них враг? Загорелые, дружелюбные, всегда готовые помочь — Забелин или Чернов? Великий физикохимик и не менее великий кулинар Хомяков? Беспомощная красавица Цветкова? Мягкий самоотверженный Кравченко? Железный Ногтев? Оставались Немировский и Фетисова, которым он верит как себе, и два ксеркса, которым как себе верят десантники... Кто? Буся и Кузя?

Интеллектуалы развлекались сногсшибательными гипотезами, придумывали заумные теории, состязались. Дмитрий обычно слушал с раскрытым ртом. Ногтев и Саша тоже присутствовали безмолвными слушателями. Кирилл участвовал в диспутах редко. Но однажды Дмитрий вдруг поднялся, сказал с натугой, сильно покраснев:

— Я не понимаю, почему никто не скажет про удивительную философию муравьев...

— Философию. Мы знаем, что любое мыслящее существо отличается прежде всего своим неприятием смерти. Не гибели, ее и не мыслящие боятся, а именно небытия. Так вот муравьи выход нашли. Они бессмертны!

— Ого, — сказала Саша с презрением. — А как ты их рубил направо и налево пару лет назад?

— Бессмертны, глупая, это не значит, что неуязвимы. Муравей существует как муравьишка и часть надорганизма муравейника. Наш страшный вопрос: куда прет бренная душа после смерти, у них не возникает. Их души остаются в муравейнике.

— Часть души?

— Нет, теряется микроскопически малая часть. Если в муравейнике сто тысяч муравьев, то со смертью муравья теряется стотысячная часть души. Это все равно, что ты забыла один-два анекдота. Или чей-то телефонный номер. Душа муравейника постоянно что-то забывает по мелочи, когда дохнут отдельные мураши, но и всегда что-то узнает новое, так как постоянно рождаются новые, носятся по незнакомым местам... Словом, жизнь идет. Муравьи спокойны, веселы и невозмутимы, потому что все их личности остаются в муравейнике даже после смерти.