Механикум

Меллицина покачала головой, и заменяющая веко мембрана прикрыла ее глаз, как случалось всякий раз, когда она обращалась к спирали памяти.

— Это не гора и не кратер. Лабиринт Ночи — это участок сильно пересеченной поверхности между горами Фарсида и долиной Маринера, — заговорила Меллицина. — Район известен сложной системой ущелий с отвесными стенами, похожей на настоящий лабиринт. Предполагается, что рельеф образовался в прошлом веке в результате тектонического разрыва пород. Кроме того, многие каньоны имеют все признаки типичных грабенов, тогда как верхние участки лежат на уровне дна долины.

Далия нахмурилась, пытаясь сообразить, что общего между этим безотрадным районом Марса и словами Ионы Мила.

— Это пустынный район?

— Более или менее, — ответил Какстон. — К югу от него стоит Мондус Гамма, кузница Луки Хрома, а не считая ее, ближайший объект — Магмагород.

— Но в самом этом районе ничего нет, верно?

— Этот участок Марса никого не привлекает, — сказала Меллицина. — Мне говорили, что кое-кто из адептов пытался построить там кузницу, но ни одна из них долго не простояла.

— А почему?

— Не знаю, но это так. Предположительно из-за технических проблем. Адепты утверждали, что это неблагоприятная местность для духа машин, и покидали район, перебираясь в другие места.

— Значит, никому не известно, что там находится?! — воскликнула Далия. — Не знаю, о чем говорил Иона, но оно должно быть там. И великая ложь, и главная истина.

— Возможно, — согласилась Меллицина. — Но как ты думаешь, о чем он говорил? И что это за дракон, которого, по его словам, сразил Император?

Далия наклонилась над столом:

— Я не знаю точно, что это такое, но я покопалась в своих воспоминаниях о переписанных на Терре книгах и кое-что обнаружила.

— И что же?

— Понимаешь, Иона говорил о том, что Император сразил дракона Марса, поэтому я в первую очередь стала просматривать все, что относится к драконам.

— Как это — просматривать?

— Ну, в своей памяти, — пояснила Далия. — Я же говорила, что помню все, что прочла.

— Очень полезный талант, Далия, — улыбнулась Меллицина. — Продолжай.

— Ладно. Все слышали о мифических драконах?

— Конечно, — усмехнулся Зуше. — Детские сказки.

Далия тряхнула головой:

— Возможно. Но мне кажется, в словах Ионы есть что-то еще. Конечно, сначала я нашла множество сказок об отважных рыцарях в сверкающих доспехах, которые убивали драконов, спасали похищенных девушек и женились на них.

— Это типично для сказок, — вставила Северина. — Вряд ли ты читала о девушках, убивающих драконов ради спасения мужчин.

— Не читала, — согласилась Далия. — Скорее всего, это не соответствовало временам, когда были написаны сказки.

— Продолжай, Далия, — подтолкнула ее Меллицина. — Что еще ты узнала?

— Не могу назвать эти сведения фактами, но помню несколько трактатов, которые когда-то считались историческими трудами, но, по моему мнению, их тоже можно отнести к мифологии, поскольку там шла речь о таких чудовищах, как драконы и демоны, а также о мятежах военачальников и тиранах.

— А ты помнишь названия этих книг? — спросил Зуше.

— Да, — кивнула Далия. — Вот три основных источника: «Хроники Урша», «Ревелати Драконис» и «Обайт Фортис». Во всех говорилось о драконах и огнедышащих змеях, которые похищали и пожирали девушек.

— Эти сказки и мне знакомы, — сказал Какстон. — Я читал их в детстве. Бесполезное чтиво, но захватывающее.

— Мне они тоже известны, — вставил Зуше. — Но для моего народа это не просто сказки, Какстон. Ученые с острова Нусакамбанган утверждали, что это аллегорическое пророчество пришествия Императора, символическое описание борьбы сил Света против наступающей Тьмы.

— Верно! — взволнованно воскликнула Далия. — Победитель дракона олицетворяет собой всемогущее божество, а дракон — темные силы хаоса. Герой, убивающий дракона, был символом растущего самосознания и индивидуальности, то есть взросления Человечества.

— А может, это просто сказки? — усомнился Какстон. — Почему они обязательно должны что-то означать?

Далия проигнорировала его вопрос и продолжила:

— У всех этих историй есть одна общая особенность: дракон, хоть и побежденный, не уничтожен. Он принимает какую-то другую форму, и последствием его поражения становится торжество добра и разума.

— Как это все понимать? — спросила Северина.

— Ладно, давайте представим это по-другому. — Далия становилась все более возбужденной, энергично жестикулируя. — В «Ревелати Драконис» автор описывает, как небесный бог поразил дракона громом, чтобы освободить воду, необходимую для процветания мира. В другой истории говорится об убитой богине змей, завладевшей таинственными скрижалями, и ее тело было использовано для создания небесной и земной тверди.

— Все правильно, — сказал Какстон. — И в «Хрониках Урша» есть сказания о подобных существах… Кажется, их называли ункерхи и они были побеждены «Воином грома», а их останки превратились в горные хребты где-то на Мериканском континенте.

— Правильно, — согласилась Далия. — А в «Хрониках Урша» есть послесловие, где автор упоминает о расе существ, которых он называет фоморами, и они якобы контролируют плодородие земли.

— Дайте-ка я догадаюсь, — вмешался Зуше. — Они были побеждены, но не уничтожены, поскольку их существование необходимо для процветания мира.

— Угадал, — кивнула Далия.

— И что же все это означает? — спросила Северина. — Все очень интересно, но почему разговор о драконах требует такой секретности?

— Разве это не очевидно? — удивилась Далия, но затем вспомнила, что друзья не обладают такой способностью подбирать факты, как она. — Ясно, что эти побежденные силы, эти драконы, все же представляют собой определенную ценность, и древние авторы понимали, что конфликт между драконом и героем был не вопросом уничтожения одного из них, а вечной борьбой. Ради блага всего мира должны были сохраняться обе силы, чтобы поддерживался определенный баланс. Даже в те древние времена враги не могли обойтись друг без друга.