Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941
Шрифт:
Президиум ВЦИК утверждал членов нижестоящих исполкомов Советов. По такому же типу были организованы учет и распределение ответственных работников во всех других государственных ведомствах. С 1924 г. Учраспред ответственных работников действовал в ВСНХ. Постепенно практика учета и подбора работников распространилась вплоть до заведующего цехом, мастерской и т. п., что предписывалось особым циркуляром ЦК от 5 января 1925 г. Этим циркуляром ставилась задача изучения личного состава государственных и хозяйственных учреждений и предлагалось обратить особое внимание на подбор высшего и среднего командного состава промышленности [212] 41.
212
41 Там же, ф. 20, оп. 2, д. 7, л. 9, 10.
Ни одно государственное ведомство теперь не было самостоятельным в проведении кадровой политики от партийных органов и ОГПУ. Правилом стала практика согласования с ними всех кадровых назначений и перемещений. Тип таких взаимоотношений можно проиллюстрировать конкретным примером циркуляром ЦК за подписью Молотова о взаимоотношениях Прокуратуры с партийными органами: «Все назначения, перемещения и отзывы губернских прокуроров производились прокурором республики по согласованию с ЦК РКП, причем губкомы должны были сообщать о выдвигаемых ими кандидатах
213
42 Там же, ф. 878, оп. 2, д.112, л. 4.
Если практика согласования нарушалась, то Секретариат ЦК строго указывал на это руководителю того или иного ведомства и требовал исправления. Так, тот же Молотов в письме в ВСНХ Пятакову и Богданову от 21 июля 1923 г. упрекал их в том, что в целом ряде случаев назначение работников на ответственные должности в хозяйственных организациях центрального масштаба производится без участия ЦК, и квалифицировал это как невыполнение решений последних пленумов, Оргбюро ЦК от 2 апреля 1923 г. и постановлений XII съезда РКП(б). Секретариат указал Президиуму ВСНХ впредь не производить назначений без санкций ЦК. С 1923 г. вошла в практику регулярная отчетность всех нижестоящих государственных ведомств перед вышестоящими. Решением Президиума ВЦИК от 5 февраля 1923 г. [214] 43 предусматривалось: 1) регулярное представление во ВЦИК (орготдел) со стороны ЦИК и СНК республик, областей и губисполкомов всех отчетных материалов, а также протоколов и постановлений своих съездов и письменных докладов каждые три месяца; 2) регулярные объезды губерний работниками ВЦИК и наркоматов в качестве уполномоченных для обследования работы на местах с обязательным представлением докладов во ВЦИК; 3) систематический вызов председателей ЦИК автономных республик и председателей областных и губернских исполкомов для устных докладов Президиуму ВЦИК о состоянии республик, областей и губерний. Вводились в практику также регулярные отчеты наркоматов.
214
43 ГАРФ, ф. 1235, оп. 9, д. 10, л. 2; ГАНО, ф. 1, оп. 1, д. 928, л. 4.
Естественно, что на все эти партийные, государственные и, как правило, хозяйственные должности назначались коммунисты. Одновременно резко ограничивался круг лиц, которым разрешалось знакомиться с той или иной документацией. Характерно постановление ЦК от 22 февраля 1924 г., которое предписывало заменить членами РКП всех беспартийных личных секретарей наркоматов и правлений центральных хозяйственных органов (трестов, синдикатов, банков и пр.). Последовавший за этим постановлением секретный циркуляр за подписью секретаря ЦКК Ем. Ярославского от 12 июня 1924 г. предписывал «в самый короткий срок безоговорочно провести решение ЦК в жизнь» и предупреждал, что «невыполнение данного постановления, за которое несут личную ответственность руководители советских и хозяйственных органов, повлечет за собой привлечение последних к партийной ответственности» [215] 44.
215
44 ГАНО, ф. 918, оп. 3, д. 6, л. 77.
Курс на возвышение партийных комитетов над государственными органами был не пустой декларацией, а целой системой мер, которая проводилась секретно от партии и общества. Тем не менее в резолюции XII съезда РКП(б) по отчету ЦК политика «диктатуры партии» была закреплена весьма своеобразным образом. С одной стороны, съезд подтвердил резолюции предыдущих съездов о необходимости точного разделения функций между партийными и советскими организациями, в частности, XI съезда о том, что «парторганизации сами разрешают хозяйственные вопросы лишь в тех случаях и в той части, когда эти вопросы действительно требуют принципиального решения партии». Но в то же время съезд предостерег (!) «против слишком расширительного истолкования упомянутых решений, могущего создать политические опасности для партии. В переживаемый период РКП руководит и должна руководить всей политической и культурной работой органов государственной власти, направляет и должна направлять деятельность всех хозяйственных органов республики. Задача партии не только в том, чтобы правильно распределить своих работников по отдельным отраслям государственной работы, но и в том, чтобы во всем существенном определять и проверять самый ход этой работы. Партия ни в коем случае не может теперь ограничиваться только общей пропагандой и агитацией. (Выделено мною И. П.). Диктатура рабочего класса не может быть обеспечена иначе, как в форме диктатуры его передового авангарда, т. е. Компартии. Систематически привлекая к хозяйственной и общегосударственной работе все, что есть ценного среди беспартийных рабочих и крестьян, партия вместе с тем не может ни на минуту забыть, что главная ответственность за работу хозяйственных и общегосударственных органов лежит на РКП, ибо она одна исторически призвана быть действительным проводником диктатуры рабочего класса. Еще ближе к хозяйству, еще больше внимания, руководства, сил хозорганам таков лозунг партии на ближайший период» [216] 45.
216
45 XII съезд РКП(б)… С. 672.
Однако если в резолюции съезда, хотя и декларативно, но подтверждалось решение XI съезда о необходимости разделения функций партийных и советских органов, то в докладе Зиновьева о политической деятельности ЦК ничего подобного не было. Наоборот, он назвал парадоксальной точку зрения по этому вопросу, которая изложена в решениях VIII съезда партии и, по настоянию Ленина, подтверждена XI съездом: «Мы, старые большевики-ленинцы, мы настаиваем, чтобы партия вмешивалась в работу, занимающую 9/10 всей работы, в работу хозяйственную, говорил Зиновьев. Для нас опыт, истекший с XI до XII съезда, учит так: ближе к хозяйству». И далее: «Нельзя согласиться с той парадоксальной точкой зрения, что будто бы Президиум ВЦИК должен быть для Советов тем же, чем ЦК для партии. Это совершенно неверно. ЦК на то и ЦК, что он и для Советов, и для профсоюзов, и для кооперативов, и для губисполкомов, и для всего рабочего класса есть ЦК. В этом и заключается его руководящая роль, в этом выражается диктатура партии.
Это звучит иногда как будто мягко: пусть Президиум ВЦИК
будет тем, чем ЦК для партии. Не может этого быть. В тот момент, когда председатели губисполкомов будут подбираться не ЦК партии, - в этот момент у нас все вверх дном пойдет. Этого быть не может и быть не должно». «Без губкомов, откровенно заявил он, мы не можем провести ни натурналога, ни регулировать заработную плату, ни руководить хозяйством» [217] 46.Реальная же политика была еще откровеннее. К концу 1923 г. государственные органы в центре и на местах в основном лишились своей самостоятельности и теперь полностью зависели от соответствующих партийных комитетов. По словам Каменева, к этому времени партийный аппарат уже на 3/4 управлял промышленностью [218] 47.
217
46 Там же. С. 47, 51, 228.
218
47 Правда. 1924. 12 янв.
После смерти Ленина в речи на заседании коммунистической фракции II Всесоюзного съезда Советов Зиновьев вернулся к обоснованию политики «диктатуры партии»: «В этом вопросе мы незыблемо стоим на почве пролетарской диктатуры, железной диктатуры. Никто не может помышлять об ослаблении ее. А раз это так, то взаимоотношения партии и государства должны остаться старые в том смысле, что партия руководит, партия душа всего, партия занимается не только агитацией и пропагандой, как нам это хотели подсунуть, а партия организует, партия направляет, партия руководит Советской властью, партия ее голова. Мы должны в этом вопросе все остаточки небольшевистских идей прежде всего выскрести ножом, чтобы в рядах большевистской партии не осталось ни малейших сомнений относительно основного вопроса о взаимоотношениях между партией и государством» [219] 48. Это заявление не оставляло никаких сомнений в политических намерениях нового руководства партии.
219
48 Цит. по: Советская Сибирь. 1924. 16 февр.
В результате проведения политики «диктатуры партии» двойственность политической системы, сохранявшаяся при Ленине, исчезла. Это была уже не партия-государство, а партийное государство, так как партийный аппарат «проглотил» государство и сам стал структурой власти. Новая политическая система имела и жестко централизованную структуру, каркас которой являл собой иерархию партийных комитетов. Выстроенные по такому же типу иерархические структуры советских, хозяйственных, профсоюзных, комсомольских, карательных и других органов повсеместно копировали иерархию партийных комитетов, находились под их непосредственным надзором. Возвышение партийных комитетов над Советами означало выхолащивание и фактическую ликвидацию Советской власти. Управление в Советах перешло сначала к их исполкомам, затем к президиумам исполкомов, и, наконец, сами президиумы исполкомов оказались в полном подчинении у партийных комитетов, фактически стали их тенью. «Ни один важный политический или организационный вопрос, говорил Сталин, не решается у нас нашими советскими и другими массовыми организациями без руководящих указаний партии» [220] 49. К осознанию этого принципиального изменения в системе политической власти многие члены партии пришли только к концу 1920-х гг., когда проблематичным стало само их пребывание в партии. И.В. Вардин, член большевистской партии с 1907 г., 27 июля 1928 г. направил Г. Зиновьеву материал, в котором писал о полнейшей победе «тенденции передавать решение всех дел исключительно исполкомам. На протяжении 1921–1925 гг. Советы фактически совершенно замирают, управление целиком сосредотачивается в руках исполкомов, точнее их президиумов. Связь с массами эти президиумы постепенно теряют...». В конце письма содержалось заявление: «Мы решительно против превращения Советов в декорацию. Как и во всех других вопросах мы и здесь целиком стоим на точке зрения Ленина, на почве нашей партийной программы. Мы считаем, что социалистическое строительство – лживая, лицемерная фраза, если Советы не работают по Ленину. Мы считаем, что практические указания нашей программы по вопросу о Советах, директивы VIII съезда партии и VII съезда Советов по вопросу о местных Советах безусловно должны проводиться в жизнь» [221] 50. Но что мог сделать Зиновьев в 1928 г., тем более, что он сам был одним из инициаторов и идеологов этой реформы, укрепившей его лидерство (правда, на короткое время) в Петрограде и во всей Северо-Западной области?! Лидеры оппозиции сами в полной мере ощутили на себе мощь выстроенной ими политической машины. «Партия и государство слились вот беда», наивно воскликнул Бухарин в одной из покаянных бесед летом 1928 г. [222] 51
220
49 Сталин И.В. Вопросы ленинизма. II-е изд. М., 1952. С. 126.
221
50 РГАСПИ, ф. 324, оп. 1, д. 538, л. 6, 8.
222
51 Фельштинский Ю.Г. Два эпизода из истории внутрипартийной борьбы // Вопросы истории. 1991. № 2 3. С. 201.
Пытаясь понять суть политической власти при Сталине, особенно в последующие годы, можно, конечно, изучать историю Советов и их исполкомов на всех уровнях, историю различных наркоматов, профсоюзных, комсомольских и других общественных организаций, но при этом следует помнить, что ни государственные, ни хозяйственные органы, ни тем более общественные организации, ни один съезд и даже пленум ЦК не могли принимать никаких самостоятельных политических решений. Все «шестеренки» этой системы приводились в движение теми решениями, которые принимались в самом центре сталинской власти, а затем спускались вниз по партийно-аппаратной иерархии, которая, в свою очередь, на разных уровнях соотносилась со всеми другими иерархическими структурами, составлявшими эту систему – советской, карательной, хозяйственной и др. Эти элементы системы могли только конкретизировать, дополнять, приспосабливать к своим ведомствам или местным условиям полученные решения, т.е. проводить в жизнь генеральную линию партии.
Все элементы советской политической системы в своей деятельности наглядно воплощали согласие как принцип функционирования системы отношений господства и подчинения. Во времена Сталина на принципе согласия действовали не только высшие партийные и государственные органы, но и пленумы ЦК партии, ее съезды и т.д. Их действия были настолько регламентированы, особенно с момента установления и закрепления сталинской власти, что воспринимаются как ритуал, пустая превращенная форма, из которой улетучилась действительная власть. Такой принцип организации отношений в политической системе действует, как правило, в тех государствах, в которых отсутствуют правовые отношения. В России этот принцип сосуществовал наряду с принципом всевластия – в качестве примера можно привести отношения Боярской думы и государя, которые «устанавливались практикой, обычаем, а не законом» (В.О. Ключевский).