Механик

Глава 9.

– Уже уходишь? – пытаясь сдержать ликование, спрашиваю у Натальи, нашей домработницы.

Теперь, когда родителей нет, она приходит не ежедневно, а через день. Хотя, как по мне, хватило бы и раза в неделю.

– Да, Анют, – снимает передник и открывает кран, чтобы помыть руки, – в холодильнике мясное жаркое и фаршированные блинчики…

– Я одна не съем столько…

– Подружек позови, я думаю, твоя мама не будет против, – мягко улыбается она.

Наша Наталья добрейшей души человек с ангельским терпением. Только она может терпеть закидоны моей матери, и при этом даже не меняться в лице. Готова по десять раз переваривать кофе, пока не угодит моей родительнице и молча выслушивать ее бесконечные упреки по поводу некачественной уборки.

– Подумаю… может, и позову…

Она уходит, а я принимаюсь гипнотизировать экран телефона и поторапливать стрелки часов.

Матвей сказал «после шести»…

Это во сколько? В семь, в восемь?..

К половине восьмого я вся извожусь. Мне уже не хочется никуда ехать, я просто хочу его увидеть, обнять и поцеловать.

В голове мелькает мысль, что его задерживают дела и мы, скорее всего сегодня уже не увидимся. На душе становится паршиво. Я хватаюсь за телефон с намерением набрать ему, как мелодия входящего, сравнимая для меня сейчас с пением ангелов, заставляет мое сердце радостно затрепетать.

– Выходи, Принцесса. Стою там же, где останавливался в прошлый раз.

Он снова не доехал до моего дома. Понимает, что я буду скрывать наши отношения от родных. Понимает и не упрекает.

Меня жгет стыд. За то, что не могу привести его за руку домой и представить, как своего парня.

– Подъезжай к воротам.

– Ты одна? – догадывается он.

– Да.

Выбегаю за ворота и тут же оказываюсь в его объятиях. Не могу себя сдерживать. Прилипаю к нему скотчем, затягиваюсь его запахом и присасываюсь к шее.

– Так сильно соскучилась? – смеется он, подхватывая меня под попу.

– Сильно!

– Поедем, поедим где–нибудь. Голодный…

Я принимаю решение молниеносно. Зачем куда–то ехать? У меня же полный холодильник!

– Пойдем, накормлю!

Матвей бросает взгляд на внушительный фасад родительского дома и качает головой.

– Это плохая идея, Аня…

– Почему?!..

– Твоим предкам это не понравится…

– Пойдем, – тяну его руку, – никого же нет…

Конечно, моя мать была бы в шоке, узнай, что я привела в дом автомеханика. Но мне очень хочется побыть с ним наедине, проявить себя радушной хозяйкой и… увидеть, как будет смотреться его мускулистое тело на моей девчачьей кровати с балдахином.

Матвей продолжительно выдыхает, ставит машину на сигнализацию и заходит следом за мной.

– Круто, – присвистнув, крутит по сторонам головой.

Я тоже оглядываюсь, пытаясь увидеть придомовую территорию его глазами.

Не считая заезда в гаражи, все остальное пространство утопает в зелени и цветах. Гортензии, парковые розы, спиреи, канны и идеально ровно постриженный газон.

Мама просто помешана на цветах. На оплату услуг садовника и ландшафтного дизайнера уходит едва ли не больше, чем на содержание самого дома.

– Проходи, – лепечу я, суетливо ища для него гостевые тапки в обувном шкафу.

Матвей молча переобувается, обходит просторный, увешанный картинами холл, и заходит в гостиную. Свет в ней мгновенно загорается.

Система умный дом.

Я останавливаюсь на пороге и в замешательстве наблюдаю, как он бесцеремонно обходит огромный обеденный стол, проводит пальцем по его глянцевой поверхности, стучит костяшками по красному дереву стеновой панели, словно проверяя, натуральное ли оно. Сует нос в распустившийся бутон маминого гибискуса и останавливается напротив семейного портрета, висящего над камином.

Он был сделан три года назад в подарок папе на юбилей. На нем запечатлена наша семья. Я, с гордо поднятой головой и чуть снисходительной улыбкой, в платье от Валентино, стою между родителями и словно смотрю сверху вниз на своих подданных.

Не люблю этот портрет и до сих пор не понимаю, почему из сотни других, мама выбрала именно его.

– Красивая… – негромко говорит Матвей, – но сама на себя непохожая…

Я смотрю в его спину и улыбаюсь.

Кажется, я теряю от него голову… В потертых серых джинсах и простой хлопковой футболке, он в этой музейной гостиной самый живой и настоящий.

– Чем кормить будешь? – оторвавшись от созерцания портрета, интересуется он.

Ой! У меня мужик голодный, а я ворон считаю.

– Жаркое, – бросаю через плечо и несусь на кухню накрывать на стол, мысленно желая Наталье крепкого здоровья и долгих лет жизни.

Грею ужин, быстро делаю незатейливый овощной салат и накрываю стол.

– Вкусно, – выносит вердикт Матвей уже после первой ложки, – сама готовила?

– Нет, – отвечаю честно, – это наша домработница… Наталья… Я не умею… пока…

– Пока?.. – уточняет он, уплетая мясо.

– Да… все собираюсь научиться… – усаживаюсь напротив него, как примерная жена, – но салат я сама делала!

– Салат тоже вкусный, – серьезно выдает он, и я краснею от удовольствия.

Рецепт примитивный. Огурцы, томаты и зелень. Но я понимаю, что своей похвалой Матвей хочет сделать мне приятно.

– Хочешь мою комнату посмотреть? – убирая со стола после ужина, спрашиваю я.

– Показывай, – соглашается он.

Мы поднимаемся наверх, я завожу его в свою спальню и закрываю за нами дверь.

Чувствую себя ни много, ни мало, паучихой, хитростью заманившей самца в свое логово. Хотя, не думаю, что Матвей настолько наивен, чтоб не догадаться, зачем я его сюда привела.

Заложив руки в карманы джинсов, он разглядывает интерьер комнаты, проходит вглубь и тормозит у огромной кровати с балдахином.

– Что?! – вырывается у меня, когда он начинает громко смеяться.

– Серьезно?! – кивает на балдахин, – я думал, такое только в старых американских фильмах бывает.

– А мне нравится! На ней я чувствую себя принцессой из сказки!

– Ты и есть Принцесса! – резко перестает он смеяться, сгребает в объятья и падает вместе со мной на кровать.

Я ахаю от резкого прилива возбуждения и обхватываю его шею руками. Хочу попросить его о поцелуе, но не успеваю. Его губы впечатываются в мои, а язык тут же проникает в мой рот.

Целует смачно, глубоко.

Отвечаю со всем пылом, вгрызаясь ногтями в кожу его шеи. Но он терпит, не жалуется. Вдавливается в меня твердым пахом, но вдруг резко останавливается.

Я капризно хнычу, тяну его на себя, но он снимает с себя мои руки и садится у разведенных ног.