Мельничный жернов

Виктор мысленно отметил, что песенку Анна Сергеевна моментально обозвала «кошмаром», хотя, по сути дела, его вопрос ничего страшного не предполагал. Увы, это подтверждало уверенность известной организации, что дело здесь нечисто. Не зря все такие пуганые.

Как выяснилось, Артемова пришла пригласить его на завтрак, хотя официально гость еще не был поставлен на довольствие. Кормили в детском доме на удивление прилично, и Виктора даже перестала мучить зависть к собственным людям в «Сосенках».

После завтрака все та же воспитательница предложила ему зайти к завхозу и договориться о выдаче белья и прочего, а уж потом отправляться к директору. Переговоры с хозяйственником, а затем и с кастеляншей, много времени не заняли, и вскоре, отнеся кипу свежевыстиранного белья в свою комнату, Виктор уже смог взяться за дело.

Дверь открылась, и на пороге показался Василий Федорович собственной персоной. Выглядел он неважно — бледный, встрепанный, невыспавшийся… Русые волосы были второпях приглажены и забавно торчали вокруг лысины, верхняя пуговица рубашки застегнута косо. Впрочем, Виктор прикинул, что было бы с ним самим от такого количества плохого коньяка, и понял, что директор держится еще молодцом.

— Доброе утро, — поздоровался Кононов, гадая, помнит ли страдалец о вчерашнем странном разговоре или совсем потерялся в алкогольном тумане. «Мангуст» старался говорить не слишком громко из сочувствия к похмельному директору.

— И вам доброе, — болезненно прищурился Василий Федорович. — Простите, ради бога, за идиотский вопрос, но скажите… мы с вами вчера разговаривали?

— Было дело, — подтвердил Виктор, не вдаваясь в подробности.

— Извините, пожалуйста, — смущенно забормотал директор, потирая лицо. — Я был не совсем в себе… такой ерунды вам, поди, наговорил.

— Я заметил, — приподнял брови «мангуст».

— Ну вы, надеюсь, не приняли мои… слова слишком близко к сердцу? Сами понимаете, на меня в последнее время свалилось множество неприятностей, мягко говоря. Одно дознание по делу об убийстве чего стоило… едва меня с должности не сняли.

— Так, значит, вы считаете, что опасность грозит всем сотрудникам? — спросил Виктор.

— Почему? — удивился директор, судя по всему, пытаясь припомнить собственные слова. — Какая опасность?

— Вам виднее, — веско ответил Кононов. — Приняв меня за пропавшего Филимонова, вы даже удивились тому, что я жив.

— А, Филимонов… Вы ведь сами приехали по поводу убийства Дмитрия Матюхина? Это научило меня тому, что следует быть осторожным, имея дело с детьми. Они непредсказуемы.

Виктор ясно видел, что директор всеми силами пытается увести разговор в сторону, уклониться от прямых ответов на вопросы. И решил попытаться еще раз:

— Как, по вашему мнению, связаны смерти в вашем детском доме и исчезновение Филимонова? Он тоже убит?

Директор широко развел руками:

— Да бог с вами, он просто уехал очевидно. Нервишки сдали. Ведь именно Же… Евгений Анатольевич наткнулся на тело Матюхина. Вот и уехал. Я тоже подумываю на пенсию выйти.

— Организация, которую я представляю, — приподнял брови Кононов, — придерживается совсем иного мнения.

— Дело ваше, дело ваше, — замахал руками Обинский. — Вы будете расследовать, мы — всеми силами помогать следствию. Все как положено. Только постарайтесь детей лишний раз не травмировать.

— Ну раз вы собираетесь содействовать следствию, расскажите все, что вам известно, о произошедших смертях.

— Меня допрашивали на эту тему, и не один раз, — запротестовал было Василий Федорович, но Виктор выразительно посмотрел на него, и тот сразу сник. — Конечно, конечно. Располагайтесь поудобнее. Видите ли, хотя убийство Матюхина было для всех нас полной неожиданностью, я бы… не сказал, что оно кого-то сильно огорчило.

Виктор скептически приподнял бровь.

— Не смотрите на меня так. Толя Сафронов, который это сделал, был мальчиком непростым и попал в зависимость… Впрочем, лучше я с самого начала вам изложу ситуацию. Пожалуй, мне не стоило брать Матюхина на работу. Или хотя бы надо было уволить, когда начались злоупотребления…

— Он домогался воспитанниц? — прямо спросил Виктор, у которого сложилось такое впечатление из следственных материалов.

— Как вам сказать. Ведь Дмитрий Борисович был воспитателем мальчиков, — директор сделал ударение на последнем слове.

— Понятно. — Командира «мангустов» передернуло.

— Но сами понимаете, — продолжил Обинский, — уволить человека не так-то просто, особенно в таких местах, как наше. И дети в таких вопросах наотрез отказываются говорить правду. Я искал, искал повод, но Толя всех нас опередил. Бедняга. Он ведь начал выбиваться в неформальные лидеры. Что и говорить, непростой был мальчик, не вполне управляемый. Слабые детки на такое никогда бы не отважились, а этот смог и, видимо, думал, что отомстит за всех. А сам жить с таким пятном на совести не смог.

Кононов почувствовал, что директор старательно пытается уйти от фактов в область догадок, домыслов и эмоциональных оценок и недоговорить.

— А как связана с этим убийством смерть первого мальчика. Как там его звали? Федор?

— Да, Федя Несытин. Но, — недоуменно поморгал Василий Федорович, — с чего вы взяли, что эти трагические случаи связаны? Общего у них только то, что обоих нашел Женя. То есть Филимонов.

— Который теперь пропал.

— Уехал. Может быть, даже бежал…. Стоп-стоп-стоп, — вдруг прервал себя директор, — вы же и не думаете подозревать собственного коллегу в таких вещах? Он тут ни при чем.

— Почему вы так полагаете?

— Хотя бы потому, что Толю нашли другие ребята, а при гибели Несытина было очень много свидетелей. Сами же читали в деле — Филимонов вошел в туалет, а Федор сидел на подоконнике и курил в окружении своих товарищей. Увидел педагога, испугался и вывалился в окно. Все просто. Вы поговорите с его приятелями бывшими — Егором Паниным и Мишей Карасевым.

— У него было много друзей?

— Как вам сказать. Федя был неформальным лидером среди ребят. Думаю, многим стало легче после трагедии. Шел последний год его пребывания у нас, и он под конец стал чрезмерно жестким и слабоконтролируемым подростком. И все же, я еще раз говорю вам, его смерть — несчастный случай. Как заявлял и во время следствия.

— Благодарю вас, — сухо сказал Виктор. — Вы не будете возражать, если через некоторое время я осмотрю комнату Филимонова — надеюсь, вы ничего не трогали?

— Нет, — ответил директор.

Разговор был окончен.

Утреннее солнышко успело скрыться за набежавшими облаками, когда Никита соизволил подняться с кровати. Ночные кошмары — не лучшие помощники в деле компенсации недосыпания, и «мангуст» решил, что имеет полное право отдохнуть, раз конструктивной деятельности все равно не предполагается. Завтрак он безнадежно проспал, но нимало тому не огорчился и с аппетитом умял привезенный из Москвы пакетик копченых колбасок.