Мемуары рядового инквизитора. Экзамен для недоучки

Харчевня «Петух и скрипка» являла собой пример того, что вечные ценности действительно существуют. Внешний вид не изменила не только вывеска, успевшая даже немного поблекнуть, но и обстановка внутри. Все тот же дощатый пол, усыпанный мелкой трухой, в которой копались озабоченные куры – сейчас, по позднему времени, они все сидели на насесте в углу, и лишь двое копошились на полу. Все те же столы и низкие широкие лавки кое-где с пятнами присохшего и размазанного птичьего помета. Те же полки, на которых стояли расписные тарелки, солонки, разные глиняные фигурки и светильники. Та же скрипка красовалась над камином, который не топили по случаю наступающего теплого сезона. Все то же самое. И хозяин за стойкой маячил тот же самый – разве что потолстел, полысел и как-то обмяк, как будто все эти годы так тут и стоял и успел порядком утомиться. Меня он не узнал – естественно! – но взглянул на рясу без восторга.

– У нас тут приличное заведение, не подумайте чего, пра, – заявил он, когда я, выбрав свободный столик, подозвал его жестом. – Мы законы чтим, хотя и на окраине находимся. Ни непотребных девок, ни шумных сборищ, ни…

– Легкий ужин на двоих, – перебил я. – Что-нибудь на сладкое и…

Я не знал, как предложить девушке выпить! То есть, когда-то, в студенческие годы, мы просто заказывали «что-нибудь эдакое, но недорогое», и хозяин прекрасно знал, что и сколько подавать студентам, которые зачастую брали одно блюдо на всех. Скажем, шесть поджаренных сосисок на девятерых, плюс сухарики и кое-что по мелочи.

– Вина? – понял мою заминку хозяин заведения.

– Если вы не против, – кивнул я девушке. Та слабо улыбнулась и опустила глаза. То ли стеснялась, то ли еще не пришла в себя оттого, что пошла на свидание с инквизитором.

– Что будете пить? Есть «Сила Солнца», есть «Подарок для любимой», есть «Весенний букет», есть…

В мою бытность студентом нам такие названия не перечисляли даже шутки ради. Мол, все равно, даже если скинетесь, больше одного стакана этого напитка на пятерых не получится.

– Что-нибудь на ваш выбор, – предположил я. – Представьте, что к вам заглянул внезапно разбогатевший студент…

– Понимаю. Тогда позвольте предложить «Сладкий сон». Как раз для дам.

«Сладкий сон» пах чем-то действительно сладким, но на вкус оказался очень даже ничего. Или мне так показалось после монастырской пищи? С другой стороны, не далее, как вчера, пришлось угощаться из запасов графа Гневеша, а позавчера – со стола самого отца-настоятеля. Но здесь другое дело.

– Вкусно, – слабо улыбнулась моя спутница. Бес, опять забыл ее имя! Кажется, что-то связанное с цветами. – Только, наверное, дорого?

– Не бери в голову, – отмахнулся я. – Слушай, а давай перейдем на «ты»? Может быть, так будет проще?

– Может быть, – она чуть покраснела. – Но, пра…

– Згаш. Згаш Груви. А ты…

– Рута Медная…Вы…ты разве не…

– Я не монах, если ты об этом. Просто я действительно давно не был на свидании с девушкой.

Свидания с моей женой не в счет. Ни к чему Руте знать о моей личной жизни. Я люблю Мару-Смерть, но мы так редко видимся, что наши свидания напоминают столкновения – как неопытный возница, не справившись с управлением упряжкой норовистых лошадей, сталкивается на повороте с другой упряжкой или даже вовсе врезается в забор. А ведь могли бы разминуться, если бы не случайность.

– И вы…ты…

– Уже два года, как я… там. Но когда-то действительно закончил Колледж Некромагии. Мы сдавали зачеты и экзамены одним и тем же профессорам.

– Ой!

– Не надо стесняться, – дотянувшись, я накрыл ее ладонь своей, слегка сжал пальцы. – Все нормально?

Она покивала, не поднимая глаз.

– Я просто не думала, что это… ну, произойдет вообще.

– Что тебя пригласит на свидание инквизитор?

