Мелодии для танцев на медвежьей вечеринке

— Ты придешь? — спросил старик.

Генри кивнул, затем посмотрел на деревню, на крошечные фигурки, в которых теперь он видел старых друзей.

— Эта деревня, — сказал гигант. — Будет напоминанием каждому о том, что произошло во время этой войны, а также явится образцом выживания. Примером того, как добро побеждает зло. Вот, что символизирует эта деревня, — и затем гигант засмущался и покраснел. — Короче… давайте это отметим, — сказал он.

И в это время, словно по команде, в помещение центра вошли две леди с большим белым тортом, высотой не менее чем с два фута, верхушка которого была украшена горящей свечой.

Мистер Левин вышел вперед, в его глазах заплясало восхищение, и Генри на какой-то момент забыл свои заботы об отце, проходящем терапию в больнице.

– --------

Когда он вошел в магазин, мистер Хирстон обслуживал госпожу Лумпк. На ней, как и всегда, была ее шляпа в форме цветочного горшка. В этот день она запасалась томатным супом «Кемпбелл». Она купила дюжину канистр. Генри вынес все ее покупки на тротуар и уложил два тяжелых мешка в ее плетеную коляску. У госпожи Лумпк не было ребенка, но она пользовалась ей, чтобы ходить за покупками. «Ты — лучший работник из тех, что были у мистера Хирстона», — улыбнувшись, сказала она, что только сделало настроение Генри еще мрачнее, чем когда-либо еще.

Когда Генри вернулся в магазин и сказал: «Какой замечательный день, мистер Хирстон», — бакалейщик в ответ что-то хрюкнул себе под нос. Он был занят какими-то документами и кассовым аппаратом, и даже не поднял на него глаза. Генри спустился в подвал, чтобы поднять наверх картофель. Он работал вяло, не испытывая никакой гордости за производимую им работу. Мешки наполнялись автоматически. Он безо всякого интереса добавлял или забирал обратно несколько картофелин, чтобы стрелка на весах остановилась на пятнадцати фунтах. Он даже не обращал внимания на крыс.

Над лестницей со скрипом открылась дверь, проливая свет на ступеньки. Генри оглянулся и увидел фигуру мистера Хирстона, рисующуюся силуэтом в дверном проеме.

— Ты хочешь остаться на своей работе? — голос бакалейщика зазвучал громко и раскатисто, словно доносился из туннеля.

Генри кивнул, глядя на тень, оставляемую телом мистера Хирстона.

— Говори — да или нет? — скомандовал голос.

Генри проглотил слюну, прочистил горло и сказал:

— Да, — и затем снова: — да, — не желая что-либо объяснять бакалейщику.

— Хорошо, — сказал мистер Хирстон. — Старательно поработай сегодня. Прежде, чем уйдешь, я скажу тебе, продолжишь ли ты у меня работать.

В этот день покупатели один за другим приходили и уходили. Бесперебойно дзинькал кассовый аппарат. Мистер Хирстон энергично встречал их, меняя шутки о погоде одну за другой, время от времени улыбаясь или смеясь. Генри никогда еще не видел его таким веселым. Не было его традиционных комментариев, адресованных уже ушедшим покупателям. И еще, делая расчеты, он что-то напевал себе под нос.

Наконец, когда день подошел к концу, мистер Хирстон закрыл входную дверь и перевернул на ней табличку, чтобы надпись «Закрыто» оказалась снаружи. Генри ждал. Мистер Хирстон подошел к кассовому аппарату и выдвинул из-под него ящик, достал из него эскиз и развернул его так, чтобы Генри мог его увидеть. Ужасный «X» был удален, и только пятна от стертого карандаша продолжали напоминать о нем.

— Ты видишь, что «X» удален?

Генри озадаченно кивнул.

– Ты видел его, правильно? Я знал, что ты обязательно постараешься еще раз взглянуть на эскиз. Именно поэтому я его перечеркнул. Ведь ценишь, только когда думаешь, что теряешь. Я хотел, чтобы ты сумел это оценить.

Мистер Хирстон разложил эскиз на клавишах аппарата, глядя на Генри все теми же беспощадными глазами.

— Ведь ты не хочешь потерять свою работу, не так ли? — спросил он.

Генри закачал головой, с трудом глотая слюну, словно что-то застряло у него в горле.

— И ты также хочешь, чтобы на могиле твоего брата стоял этот красивый памятник, — указал он на эскиз.

Генри кивнул, не зная, что и сказать.

— Прекрасно! — воскликнул бакалейщик. — Ты можешь продолжать работать.

Заходящее солнце заглянуло в окно, прорисовав пятнами пыль, летающую в воздухе — пыль, которая позже уляжется на прилавках.

— Памятник для твоего брата? Я поговорил с моим другом, с тем, кто нарисовал эскиз. Он сделает его из лучшего камня, который можно найти в карьерах штата Вермонт. Это будет мой тебе подарок.

В изумлении Генри подумал: «Но за что?» Вопрос повис в уме у Генри прежде, чем он спросил:

— Но за что?

— Просто так.

Что еще за «просто так»?

– И что я должен сделать?

– То, что ты должен, сделать очень просто, — сказал мистер Хирстон, прислонившись к стене и прикрыв глаза, словно выбирая, что же поручить Генри. — Это не потребует никакого навыка вообще, только немного усилия. Возможно, придется проявить немного хитрости и, вместе с тем, простодушия. Не надо быть таким хитрым как евреи. У каждого имеется немного такой хитрости…

Генри ждал, моргая глазами от недоумения, не поняв, о какой хитрости идет речь.

— Но днем я у вас работаю.

— В тот день ты работать не будешь. Но все равно я тебе его оплачу.

— Ладно, — озадачено сказал Генри, с трудом выпуская воздух.

— Когда в конце дня центр закрывается, я от тебя слышал, что он закрывается в шесть часов вечера, ты остаешься внутри так, чтобы тебя не заметили.

— Но как это можно сделать? Меня заметят, если я не ушел.

— Ты должен скрыться, — сказал мистер Хирстон с внезапным нетерпением. Должно быть какое-то место, где можно скрыться. Ты — маленький мальчик. Может, в ванной, или в какой-нибудь комнате, которая там должна быть.

— Там есть складское помещение, — сказал Генри, и тут же пожалел, что упомянул это место, потому что он не был уверен в том, что ему вообще где-нибудь там захочется скрываться.

— Прекрасно. Главное, оставаться незамеченным, пока все не уйдут.

Генри заглянул в окно. Он увидел мистера Сельского в его синем шерстяном костюме-тройке, пересекающего тротуар напротив входа в магазин.

— Какое-то время тебе нужно подождать, убедиться в том, что все ушли. И тогда ты выходишь…