Мемуары гейши

— Неужели Мамеха-сан хочет сказать...

— Да, я разговаривала с Ваза-сан, — так звали предсказателя Мамехи, — и он порекомендовал третье ноября для твоего дебюта.

Мамеха остановилась и посмотрела на меня. Я же встала как вкопанная, а мои глаза стали напоминать рисовые крекеры. Я не закричала и не захлопала в ладоши, потеряв от потрясения дар речи. Наконец поклонилась к Мамехе и поблагодарила ее.

— Ты постепенно становишься хорошей гейшей, — сказала она, — но ты станешь еще лучше, если научишься разговаривать с помощью глаз.

— Но я этого никогда не делала, — сказала я.

— Глаза — наиболее выразительная часть женского лица, особенно в твоем случае. Постой минутку, я тебе кое-что покажу.

Мамеха зашла за угол, оставив меня одну в тиши аллеи. Спустя минуту она прошла мимо меня, скосив в сторону глаза. Казалось, она боится смотреть в мою сторону.

— Итак, если ты мужчина, — сказала она, — что бы ты подумала?

— Я бы подумала, что вы стараетесь избегать меня.

— А разве я не могла смотреть на то, как вытекает вода из водосточной трубы?

— Даже если вы смотрели именно на сток воды, я все равно бы подумала, что вы пытаетесь избегать меня.

— Именно это я и пыталась доказать. Мужчины всегда стараются заметить твои глаза и пытаются понять, какую информацию ты передаешь с их помощью, даже если ты этого не делаешь. Теперь еще раз посмотри на меня.

Мамеха опять зашла за угол, и на этот раз прошла вальяжной походкой с опущенными вниз глазами. Она на мгновение поймала мой взгляд и очень быстро отвела глаза в сторону. Могу сказать, я почувствовала электрический разряд. Будь я мужчиной, наверняка решила бы, что она находится в плену очень сильных чувств, но старается подавить их в себе.

— Если я могу выразить такие чувства своими обыкновенными глазами, — сказала она мне, — подумай, как много ты сможешь сказать своими. Не удивлюсь, если ты доведешь мужчину до обморочного состояния прямо на улице.

— Мамеха-сан, — возразила я. — Если бы я обладала способностью доводить мужчин до обморочного состояния, то уж, по крайней мере, я бы об этом знала.

— Удивительно, что ты об этом не знаешь. Давай договоримся, твой дебют состоится сразу, как только ты остановишь мужчину, спешащего по своим делам, моргая глазами в его сторону.

Я так мечтала о скорейшем дебюте, что предложи мне Мамеха одним только взглядом свалить дерево, я попыталась бы это сделать. Я спросила ее, не будет ли она любезна сопровождать меня во время подобных экспериментов на мужчинах, и она с радостью согласилась. Первый встретившийся мне мужчина оказался настолько стар, что выглядел как кимоно, наполненное костями. Он медленно шел по улице, опираясь время от времени на трость. Я бы не удивилась, если бы он задел угол здания, такими грязными были стекла его очков. Этот старик меня вообще не заметил, и мы пошли дальше вдоль проспекта Шийо. Вскоре я увидела двух бизнесменов в европейских костюмах, но с ними мне тоже не повезло. Видимо, они узнали Мамеху или, возможно, она показалась им красивее, чем я, и они не сводили с нее глаз.

Я уже собиралась бросить это занятие, как вдруг увидела приближающегося к нам молодого человека лет двадцати, с подносом в руках, на котором стояли коробки из-под ланчей. В те дни многие ресторанчики вокруг Джиона доставляли еду и посылали молодых людей ближе к вечеру собирать пустые коробки. Обычно их собирали в ящик, который несли в руке или привязывали к велосипеду. Не знаю, почему этот молодой человек оказался с подносом, но он быстро шел мне навстречу. Мамеха посмотрела прямо на него и сказала:

— Сделай так, чтобы он уронил поднос.

Прежде чем я смогла понять, шутка это или нет, она быстро отошла в сторону.

