Мэгги
Шрифт:
Они купили фруктов и зелени в магазине, И пока Джастина готовила спагетти с мясным соусом и салатом, Стэн выкупал Дженни.
Новоявленные друзья вышли из ванной рука в руке, и девочка казалась чем-то очень довольной. По их лицам можно было заподозрить, что они вообще пренебрегли мытьем. Ну и что? Никто не умер от небольшого количества грязи. Всем троим им было очень хорошо вместе. Джастина никогда не испытывала ничего подобного, даже с Лионом. А все предупреждения Уго Джанини оказались совершенно напрасными. Ничего опасного не было заметно в Стэне Уитни. У него был свой собственный стиль, вкус, образ жизни, он любил шутить, у него был всегда такой мальчишески-озорной вид, что временами ей казалось, что больше друг дочери, а не ее. Стэн был хорошим парнем, а что будет впереди, она об этом не думала.
—
— Я вся внимание.
— Давай завтра с утра махнем в Сан-Франциско, — он замолчал, с улыбкой поглядывая на ошеломленное лицо Джастины и, не дождавшись от нее ответа, предложил:
— Все равно съемки будут проходить там. Начнутся они, как говорит твой друг, через неделю, а я так думаю, что и через две-три, если не позже. Ты же знаешь Уго, он тянет до бесконечности, улаживая какие-то проблемы, а потом загоняет всех до смерти…
— Ну уж в этом ты ему не уступаешь, — съязвила Джастина. Она еще не была готова к ответу насчет поездки и тянула время. С Уго, конечно, можно договориться, хотя, она это знала, он будет недоволен. Но зачем ей ехать в Сан-Франциско раньше?
— Ну если ты, конечно, не хочешь…, — все так же небрежно заметил Стэн, — …а мы бы прекрасно провели время…
— Я поеду, — внезапно решилась Джастина. — Вот только Дженни… она расстроится, когда узнает, что я опять уезжаю… Я, конечно, попробую уговорить ее.
— Я уже это сделал. Надо уметь обращаться с детьми, — назидательно изрек Стэн. — Дети любят, когда с ними советуются. Вот я и посоветовался с Дженни, и мы с ней решили, что тебе надо поехать на съемки пораньше, чтобы войти в образ.
Джастина от неожиданности громко расхохоталась: «Откуда у тебя такие глубокие познания в детском вопросе?» — Стэн не переставал ее удивлять и все больше и больше привлекал к себе. И теперь он с кошачьей грацией кинулся на нее и, подмяв под себя, хрипло проговорил:
— Мне кажется, я влюбился в тебя, рыжая…
Задыхаясь, Джастина неожиданно для самой себя услышала свой голос: «То же самое я могу сказать о себе. Я люблю тебя, Стэн». Стэн накрыл ее рот своими чувственными губами, и Джастина забыла обо всем на свете, ощущая на своем теле только его горячие нежные руки.
— Ты часто занимаешься этим, Стэн? — спросила она позже, когда они, счастливые и расслабленные, оторвались друг от друга.
— Чем? Съемками? Да, я провел их много.
— Нет, чудовище, я не это имею в виду, и ты прекрасно знаешь, что…
Стэн тихонько засмеялся, а потом внезапно повернулся к ней и сказал серьезно:
— В один прекрасный день ты можешь пожалеть, что полюбила меня.
— Сомневаюсь, — ответила Джастина беспечно и поцеловала его в шею. Стэн зарылся лицом в ее волосы, и она была награждена новым наслаждением плоти. «О Боже!» — стонала она, уносясь куда-то в безбрежную сияющую высь. Она всегда думала, что это Лион разбудил в ней женщину, но, оказывается, она до сих пор не испытывала всей глубины наслаждения и того неземного потрясения, которое открылось ей со Стэном. Конечно, она поедет с ним в Сан-Франциско и куда угодно, если он позовет ее. Джастина снова впилась губами в шею Стэна, а он, задыхаясь, хрипло смеялся:
— Прекрати целовать меня так или я буду любить тебя всю ночь напролет.
— Не давай обещаний, которых ты не способен выполнить, — поддразнила его Джастина, и Стэн со свирепым рычанием сгреб ее, подмял под себя и секунду спустя Джастина снова почувствовала невыразимый восторг, когда его горячая плоть проникла в нее, заполняя жаром все ее существо.
22
С того самого рождественского вечера Мэгги редко встречалась с Диком Джоунсом. Он только иногда заходил в дом когда его просил об этом Людвиг, да и то ненадолго. Они с Мэгги обменивались коротким приветствием и все. Он исчезал так же внезапно, как и появлялся. Впрочем, Мэгги уже решила, что ей не стоит морочить себе голову новым приключением, все равно это ни к чему хорошему не приведет.
Накануне она сказала Энн, что собирается домой, в Дрохеду. Пора уже и честь знать. Энн удивилась и расстроилась.
Она уже совсем решилась, что у Мэгги с Диком Джоунсом все улаживается как нельзя лучше, и уже подумывала в скором будущем выдать, наконец, подругу замуж по-настоящему. А тогда уж можно и в Дрохеду поехать, она тоже с удовольствием составит им компанию. Конечно, жалко будет отпускать мистера Джоуна, но ради счастья Мэгги они с Людвигом готовы пойти на любые жертвы. Тем более, что Энн была уверена: Мэгги с Диком потом и сами захотят жить в Химмельхохе, ведь он фактически принадлежит Мэгги. О приезде Джастины и думать нечего, а Мэгги любит Химмельхох. Все равно в Дрохеде она не хозяйка, несмотря на то, что там все вроде бы и принадлежит семье Клири. Но, во-первых, там братья, кто-то из них наверняка женится, ведь не монахи же. Энн вспомнила прекрасное лицо Ральфа де Брикассара и опять, в который уже раз, подумала: «Угораздило же Мэгги выбрать именно его, хотя на ее месте любая женщина потеряла бы голову».Да, Дрохеда, конечно, принадлежит Клири, но Энн со своей сметливостью догадывалась, что после смерти кардинала кто-то другой вместо него управляет теперь всем огромным наследством Мэри Карсон. Кто-то, но только не Клири. Уж слишком они неопытные в этих делах и простодушные.
Энн никогда не говорила об этом с Мэгги, но ей почему-то казалось, что тут не обошлось без Лиона Хартгейма. Когда он однажды приезжал в Дрохеду, Энн заметила, что он как-то уж очень внимательно ко всему присматривался, хотя и старался не показать своего интереса. С тех пор Энн и относилась к нему подозрительно. Это было не совсем справедливо по отношению к нему, может быть, даже лучше, что распорядителем остался Господин Хартгейм, а не кто-то другой. Но лучше было, когда они с Джастиной были мужем и женой, а что теперь будет, кто скажет и кто даст гарантию, что все в Дрохеде останется по-прежнему. Конечно, сам дом принадлежит семейству Клири, но что такое в наше время дом без земли?
Энн так огорчилась, когда Мэгги сообщила ей о своем решении уехать в Дрохеду, что у нее даже слезы выступили на глазах, и Мэгги, хотя ей тоже было невесело, рассмеялась.
— Энн, ну не переживай ты так. Не томи мою душу. Я ведь не могу навсегда остаться в Химмельхохе.
— Почему же не можешь? Если ты решишься на это, твои братья быстрее женятся. А если ты всю жизнь будешь у них нянькой, они никогда этого не сделают. Оставайся, Мэг, тебе здесь будет лучше.
Вместо ответа Мэгги спросила:
— Можно я возьму Койота, мне хочется проехаться верхом. Заодно и попрощаюсь со всеми.
— Ты забыла, что сегодня выходной и на ферме никого нет? Так что попрощаешься в другой раз. А насчет Койота можешь не спрашивать, он твой, как и все остальное здесь.
Когда Мэгги выводила из конюшни коня, во дворе и в самом деле никого не было. Она отвела Койота немного в сторону и вскочила в седло. Поудобней устроившись в седле, туже натянув узду, Мэгги поскакала в сторону уже знакомых холмов. Она точно знала, куда хочет направить коня. Несколько дней назад Мэгги заметила небольшую тропинку за деревьями, и именно туда она хотела сейчас отправиться. Сначала женщина двигалась легкой рысцой, немного погодя она почувствовала желание коня ускорить шаг и пустила его аллюром, переходя на галоп и летя навстречу восходящему солнцу. Мэгги переполняли чувства, каких она раньше не испытывала. Всадница крепко сжимала коленками бока коня, прижимаясь надежно к его шее, потому что то тут, то там попадались кусты и даже небольшой ручей. Она вспомнила, как когда-то уже перелетала на коне через ручей, но это был другой ручей и не здесь, а в Дрохеде. Она не рискнула пустить своего коня в прыжке через ручей, но сейчас у нее и не было такого желания. Ей просто хотелось слиться со скакуном телом и душой. Этот полет на чудном, сказочном коне напоминал ей древний миф или иудейскую легенду, когда они двигались на вершину холма, где всходил ясный, чистый круг солнца. Неожиданно Мэгги услышала за собой звук такого же конского галопа, поняла, что ее преследуют, и с удивлением оглянулась. Увидев скачущего на рысаке цвета слоновой кости с проблесками оникса Дика Джоунса, Мэгги не удивилась. Как будто он тоже был частью этой легенды, как будто, подобно солнцу, тоже спустился с этого золотого сказочного неба.