Мегрэ ищет голову

— Что ты делал на тротуаре?

— Ничего.

— Он прилип лицом к стеклу, — объяснил Лапуэнт. — Как только я его заметил, я вспомнил, что нам рассказал Жюдель, и бросился на улицу.

— Почему ты убегал, раз ты не сделал ничего плохого?

Он поколебался, удостоверился, что по крайней мере двое из окружающих людей слушают, и произнес дрожащими губами:

— Потому что не люблю шпиков.

— Но следишь за ними через дверь?

— Это не запрещается.

— Откуда ты знал, что мы здесь?

— Я не знал этого.

— Тогда почему же ты пришел?

Он покраснел и прикусил толстую губу.

— Отвечай.

— Шел мимо.

— Омера знаешь?

— Никого я не знаю.

— И хозяйку тоже?

Та снова была за стойкой и смотрела на них, причем на лице ее нельзя было прочесть ни малейшего страха или опасения.

Она была более сильной натурой, чем любой из обвиняемых или свидетелей, которых приходилось встречать Мегрэ.

— Ты не знаешь ее?

— Только в лицо.

— Ты никогда не приходил сюда выпить стаканчик?

— Может, и приходил.

— Где твой велосипед?

— У хозяина. Я кончил работу в пять часов.

Мегрэ сделал Лапуэнту знак, который тот понял: это был один из условных знаков, принятых в уголовной полиции. Инспектор вошел в телефонную кабину, вызвал полицейский участок, находившийся напротив, по ту сторону канала, и услышал в трубке голос Жюделя.

— Мальчишка здесь, у Каласа. Через несколько минут шеф его отпустит, но нужно, чтобы кто-нибудь пошел за ним. Ничего нового?

— Все следы сложные или такие, которые никуда не ведут: драки в четырех или пяти кафе в воскресный вечер; кому-то показалось, что он слышал звук тела, падающего в воду; одна проститутка утверждает, что какой-то араб украл у нее сумочку.

Мегрэ невозмутимо стоял рядом с парнем.

— Чего выпьешь, Антуан? Вина? Пива?

— Ничего.

— Ты никогда не пьешь?

— Не со шпиками. И вам придется меня отпустить.

— А ты выглядишь уверенным в себе.

— Я знаю закон.

У него была широкая кость и свежее крепкое тело молодого крестьянина, которого Париж еще не лишил здоровья. Сколько раз Мегрэ приходилось встречать вот таких ребят, которые однажды вечером приканчивали торговку табаком или старуху бакалейщицу из-за каких-то нескольких сот франков.

— У тебя есть братья и сестры?

— Нет, я один.

— Отец живет с вами?

— Он умер.

— Мать работает?

— Она прислуга.

Мегрэ повернулся к Лапуэнту:

— Отдай ему удостоверение. Адрес на нем подлинный?

— Да.

Мальчишка все еще не мог поверить, что это не ловушка.

— Я могу идти?

— На все четыре стороны.

Он не сказал ни «спасибо», ни «до свидания», но комиссар перехватил его беглый взгляд, адресованный хозяйке.

— Теперь звони на вокзал.

Мегрэ заказал еще два стакана белого. Кафе снова почти опустело. Кроме комиссара и Лапуэнта оставалось всего пять посетителей, включая игроков в домино.

— Я полагаю, вы его не знаете?

— Кого?

— Молодого человека, который только что ушел. Она ответила не колеблясь:

— Знаю.

Это было сказано так просто, что Мегрэ стал в тупик.

— Он часто здесь бывает?

— Довольно часто.

— Чтобы выпить?

— Он почти не пьет.

— Пиво?

— И вино иногда.

— Он приходит после работы?

— Нет.

— Днем?

Она кивнула; ее неизменное спокойствие стало в конце концов раздражать комиссара.

— Когда едет мимо, — добавила женщина.

— Вы хотите сказать, когда ему случается проезжать на велосипеде по набережной? Иначе говоря, когда у него есть работа в вашем квартале?

— Да.

— В котором часу это обычно бывает?

— В половине четвертого или в четыре.

— У него есть регулярный маршрут?

— Наверно.

— Где он обычно сидит?

— Вот здесь. Возле меня.

— Вы очень дружны?

— Да.

— Почему он не признался в этом?

— Наверно, для форсу.

— У него есть привычка форсить?

— Он старается.

— Вы знаете его мать?

— Нет.

— Просто он пришел однажды, и вы завязали знакомство?

— Да.

— В половине четвертого ваш муж обычно ходит в ресторан играть на бильярде?

— Чаще всего.

— Вы считаете, что Антуан случайно выбирает это время для визитов к вам?

— Я не думала об этом.

Мегрэ сознавал явную нелепость вопроса, который собирался задать.

— Он ухаживает за вами?

— Смотря по тому, что вы под этим понимаете.

— Влюблен?

— Думаю, что он меня любит.

— Вы делаете ему подарки?

— Иной раз сую ему бумажку, которую беру в кассе.

— Ваш муж это знает?

— Нет.

— Он не догадывался об этом?

— Бывало.

— Сердился?

— Да.

— Он подозревал Антуана?

— Не думаю.

Лапуэнт все еще был в кабине и разговаривал с вокзалом Монпарнас.

— Скажите, госпожа Калас, могу я задать вам более личный вопрос?

— Вы же все равно сделаете как захотите.

— Антуан ваш любовник?

Она не дрогнула.

— Бывало, — проронила она.

— Вы хотите сказать, что находитесь с ним в связи?

— Вы все равно это узнали бы. Уверена, что скоро об этом заговорят.

— Часто это случалось?

— Нередко.

— Где?

Мегрэ было важно это знать. Когда Омер Калас отсутствовал, посетителей должна была обслуживать его жена. Комиссар взглянул вверх. Могла ли она слышать из комнаты на втором этаже, как отворяется и затворяется дверь?

Все с тем же безразличием она показала глазами на полуоткрытую дверь в глубине зала.

— Там?

— Да.

— Вас никогда не заставали врасплох?

— Не Омер.

— А кто?

— Один посетитель, у которого были ботинки на каучуке. Он не увидел никого в зале и пошел на кухню.

— Он сказал что-либо?

— Он засмеялся.

— Он не говорил об этом Омеру?

— Нет.

— Он приходил снова?

Этот вопрос возник интуитивно.

— Он часто приходил еще? — настаивал он.