Рута еще раз кивнула. Ела и пила она мало, то ли от волнения кусок не лез в горло, то ли надеялась таким образом уменьшить мои расходы и, соответственно, шансы расплатиться со мной. Наивная девочка! Уж это-то мне от нее и не было нужно!

– Чудеса иногда случаются… Ты где живешь, Рута? В городе или приехала откуда-то?

– Я… здесь, на окраине, живу. Улица Медников.

– Твои родители – мастеровые?

– Да. Они в гильдии медников.

Ах, да. Ее фамилия красноречиво свидетельствовала об этом.

– Наверное, здорово удивились, узнав, что у дочери обнаружился такой дар?

– Не особенно. Моя бабушка была… как говорится, вещуньей. Она ослепла вскоре после рождения моей матери, но начала пророчествовать практически сразу. Именно она посоветовала моей матери не слушать никого и выходить за медника, хотя мама была из семьи красильщиков. А когда я родилась, попросила принести меня к ней, провела ладонью над головой и сказала что-то вроде: «Если она захочет что-то сделать, не препятствуйте. Девочка все равно своего добьется, так что лучше ей не перечить».

– И поэтому тебя отпустили учиться на некромантку?

– Отпустили, хотя папа сомневался. Мол, когда увижу своего первого мертвяка, сразу в штаны наложу и пойму, что это не для меня.

– Это вообще не для девушек, если честно, – признал я. – У нас на курсе пять девчонок подали прошение об отчислении и еще двоих выгнали, как не сдавших экзамена. Девушке трудно быть некроманткой. Это такая ответственность… и никакой личной жизни!

Я вспомнил двух известных мне некроманток – с нашего потока, насколько помню, ни одна девчонка не пошла по некромантской стезе. И не только потому, что было сложно найти работу. Они просто не хотели ее искать. Богна Вжик и Дорис-Марджет Крама. Ни одна не создала своей семьи. Одна погибла молодой, отравленная по чьему-то решению, а другая постепенно спивается. А что ждет Руту? Идеальный вариант – скорое замужество. Может быть, она переквалифицируется в лекаря или даже попробует себя в ветеринарии.

– Ну, я об этом не думала, – пожала плечами девушка.

– Про ответственность? Или про личную жизнь? Эту последнюю легко можно наладить. Иногда даже слишком легко – не успеваешь глазом моргнуть, как такое начинается…

– Вы…ты же инквизитор, – воскликнула Рута и тут же покраснела от смущения. – То есть, я хотела сказать, что личная жизнь – это…

– Любовь? Не всегда. Личная жизнь – это та часть твоей жизни, когда ты принадлежишь только себе. Когда ты полностью свободен в делах, словах и поступках, когда можешь поступать, не оглядываясь на других, не боясь или не зная про их мнение. Личная жизнь – это еще и свободный выбор, не под давлением извне, а когда ты сам решаешь, делать что-то тебе или махнуть рукой и забыть. Личная жизнь – это когда только от тебя зависит, пригласишь ты девушку на свидание, или останешься в свой келье и забудешь обо всем.

– О, – только и выговорила она. В глазах девушки мелькнуло странное чувство.

– Извини. Просто у меня действительно в последние годы так мало этой личной жизни… В монастыре все подчинено уставу, написанному за полвека до моего рождения, а может, даже и раньше. Все подчиняется перезвону колокола – и пробуждение, и утренняя молитва, и трапезы, и все службы. Столько-то часов мести улицу, столько-то часов стирать белье, столько-то часов помогать брату-повару… А в конце дня засыпать тоже под мерные удары колокола.

– И вы так… навсегда?

– Если не случится чуда, и меня не выгонят на все четыре стороны.

– Ты так легко об этом говоришь, – недоверчиво протянула девушка.

– Когда меня запихнули в эту рясу, моего мнения не спрашивали, – скривился я. – Личной жизнью тогда и не пахло. Просто пришла соответствующая бумага – и вот я здесь. И торчу в тех стенах уже почти два года. Мне скоро двадцать семь. А…

– А вообще-то неприлично задавать женщинам вопросы об их возрасте, – в первый раз возмутилась Рута.