Мемуары бабы Яги

Нафаня недовольно покачал головой и присел на печь.

— Судьба это, Аглаюшка, судьба. — молвил домовой.

— А вдруг Васькины проделки? Они ж с Иваном не зря Тане это путешествие подсунули. Спросить надобно, вдруг они? — раздумывала Яга.

Кот довольно потирая лапы, расплылся в самой широкой улыбке и ласково промурлыкал:

— А ещё варианты будут?

Яга, Кощей и Нафаня недоумённо уставились на кота.

— А что? Разве ж я плохо придумал, да судьбу поторопил? Свёл, так сказать два любящих сердца в одном месте, на лодке любви… Не? Некузяво разве?

В избушке повисла гробовая тишина. Ворон с испугу глаза крылом прикрыл.

— Я чегой-то не понял… — двигаясь спиной к выходу, проворчал кот. — Чего на меня так все уставились? Неужто сны Танины никто не помнит? Ентот Вадим там во всей красе гарцевал…

Кузя уже готов был гордо дать дёру, как Яга подскочила с места:

— Кузенька! Ненаглядный мой!

Кузьма схватился за сердце и повалился в обморок.

— Родненький мой, яхонтовый! Да умничка ты какой, да ласковый! Да кто ж мог додуматься, коль не ты! Спаситель!!!

Яга бросилась к коту, подхватила его на руки и ну целовать.

Кузьма приоткрыл один глаз и выдохнул с облегчением.

— Вот! То-то же! А то прям, до инфаркту кота каженный раз доводят.

— Молодец, Кузьма! — довольно пробасил Кощей. — Вот уж молодец, так молодец!

— Да! Я такой. — довольно ответил кот.

Нафаня от переизбытка чувств, так сильно стиснул кота в объятиях, что тот придушенно мявкнул.

Яга на радостях сливки свежие на стол поставила. Кузя только лапки к крынке протянул, как Кощей всю малину испортил, спросив:

— Он хоть не женатый? Ну, Вадим ентот, а то какая-то нехорошая сказочка получается.

Три пары глаз вопросительно уставились на кота.

— А-а… — стушевался кот. — А и не знаю я… — виновато развёл он лапы.

— Кар-р-раул! — закричал ворон. — Цирк уехал, кота оставили! Тоже мне, сваха лесная чешуйчатая! А кто информацию собирать, да проверять будет? Дятел тебя заклюй!

— Кузьма! — взвилась Яга.

— А чего сразу Кузьма-то? Я ить как лучше хотел, с пользой для дела, так сказать… — прошептал кот, стянул со стола кувшинчик со сливками и был таков, только дверь хлопнула.

Кощей с досады корону об пол бросил. Нафаня головой покачала и в каморке своей скрылся. Яга растерянно посмотрела на всех и плюхнулась на стул.

— Вот ведь, ирод… Что ж теперь будет-то? — тихо спросила Яга.

— Надо ягодку нашу спасать, пока беды не случилось… — прошептал Кощей. — Заберу её, вырву из лап опасности, что ж я за дед такой буду, коли кровиночку свою не уберегу.

Он уже занёс руку, чтобы взмахнуть плащом, как Яга его остановила, поймав за полу.

— Погодь, Кош… Не ровен час, мы беду накликаем своим спасением. Судьба, понимаешь, не любит она чужого вмешательства, не прощает ошибок. Коли уж она их свела, ей и решать — не вправе мы… Как бы страшно ни было. — тяжело вздохнула Яга. — Кузьма ведь поторопил только, а ну как она сама его лапами распорядилась… То нам неведомо.

Кощей тяжело опустился на стул и вздохнул.

— Страшно мне, Аглая… Ох как страшно, внученька ведь она наша, а ну как не убережём мы её, от сердечка разбитого… Может, я Горыныча позову, да мы с ним быстро смотаемся до корабля этого, да допрос учиним жениху новоявленному по всей строгости. Чтобы ответ держал.

— Да Бог с тобой! — замахала на Кощея руками Яга. — Ну ты удумал! Горыныча-то как прятать будешь? Сам-то ладно, в добра молодца перекинешься, тебе не привыкать, а трёхголовика нашего кудой? Да упаси род, Горыныч прознает про оказию эту — сам ведь рванёт спасать свою Танечку ненаглядную. А нам потом по всему свету кашу расхлёбывать… Не пойдёть.

Ворон встрепенулся, замахал громко крыльями, горло прочистил и молвил:

— Я сам всё устрою. Выведаю, узнаю, есть ещё каналы надёжные, всю подноготную на свет выведу. Мы с судьбой в одни чертоги вхожи, вот и гляну летописи, сам сгину, а уберегу нашу девицу от шага необдуманного…

Сказал так ворон и в окно распахнутое вылетел.

Яга с Кощеем к окошку кинулись.

— Возвращайся скорее, Серафимушка! — прошептала Яга, утирая слезинки.

— Береги себя! — шепнул Кощей.

Яга в сердцах бросилась на грудь Кощею, да так и замерли они обнявшись.

* * *

Таня открыла глаза и сладко потянулась. В окно иллюминатора, всеми своими лучиками, стараясь изо всех сил пробиралось солнышко. Таня перевернулась на бок и её взгляд упал на мужской пиджак небрежно брошенный на спинку кресла. Там же лежали её брюки и топ. И всё бы ничего, да вот каюта была не её. Таня подскочила на кровати, судорожно соображая где она находится и события прошлой ночи, как в калейдоскопе закружились перед её глазами.

— Вадим! — пискнула она, словно мышка, и схватив свою одежду начала одеваться.

От нахлынувших воспоминаний её бросало то в жар, то в холод.

… — Коварная Сангрия, вот вам и компотик! — думала она, стягивая волосы в высокий хвост. — Как же так? Как она могла, она что, окончательно потеряла голову? — Таня чуть не взвыла, ругая себя на чём свет стоит, и уже готова была разреветься, как дверь каюты открылась и на пороге, спиной к ней появился Вадим. Он слегка замешкался, закатывая в каюту тележку, уставленную разными блюдами и дымящимся ароматным кофе.

— Завтрак в постель! — гордо возвестил он, и осёкся, увидев Таню в одежде. — Ты уже встала? А я… Я так хотел тебя удивить… — растерянно произнёс он.

С Таней творилось что-то странное. Ещё секунду назад она была готова бежать куда глаза глядят, даже сойти в ближайшем порту, но… При одном взгляде на него, сердце заколотилось как сумасшедшее, всё её существо, включая собственное тело, окутали волны тепла и нежности. Таня с минуту колебалась, потом не ожидая от самой себя такой прыти, прямо в одежде нырнула в постель, накрывшись одеялом и томно произнесла:

— Доброе утро, дорогой. Завтрак в постель? Это восхитительно!

Вадим наблюдая за этой картиной сначала онемел, но тут же расхохотался и бросился к Татьяне, заключив её в объятия, осыпая поцелуями.

— Доброе утро, радость моя! — прошептал он, целуя её в носик. — Как спалось, соня?

— Как в раю! — ответила она, заглядывая в его сияющие глаза.

Нет, всё-таки нынешний Вадим — это не её начальник, и всё то, что случилось этой ночью правильно. И те слова, что он сказал вчера на палубе — правда. Он её любит, она это не просто знает, она чувствует.