Механизм чуда

— Хорошо выглядишь! — доверительно сообщил Ра. — А я о тебе думал.

— Врет! — раздался недовольный голос из другой комнаты. — Он думал о газовом паяльнике. И немножко про адаптер К-лайн.

Ева покосилась на Ежика. Стоит. Не уходит.

— Ребята! — Ра пропустил это замечание мимо ушей. — Смотрите! Это Ева!

Антон тут же забылся, потому что на Еву посмотрело три пары совершенно одинаковых глаз. Ра и еще две его копии. Как там говорил Пушкин, три египетских бога… Близнецы. Невероятно!

— И не подумай, что у тебя, мать, троится в глазах, — выпрямился после долгого смеха Стив. — Хотя боги могут и не такое. А вы, — повернулся он к божественным братьям, — осторожней. Это все-таки Ева.

Антон демонстративно хохотнул, уходя вглубь квартиры.

— Это мои братья. — Ра был искренне рад чему-то. Наверное, дню рождения Пушкина. — Птаха ты уже знаешь. А это Гор.

Они все же отличались друг от друга. Птах был чуть шире лицом. У Гора — нос с горбинкой. А Ра… Ра просто был и улыбался, показывая все свои зубы.

— Красивая, — уронил Гор, глянул на братьев и рассмеялся.

— Богиня! — фыркнул Птах.

Ра побледнел.

— Они мне уже стул сломали, — пожаловался выбравшийся из комнаты Пушкин. — Если каждый сломает по стулу, то сидеть будем на полу. И есть тоже на полу. Чего-то у тебя глаза желтые, заболеваешь?

— Чем? — С Пушкиным всегда надо было держать ухо востро, но тут Ева пропустила удар.

— Желтухой. Слышала о такой? Билирубин в крови повышенный, вот и желтеешь. Ты сходи проверься.

— Куда?

— В морг, подруга, в морг. — Пушкин поднырнул холодной рукой ей под локоть. — Как тебе Наташка?

— Ничего так. — Ева дернулась. Не хватало еще, чтобы ее Пушкин за руки хватал. В такие моменты обычно и появляется Антон.

— А чего вы с Тохой — поссорились?

— С чего ты взял? — Ева сама не поняла, почему стала отнекиваться. Но в любом случае обсуждать с Пушкиным ничего не хотелось. Так можно было стать героем еще одной байки.

— Он сильно удивился, когда я сказал, что тебя тоже пригласил.

— Как будто ты меня не можешь пригласить?

Пушкин вдруг важно напыжился, подбоченился. Бросил быстрый взгляд через плечо.

— Он умеет громко кричать. Чего, говорит, всяких-разных звать. Но я его послал. Потому что ты мне друг! Ага?

— Ну да. — От такого комплимента Ева растерялась. Еще неизвестно, хорошо ли быть другом Пушкина. — А что кричал?

— Говорил, ты дура. Связалась с каким-то хмырем. Что, правда? Ты с другим встречаешься?

— Совсем что ли? — Ева отпихнула от себя Пушкина. — Вы тут будете придумывать, а я виновата.

— Вот и я о том же, — грустно согласился Пушкин. Грустил он недолго, взгляд его снова стал хитрым. — Хотя, знаешь, нас еще классики предупреждали: ни в чем нельзя быть уверенным. Смотри, Тамара у Лермонтова во сне встречалась с демоном. И все вокруг ни слухом, ни духом. Так что ты бди. Змеи там всякие. Деревья с яблоками.

В коридоре появился Антон. Пожелание «бдить» он услышал.

— Иди ты со своими советами, — коротко отозвалась Ева.

Антон презрительно дернул губами и ушел обратно в зал.

— Пойду! — вздохнул Пушкин. — А то я Наташеньку давно не видел!

Ева смотрела на дверь. Чего Антон ходит? Чего ищет? Почему молчит?

В зале накрыли стол, возле него суетилась невысокая полная женщина. Антон сидел рядом с плошкой салата и деловито перекладывал оливье на тарелку.

Захотелось уйти. Что он, в самом деле, себе позволяет? Не было сказано ничего такого, чтобы он обижался.

— Как там Ираклий поживает? — прошамкал Антон — он уже успел сунуть в рот ложку салата.

— А как там твои стрелялки? Остались еще враги у лорда?

Ответ получился неубедительный. Ева смутилась и убежала на кухню.

— Ева! — обрадовался Ра, вскакивая. Жизнерадостный он какой-то сегодня. — Проходи к нам!

Под «мы» подразумевался тщедушный, слегка сутуловатый парнишка с оттопыренными ушами. Он сидел на низенькой табуретке и являл собой слегка уменьшенную копию виновника торжества.

— Это Сашин младший брат! — представил ушастого Ра — он сегодня специализировался по представлению братьев.

— Лермонтов, что ли? — вырвалось у Евы.

— Почему Лермонтов? — обиделся младший. — Я Сидорчук, Юра!

Ева с Ра переглянулись.

— А папу случайно не Сергей Александрович [2] зовут? — раздраженно спросила Ева, тут же забывая о литературном собрате Пушкина, потому что Ра потянул ее за собой.

— Пойдем! Я покажу тебе нашу машину!

— Забрось Евку куда-нибудь подальше! — прокомментировал Антон их проход через коридор. — Чтобы не вернулась.

2

Подразумевается Сергей Александрович Есенин, русский поэт начала двадцатого века.

Ра не стал задерживаться и придумывать ответ.

— Разойдитесь! Разойдитесь! — растолкал он братьев.

Это было… это было нечто странное. Знакомая уже железная рамка была обмотана проводами разных цветов. Во все стороны торчали пружинки. Снизу к раме была привязана точно такая же рама. От нее тянулся провод к розетке.

— Шедевр! — коротко прокомментировал один из братьев — Ева в них опять запуталась. Выделяла только Ра, он держался к ней ближе всех.

— И как он… она должна работать?

Увиденное разочаровало. В фильмах все это выглядело не так мелко. Масштабней, что ли. Это должна была быть высокая стойка с ручками, чтобы за них можно было держаться. Или огромный прозрачный шар, вдоль сферы которого бегали бы разряды. Или настоящая автомашина с перестроенным двигателем. Чтобы хотя бы кресло было, где сидеть. А тут — две рамки и проводки.

Ра азартно объяснял — при активном поддакивании одного из братьев и таком же активном молчании другого, — как должно создаваться статическое напряжение, как миллиарды положительно заряженных протонов понесутся вперед, как растолкают равнодушные нейтроны, как тело расщепится на атомы, чтобы потом собраться в том же виде в другом месте.