Механик

– Все нормально. Лампочка больше не горит, – ровно произносит он, – можешь спокойно ездить.

– Сколько я тебе должна?

– Тысячу давай…

– Всего?!

– Я же говорю, проблема пустяковая была, ничего разбирать или менять не пришлось.

– Да… Хорошо… Спасибо огромное… – суетливо лезу в сумочку и протягиваю ему купюру.

Он выходит из машины и убирает ее в задний карман джинсов.

– Пока, – бросает, прежде чем скрыться за ржавыми воротами.

Не в силах сдержать порыва, я выскакиваю, оббегаю автомобиль спереди и останавливаюсь, наблюдая, как Матвей, заложив руки в карманы джинсов, уходит по направлению к сервису.

_________________________

– Ну, ты чего?.. – дуется Давид, когда я снова уворачиваюсь от его поцелуев.

– Мне готовиться надо, – отмахиваюсь от него, усаживаясь за стол.

– Обиделась, да?

Вчера он пошел на вечеринку к однокурснику, не удосужившись даже предложить мне пойти вместе с ним. Я узнала об этом случайно, когда увидела фото с той самой вечеринки в Инсте.

– Ты бы все равно не пошла, – тихо произносит он, склоняясь надо мной сзади.

Не пошла бы. Он прав. Причина моего раздражения вовсе не в том, что Давид ходит на тусовки без меня, а в том, что мне абсолютно все равно.

На одном из фото на заднем плане я увидела сидящую на его коленях девушку. Стало неприятно. Это, да… Кому понравится, что это видят общие знакомые, для которых мы пара.

Но ревность… Нет, ее не было…

– А хочешь, давай в ресторан сходим, – с этими словами парень убирает прядь волос за ухо и прижимается губами к моей щеке.

– Давид…

– Пойдем, хватит киснуть…

Я кисну уже две недели, с тех самых пор, как починила свою машину. Маша думает, что я обижаюсь на нее за то, что она не поехала со мной тогда, а мой парень думает, что я его ревную.

А я и сама не понимаю, что со мной, только вот вещи, раньше радовавшие меня, теперь навевают скуку.

– Какой ресторан, Давид?! Завтра совместный ужин с нашими родителями в «Достоевском»!

– Ну–у–у… это же с родителями…

Эти ужины проходят стабильно раз в месяц. Наши родители давно дружат и в скором времени мечтают породниться. Но в последнее время они перестали казаться мне милой традицией, а превратились в унылую обязанность.

Еще спустя полчаса препирательств Давид сдается.

– Ладно, раз ты не хочешь, я тогда к Соловьеву поеду. Ты же не против?

– Не против… – стараюсь выдохнуть незаметно, – тебя проводить?

Внизу, когда я переминаюсь с ноги на ногу в ожидании, когда Давид обуется и уже, наконец, уйдет, в прихожую из кабинета выходит мама.

– Уже уходишь, Давид? – приветливо улыбается парню, даже не глядя в мою сторону.

Иногда мне кажется, что она с радостью поменялась бы с Коганами детьми. Потому что к Давиду она куда более благосклонна, чем ко мне. А может быть, видит в нем сына, о котором всегда мечтала.

– Да, Лариса Сергеевна, поеду…

– К сессии готовиться?..

– Да… – кивает он неопределенно, бросая на меня виноватый взгляд.

Я молчу. Не подтверждаю и не опровергаю его ложь. Мне надоело постоянно прикрывать его.

– Но завтра увидимся на ужине, – говорит он с таким видом, будто ждет его с нетерпением.

Незаметно заговорщически мне подмигивает, целует маму в щеку и наклоняется ко мне.

– До дня рождения осталось две недели, – шепчет он, прежде чем выйти за дверь.

Я слабо улыбаюсь и вновь уворачиваюсь от его губ, потому что точно знаю, что подарю ему на День Рождения вовсе не то, что обещала.

В ресторан я еду на своей машине. Не хочу, чтобы после ужина Давид предложил подвезти меня домой, как это обычно случается.

Останавливаюсь у зеркала в холле, чтобы поправить помаду и волосы, ободряюще улыбаюсь сама себе и захожу в основной зал.

– Анна, ты заставила себя ждать, – произносит мама ровно, не выражая ни единой эмоции, и только я знаю, насколько она сейчас недовольна.

– Всего десять минут… вечерние пробки… – копируя мамину мимику отвечаю я, – добрый вечер, Светлана Иннокентьевна… Вениамин Иванович…

– Здравствуй, Анечка! – синхронно отвечают родители Давида.

Сам же он подскакивает, чтобы выдвинуть мне стул и сделать приветственный поцелуй в щеку.

Дальше ужин проходит по отработанному сценарию. Мои родители интересуются делами Давида. Его родители делают ответный ход в отношении меня, а затем увязают в разговорах о судебных тяжбах и громких уголовных делах.

Мы же с Давидом остаемся предоставленными сами себе. И если раньше мы коротали время за тихими разговорами, то в последнее время сидим, уткнувшись каждый в свой телефон.

За столом говорит в основном мама. Коганы с преувеличенным интересом внимают ей, а папа даже не старается делать вид, что ему интересно. Копаясь в салате, думает о своем.

Наблюдая за своими родителями, я не раз задумывалась, что держит вместе этих двух абсолютно разных людей.

Мама лидер по натуре с жестким бескомпромиссным характером, требующая беспрекословного подчинения домашних, и папа, интроверт с мягким характером, который, иногда кажется, не замечает никого и ничего вокруг себя, полностью погруженный в свой внутренний мир.

Они давно живут, как соседи, которых связывает одна фамилия и общая крыша над головой.

А, ну, да… еще я…

Хотя, порой мне кажется, что мама вспоминает о моем существовании только для того, чтобы отчитать за что–нибудь. Папа же, вообще, порой делает такое удивленное лицо, встречаясь со мной в коридоре нашего дома, будто меня там увидеть не ожидал.

Коганы другие. Видно, что они на одной волне. Взаимно неравнодушные. Возможно, между ними и нет безумной любви, но эти двое определенно хотя бы интересны друг другу.

А что ждало бы нас с Давидом, если бы мы все же поженились?..

Наблюдаю, с каким интересом он отбивает кому–то сообщение в телефоне, плотоядно при этом скалясь, и замечаю небольшое лиловое пятно на шее, наполовину скрытое воротничком белой рубашки.

Засос.

Очень хорошо. Это может сыграть мне на руку. Похоже, у меня появился повод прекратить фарс, называемый нашими отношениями.

Ужин заканчивается ровно в девять. Как всегда. Выскочить из–за стола первой мне не позволяют хорошие манеры и страх разгневать родительницу.