Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Меловой человек
Шрифт:

Мы уложили пса на его старую подстилку на кухне.

— Что ты будешь делать теперь? — спросил я.

— Похороню, — сказал Хоппо таким тоном, словно это было очевидно.

— Сам?

— Это мой пес.

Я не знал, что на это ответить, поэтому решил ничего не говорить.

— Ты иди, — сказал Хоппо. — На эти… поминки.

Что-то внутри подсказывало: я должен остаться и помочь, но в то же время мне очень хотелось поскорее уйти.

— Ладно.

Я повернулся к двери:

— Эдди?

— Что?

— Когда я узнаю, кто это сделал, я убью

его.

Никогда не забуду его взгляд в ту минуту. Может, поэтому я и не стал говорить ему о меловом человечке и собаке. Или о том, что я никак не мог вспомнить, возвращался ли Железный Майки в церковь, после того как сбежал.

2016 год

Я не считаю себя алкоголиком. Или барахольщиком. Я просто тип, которому нравится иногда пропустить стаканчик, а еще собирать разные вещи.

Я не надираюсь каждый день и обычно никогда не прихожу в школу с перегаром. И тем не менее это все-таки случилось. К счастью, до директора эта новость не дошла, но я все равно услышал пару ласковых слов от знакомого учителя:

— Эд, иди-ка ты домой. Прими душ и купи себе какой-нибудь ополаскиватель для рта. И в следующий раз постарайся закончить все это в выходной.

Если уж говорить начистоту, да, я пью больше, чем следовало бы, и чаще, чем нужно. Но сегодня мне очень хочется. Горло так и сжимает. И губы сохнут, сколько ни облизывай. Нет, я не просто хочу выпить. Мне надо выпить. Небольшая разница в грамматике. Огромная — в жизни.

Я в супермаркете. Снимаю с винной полки пару бутылок крепкого красного. А затем прихватываю бутылку хорошего бурбона и качу тележку к кассе самообслуживания. Короткая беседа с женщиной, стоящей за кассой, и я загружаю бутылки в машину.

Приезжаю домой как раз после шести, достаю парочку виниловых пластинок, которые не ставил уже очень давно, и наполняю первый бокал.

Именно в этот момент входная дверь с грохотом распахивается — так, что подсвечники на камине вздрагивают и бокал шатается на столе.

— Хлоя?

Наверняка это она. Я ведь запер дверь, а больше ни у кого нет ключей. Но обычно Хлоя не выбивает двери. Когда у нее что-то происходит, она проникает в дом, как кошка. Втягивается, как паранормальный туман.

Я с тоской смотрю на свой бокал, а затем, печально вздохнув, поднимаюсь и иду на кухню. Слышу, как открывается и захлопывается дверь холодильника, как звенят стаканы. Но кроме этого я слышу еще кое-что. Незнакомый звук.

Несколько секунд я пытаюсь понять, что творится, а потом до меня доходит. Хлоя плачет.

Я не так уж часто плачу. Не знаю, что с этим делать. Даже на папиных похоронах. Не люблю всю эту возню, сопли, всхлипывания. Не встречал ни одного человека, который выглядел бы привлекательно в такой момент. Хуже того: когда плачет женщина, значит, ее надо утешать. А в этом я тоже не так уж хорош.

У двери в кухню я все еще сомневаюсь. А затем слышу голос:

— Мать твою, Эд! Да, я реву тут! Или заходи, или вали на хер!

Я толкаю дверь. Хлоя сидит прямо на столе. Рядом — бутылка

джина и огромный стакан. Без тоника. Волосы у нее еще более взлохмаченные, чем обычно, тушь размазалась.

— Не буду спрашивать, как ты…

— Это хорошо. Потому что иначе я тебе эту бутылку в зад засуну!

— Хочешь поговорить о том, что случилось?

— Не особо.

— Ладно. — Я останавливаюсь у стола. — Я могу тебе чем-то помочь?

— Да. Сядь. И пей.

Хоть я и думал об этом целый день, джин — не совсем мой напиток. Но я чувствую, что отказывать нельзя. Беру из шкафа стакан и протягиваю Хлое. Она наливает мне большую порцию, а затем ставит стакан на стол и чуть не роняет при этом. Думаю, это уже не первая ее порция за сегодня. И даже не вторая и не третья. Странно. Хлоя, конечно, любит потусить. Любит выпить. Но не думаю, что я когда-либо видел ее по-настоящему пьяной.

— Итак, — спрашивает она заплетающимся языком, — как прошел твой день?

— Ну, я пытался написать в полиции заявление о пропаже друга.

— И как?

— Несмотря на то, что он не вернулся в отель прошлой ночью, не забрал свой кошелек и кредитки и не отвечает на звонки, его нельзя официально считать пропавшим, пока не пройдет двадцать четыре часа.

— Вот срань.

— Да уж, срань.

— Думаешь, с ним что-то случилось?

Звучит так, словно она искренне переживает. Я отпиваю из стакана.

— Не знаю…

— Может, он домой поехал.

— Может.

— Ну и что ты собираешься делать?

— Думаю, завтра снова пойду в полицию.

Она долго смотрит в свой стакан:

— Друзья, да? Неприятностей от них больше, чем пользы. Хотя с родственниками и того хуже.

— Да, наверное, — осторожно говорю я.

— Ой, поверь мне. Друзей можно просто отрезать от себя и все. Семью не отрежешь. Они всегда здесь, на подкорке, скребутся и не дают жить.

Она опрокидывает в себя остатки джина и наливает еще.

Хлоя никогда не говорила о своей личной жизни, а я никогда не спрашивал. Это как с детьми. Если они хотят о чем-то сказать, то говорят. А начнешь спрашивать — еще глубже забьются в свою раковину.

Конечно, мне было интересно. Долгое время я думал, что ее присутствие в моем доме — следствие ссоры с парнем и тяжелого разрыва с ним. В конце концов, в Эндерберри полным-полно квартир, которые можно снять с кем-то более близким ей по возрасту и по духу. Никто не станет выбирать жизнь в старом жутком доме, где обитает какой-то странный холостяк, если не ищет одиночества.

Так вот, Хлоя никогда не рассказывала, и я не настаивал, поскольку боялся, что ее это отпугнет. Одно дело — найти человека, который смог бы занять пустую комнату в моем доме. И совсем другое — того, кто смог бы заполнить мою пустоту. Это иное.

Я делаю еще глоток, хотя мое отчаянное желание выпить потихоньку испаряется. Избавляться от мысли, что ты — алкоголик, лучше всего в компании другого алкоголика.

— Что ж, — говорю я. — И с друзьями, и с семьей бывает трудно, и…

— А мы с тобой друзья, Эд?

Поделиться с друзьями: