Мегрэ у коронера

— Вы тоже сидели?

— Но не в тюрьме — в исправительном доме.

Во Франции Мегрэ было бы куда легче. Он хорошо знал людей подобного сорта и, разговаривая с ними, умел пробиться через стену недоверия. Здесь же, в чужой стране, он, боясь спугнуть собеседника, вел разговор очень осторожно.

— Вы из Канзаса?

— Да.

— Семья была бедная?

— С голоду околевали. Нас было пять братьев и сестер, все погодки. Отец погиб, когда мне было пять лет: разбился на грузовике.

— Отец был шофером? И не застрахован?

— Отец работал один. У него был старый грузовик, он скупал у фермеров овощи и перепродавал в городах. Все ночи проводил за баранкой. За грузовик он еще не расплатился, и, понятно, на страховку денег не было.

— Что же делала ваша мать?

Митчелл замолчал, пожал плечами, потом бросил:

— Все что угодно. В шесть лет я продавал на улицах газеты и чистил обувь.

— Вы думаете, вашу сестру убил сержант Уорд?

— Да нет!

— Он ее любил?

Снова пожатие плеч — теперь едва заметное.

— Нет, это не Уорд. Для такого дела он слишком труслив.

— Он действительно собирался развестись?

— Во всяком случае, убивать ее он бы не стал.

— Маллинз?

— Маллинз и Уорд все время были вместе. Митчелл забрал фотографию, положил в бумажник и, глядя в глаза Мегрэ, спросил:

— Предположим, вы узнаете, кто убил мою сестру. Что вы сделаете?

— Сообщу в ФБР.

— Там этим не занимаются.

— Тогда обращусь к шерифу, к атторнею.

— Лучше обратитесь ко мне.

И с тем же независимым и несколько презрительным видом Митчелл пошел наверх; Иезекииль уже возгласил:

— Присяжные!

Между коронером и атторнеем еще шли переговоры. Атторней заявил:

— Я хотел бы, чтобы сейчас заслушали показания шофера такси. Он здесь с самого утра и рискует потерять рабочий день.

Всякий раз, глядя на поднимающегося из публики свидетеля, Мегрэ поражался, насколько вид этого человека не совпадает с его представлением о нем. Таксист оказался низеньким тощим человечком в массивных очках, какие носят интеллектуалы; одет он был в светлые брюки и белую рубашку.

В самом начале допроса выяснилось, что шофером такси он работает всего лишь год, а до того преподавал ботанику в колледже на Среднем Западе.

— В ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое июля около автобусной остановки в вашу машину сели трое военнослужащих ВВС.

— Об этом я узнал из газет: они были в гражданском.

— Вы можете опознать и указать их?

Свидетель, ни секунды не колеблясь, ткнул пальцем в О'Нила, Ван-Флита и У Ли.

— Вы не заметили, как они были одеты?

— Этот и этот были в синих ковбойских штанах и в белых рубашках — во всяком случае, в очень светлых. На китайце была фиолетовая рубашка, на брюки я не обратил внимания.

— Они были очень пьяны?

— Не больше, чем другие, кто в три часа ночи садится в машину.

— Вы можете сказать, который тогда был точно час?

— Мы обязаны записывать каждую ездку и отмечать время. Было три часа двадцать две минуты, — Куда они вам сказали ехать?

— На ногалесское шоссе, предупредив, что покажут, где остановиться — За сколько времени вы доехали до места, где вам велели остановиться?

— За девятнадцать минут.

— Вы слышали, о чем они разговаривали во время поездки?

— Кто разговаривал?

— Эти двое.

И таксист указал на Ван-Флита и О'Нила.

— О чем же они говорили?

— Что их товарищу нет смысла оставаться с ними и что стоило бы задержать такси и вернуться на нем на базу.

— Они объяснили, почему?

— Нет.

— Кто сказал, где остановиться?

— О'Нил.

— Вас сразу отпустили? Не просили подождать?

— Нет. Некоторое время они еще спорили: убеждали своего товарища возвратиться со мной в город.

— Что им ответил их товарищ?

— Ничего. Просто вылез из машины.

— Кто платил.

— Эти двое. У О'Нила не хватило денег, и второй добавил.

— Вам не показалось странным, что они направились в пустыню?

— Немножко — да.

— По пути вам не встретилась и вас не обогнала никакая машина?

— Нет.

— Атторней, есть вопросы?

— Благодарю. Я хотел бы задать вопрос капралу У Ли.

У Ли занял свидетельское место. Микрофон опять опустили.

— Вы слышали, что сказал шофер такси? Вам известно, почему ваши друзья настаивали на вашем возвращении в город?

— Нет.

— Из каких соображений вы вчера не сообщили об этом?

— Просто забыл.

Врет, тоже врет. Он единственный из всех не пил, единственный, в чьих показаниях вроде бы все гладко. Но, оказывается, он умышленно утаил, что от него хотели избавиться.

— Вы скрыли от присяжных еще какие-нибудь подробности?

— Думаю, что нет.

— Из ваших вчерашних показаний, следует, что, собираясь разыскивать Бесси, вы разделились и шли на некотором расстоянии параллельно друг другу. Где шли вы?

— Вдоль шоссе.

— Машины мимо не проезжали?

— Нет, сэр.

— Кто был вашим соседом?

— Капрал Ван-Флит.

— Значит, сержант О'Нил шел вдоль железной дороги?

— Кажется, по ту сторону.

— Благодарю вас.

Следующим давал показания офицер дорожной полиции; высокий, широкоплечий, в мундире он выглядел великолепно. Вызвал его атторней, он же и вел допрос.

— Расскажите, что вы делали двадцать восьмого июля между тремя и четырьмя ночи?

— В три я заступил на дежурство в Ногалесе и на небольшой скорости поехал к Тусону. Недалеко от деревни Тумака-кори встретил грузовик номер «X тридцать два-тридцать три», принадлежащий одной ногалесской фирме, который возвращался порожняком из Калифорнии. Несколько минут я стоял на боковой дороге, наблюдая за шоссе — таково правило.

— Где вы были в четыре часа?

— Около тусонского аэродрома — Машины какие-нибудь вам встретились?

— Нет. У нас привычка, когда ночью встречается машина, запоминать ее номер — вдруг она краденая. Нам передают номера угнанных машин. Номера мы запоминаем автоматически.

— А пешеходов на шоссе не видели?

— Нет. Если бы я увидел на шоссе в такой час пешехода, то обязательно затормозил бы и спросил, не нужно ли чего.

— Благодарю вас.

Значит, вопреки утверждениям Уорда, его «шевроле», в котором он и Митчелл спали, в это время не стоял на обочине.