Мельников

– Я уже порылась. Лучше бы воздержалась.

Родион засмеялся, ему тут же вторили серебряные колокольчики.

***

… – Стряхнуть с себя пепел, который ронял догорающий день… Жека. Что за фигня, у меня какие-то стихи в голове творятся. – День, действительно, подходил к концу, Родион приближался к перекрестку улиц Маркса и Энгельса, совсем недалеко от дома, когда ему показалось, что девушка, стоящая там, впереди, на остановке с соответствующим поэтичным названием «Перекресток улиц Маркса и Энгельса», попала в беду. Она отчаянно размахивала руками и что-то кричала, срывалась с места, бежала к дороге и снова кричала.

– Отложим твои гекзаметры, поможем ей!

Родион согласился с невидимой спутницей и бегом рванул к остановке.

– Ксенон, аргон, модный покемон! … – Не добежав до цели шагов тридцать, Родион растерянно остановился. В общем-то милая, опрятная девушка, в джинсовой куртке, с черными волосами, собранными в аккуратный хвостик, вела себя как-то странно, – Розовый гонщик! Вот тебе! – она подскочила к поребрику и показала кому-то в потоке машин средний палец.

Сначала Родион решил, что девушка пьяна или чем-то расстроена, но вскоре сообразил, в чем дело. Едва с ней поравнялся школьник в спортивном костюме и портативной колонкой, пачкающей городской воздух музыкальными отбросами откуда-то из недр рюкзака, то сразу услышал в свой адрес:

– Масенька-адидасенька! На концерт собрасенька?

Каждый из редких прохожих, рискнувших пройти мимо странной девушки, не ожидая подвоха, получал порцию своеобразных комментариев, причем преимущественно в околостихотворной форме:

– Ты слышь! Борода не согреет в холода, шапку одень – это да. – на этот раз досталось хипстеру в клетчатых брюках.

Родион разочарованно вздохнул. Ему было как-то неловко.

– У них там, в психушке, день сурка совпал с днем открытых дверей что ли? Или просто мне на них везет?

– Ты потише давай, а то и тебя с покемоном зарифму…

Родион, не имея намерений оставлять свой след в поэтических анналах города, обходил остановку с обратной стороны, но маневр, казавшийся безупречным, не спас его. Любительница спонтанного стихосложения выскочила из-за остановочного павильона и загородила ему путь. Девушка точно была чем-то больна. Ее большие карие глаза держали Родиона «в таргете» как в онлайн-игре, но в тоже время, она смотрела как будто сквозь него.

– На свидание собрался, да!? – приятный, в общем-то по своему тембру голос портили нездоровость и нервозность, равно как и совсем юное, с правильными чертами личико производило совсем не тот эффект, какой могло бы, – придешь лысый и вдвоем, что тебе скажут? На дверь покажут!?

Родиону неожиданно стало странно и смешно. Необязательная встреча уже состоялась и «давить кисляк» как он говорил в таком случае было уже совсем необязательно, он поднял голову и обратился к девушке:

– Это вопрос или утверждение?

Внезапно, одним прыжком, та преодолела разделявшие их полтора метра и уставилась Родиону прямиком в глаза, бесцеремонно упершись своим аккуратным носиком в добротный родионов и зашептала:

– Иди, так надо! В королевстве красного твоя награда! – и так же резко отскочила в сторону, пропуская парня.

Погрузиться в себя в поисках ответа Родиону помешало одно обстоятельство, – едва он сделал шагов двадцать, как в глаза ему бросился вычурный билборд Кафе «Пельменное царство» – монархия вкуса с торжественного вида пельменем, украшенным короной, вокруг которого полукругом наподобие августейшего семейства расположились еще с десяток ему подобных с регалиями попроще. На плакате в соответствии с его идеей преобладал красный цвет. Родиону было настолько смешно, что он даже не обратил внимания на тот факт, что находилось кафе по адресу ул. Коммунистическая, 17б.

– Ахахах, в пельменную послала, не, ну хоть не в секс-шоп! – на перекрестке загорелся красный, и ему пришлось остановиться, – Фу-ух… – просмеявшись, он тяжело выдохнул, – не было печали, а теперь что ни день, то какая-нибудь е**анистика.

Совершенно внезапно в готовящийся ко сну город ворвался восторженный детский визг: – Ибани-и-и-фтика! – Родион резко обернулся. Рядом стояла молодая женщина, держащая за руку девочку лет трех-четырех в розовой курточке, – ибанифтика, ибанифтика! Так говорит ПАПА! – девочка радостно запрыгала, смеясь и хлопая в ладошки, женщина смутилась, а Родион и его невидимая спутница хохотали, не сдерживаясь…

… Слушай, а ты можешь поставить мне… какой-нибудь трек?

До дома оставалось всего ничего, а Родиона все сильнее тормошило подогретое недавними событиями желание сделать какую-нибудь безобидную глупость.

– А могу. – Евгения нисколько не смутилась, – но только из тех, что есть у меня или у тебя в памяти. Во втором случае – если ты прослушал трек от начала до конца. Желательно – несколько раз.

– А давай Morgana – Can I help you baby? Только не попсовую версию, а ремикс, не помню, как называется, олдскул микс или типа того.

Улица совсем опустела, движение, да и то скорее напоминавшее типичную сцену из фильмов про зомби, наблюдалось только у круглосуточной точки с разливным пивом, без излишнего лоска замаскированной под бар.

– Та-ак, сейчас поищем… – сказано это было таким тоном, как будто речь идет о пыльном стеллажике с дисками, – …Нашла! Не олдскул, а old stuff remix! Идеальное состояние! Сколько раз ты его прослушал? Сто? Двести? А название не запомнил. И вообще, твои вкусы весьма специфичны…

– Только не продолжай… – Родион не успевал удивляться и по инерции поднял правую руку, – а пофиг, сам знаю. Врубай. – и махнул рукой.

С первыми аккордами вступления знакомой песни он понял одну простую вещь – как одна на первый взгляд несущественная деталь перечеркивает черновой вариант действительности и творит свой – примерно так, как родинка на изначально простом девичьем лице делает его изысканным. Лейбл «Crazy shit inside» на рюкзаке пожилого преподавателя по «культуре речи», не знающего английского языка, позволяет скучной и унылой паре реинкарнировать в формате «стенд-ап шоу сидя». Как любимый трек, неведомым образом транслируемый сквозь твое сознание трансформирует тебя из припозднившегося пешехода в героя автобиографического фильма, а все, что вокруг – мерцающие витрины и вывески, картонный стаканчик с трубочкой, с остатками теплой газировки внутри, который грешно не отфутболить, собственное отражение в окнах редких автомобилей – в максимально реалистичные декорации. Даже допившиеся до беспомощного сидения на холодных ступеньках пивнушки пролетарии с тлеющими сигаретами в дрожащих губах оборачиваются кем-то вроде массовки из мюзикла.

Родион незаметно для самого себя начал подпевать (преимущественно в припев, а конкретно – «у-у-у-уееее»), ускорил шаг, совершал внезапные и неуклюжие па, показывал дерзкие жесты руками-пистолетами в адрес воображаемых зрителей, картинно подмигнул алкашам, которые были заняты традиционной забавой – неспеша отдирали черными от подсолнечной кожуры пальцами этикетки с бутылок и какого бы то ни было внимания на танцующего придурка не обращали, в общем, вел себя так, что натолкнись он на полицейский патруль, ночь выдалась бы чересчур томной. Но полиция занималась своими делами где-то далеко, поэтому трек был успешно дотанцован. Евгения хотела было сказать: «Вот бы мне увидеть это со стороны…». Но почему-то сдержалась.