Я никогда не думала, что четырнадцатилетней девушке, да и женщине любого возраста под силу, только посмотрев на молодого человека, заставить его выронить что-нибудь из рук. Мне казалось, такое может происходить только в кино или в романах. Я бы даже не стала пытаться это сделать, если бы не заметила две вещи. Во-первых, молодой человек уже смотрел на меня, как голодный кот на мышку, а во-вторых, на большинстве улиц в Джионе нет бордюра, но на этой как раз был, и молодой человек шел прямо рядом с ним. Если я потесню его к бордюру и он на него наступит, то, вполне возможно, выронит поднос. Я начала пристально смотреть перед собой, а затем попыталась сделать то же, что и Мамеха несколько минут назад. Я подняла глаза, встретилась взглядом с молодым человеком, а затем быстро посмотрела в сторону. Сделав несколько шагов, я повторила игру глазами. К этому времени он пристально смотрел на меня, явно позабыв о подносе в руке, а тем более о бордюре под ногами. Когда нас разделяло совсем незначительное расстояние, я незаметно изменила курс и начала теснить его к бордюру, чтобы он не смог пройти мимо меня, не наступив на него, а главное, посмотрела ему прямо в глаза. Он попытался обойти меня и, как я и надеялась, наступил на бордюр, потерял равновесие и упал на тротуар, уронив при этом коробки из-под ланча. Я не удержалась и засмеялась! К моей радости, молодой человек тоже засмеялся. Я помогла ему поднять коробки, слегка улыбнулась, он же поклонился мне так низко, как никто из ранее встречавшихся мне мужчин, и пошел своей дорогой.

Через минуту я подошла к Мамехе, наблюдавшей эту сцену со стороны.

— Я думаю, что сейчас ты готова, как никогда... — сказала она.

С этими словами мы пересекли главный проспект, и она повела меня к апартаментам Ваза-сан, своего предсказателя. Мамеха попросила его посмотреть благоприятные даты для всех событий, предшествующих дебюту: похода в святилище для оглашения наших намерений богам, укладки волос и церемонии объявления меня сестрой.

Я не спала всю ночь. Начинали сбываться мои страстные желания. У меня начались колики в желудке. От одной мысли, что я надену изысканные одежды и предстану в них перед большим количеством мужчин, мои ладони покрывались потом. Каждый раз, когда я думала об этом, меня пронизывала нервная дрожь. Я воображала себя в чайном доме открывающей дверь комнаты с татами. Мужчины поворачивают головы и смотрят на меня, и среди них я обязательно вижу Председателя. Иногда я представляла его сидящим в одиночестве в комнате, одетым не в деловой европейский костюм, а в японское платье, которое многие мужчины надевают по вечерам во время отдыха. В своих пальцах, мягких, как выброшенная на берег древесина, он держит чашечку сакэ. Больше всего на свете мне бы хотелось наполнить ее и почувствовать на себе его взгляд.

Мне едва исполнилось четырнадцать, но казалось, я уже прожила две жизни. Моя новая жизнь только начиналась, а старая — какое-то время назад завершилась. Несколько лет прошло с тех пор, как я узнала печальные новости о своей семье, и пейзаж моих мыслей удивительным образом изменился. На смену зимнему пейзажу с окутанными снегом деревьями пришла нежная акварель весны. Я никак не ожидала такой резкой смены декораций в своей жизни. Получив известия о своей семье, я будто бы покрылась снежным одеялом. Но вот снег растаял, и перед моими глазами предстал невиданный даже в мечтах пейзаж. Не знаю, насколько для вас это важно, но накануне дебюта я представляла себе сад с пробивающимися сквозь землю цветами, которые неизвестно еще как будут выглядеть. В этом воображаемом саду, в самом центре, стояла статуя гейши, которой я хотела стать.

Глава 14

Мне доводилось слышать, как неделю, когда молодая девушка готовится стать начинающей гейшей, сравнивают с периодом превращения гусеницы в бабочку. Это, конечно, интересное, но очень приблизительное сравнение. Гусеница должна только сплести свой кокон и чуть-чуть поспать, мне же предстояла, пожалуй, самая изматывающая неделя в жизни.

Прежде всего нужно было сделать прическу начинающей гейши в виде «разделенного персика», о которой я уже рассказывала. Парикмахерская, которую посещала Мамеха, находилась в тесной комнатке над рестораном, специализировавшемся в приготовлении угрей. Дожидаясь своей очереди, мне пришлось провести около двух часов в окружении семи-восьми гейш, сидевших на чем придется, даже на лестничной площадке. Надо при этом отметить, что в парикмахерской ужасно пахло грязными волосами. Изысканные прически гейш требовали так много усилий и средств, что никто не мог себе позволить ходить в парикмахерскую чаще одного раза в неделю, и к концу этой недели даже духи не забивали неприятный запах грязных волос.

Когда, наконец, подошла моя очередь, парикмахер так сильно наклонил мою голову над раковиной, будто собирался отрубить ее. Затем он вылил ведро теплой воды на волосы и принялся отчищать голову с помощью мыла. Слово «отчищать» недостаточно ярко выражает смысл происходившего, потому что он работал пальцами на моей голове так же, как крестьянин работает мотыгой на поле. Сейчас мне уже понятно, для чего это делалось. Перхоть — очень распространенная проблема среди гейш, ничто не выглядит так непривлекательно, как перхоть. Поэтому парикмахер руководствовался наилучшими побуждениями, но вскоре я почти плакала от боли, так он поранил мне кожу головы. Наконец, он сказал: