Мендель

Отыскать работу Менделя не стоило труда: в книге Фоке было дано и ее название и название сборника, где она напечатана, все тридцать семь томов «Трудов Ферейна естествоиспытателей в Брюнне», вышедших к 1899 году, аккуратным рядком стояли и на полке библиотеки Берлинского университета и на полке библиотеки Ботанического общества.

И почти все, что хотел сказать Корренс в итоге своего пятилетнего труда, оказалось сказанным в работе Менделя. Все открытое Корренсом было уже открыто 35 лет назад!

Это был, конечно, удар для исследователя, но чувство досады у Корреиса было оттеснено восхищением перед четкостью эксперимента и ясностью мысли неизвестного человека, который располагал много меньшими возможностями, чем его будущие коллеги, жившие на рубеже XX века. Этот брюннский монах словно прошел из своего времени в другое, оснащенное более совершенным аппаратом познания!

Корренс написал предварительное сообщение для «Известий Германского ботанического общества», где, кстати, изложил итоги своих опытов и указал, что все им открытое было уже открытым, а посему он считает своим долгом описать труд первооткрывателя. В сообщении де Фриза, опубликованном в «Comptes Rendus», Корренс увидел желание голландского коллеги застолбить за собой приоритет на чужое открытие.

Номер «Comptes Rendus» Корренс получил 21 апреля 1900 года, а 24 апреля в редакции «Известий Германского ботанического общества» уже лежала поспешно завершенная Корренсом статья «Правила Менделя о поведении потомства расовых гибридов». Через три дня она была доложена на заседании общества и отправлена в печать — в номер «Известий», следующий за номером, в котором была статья де Фриза.

И Корренс не поскупился на саркастические замечания:

«…Когда мной была выявлена закономерность в поведении гибридов и дано объяснение этому поведению, — к чему я сейчас вернусь, — со мной произошло то же самое, что, по-видимому, случилось и с де Фризом. Свои данные я считал за нечто новое. Но затем мне пришлось убедиться в том, что аббат Грегор Мендель в Брюнне в шестидесятых годах, на основании своих многолетних и очень удачных опытов с горохами, не только пришел к тем же результатам, к которым пришли де Фриз и я, но и дал такое же толкование, поскольку это было возможно в 1866 году… [49]

[49]Разрядка Корренса.

Эта работа Менделя, правда цитированная у Фоке в его «Pflanzenmischlingen» («Растительные помеси»), но недостаточно оцененная и прошедшая почти незамеченной, является одной из лучших, когда-либо написанных по поводу гибридов, если не принимать во внимание некоторых возражений второстепенного значения, которые можно сделать, например, по поводу терминологии.

Я не счел нужным закрепить за собой путем предварительного сообщения приоритет на это «вторичное открытие» (Nachentdeckung), а решил продолжать свои опыты».

И де Фризу — ученому поистине блестящему — пришлось почти всю жизнь время от времени оправдываться и доказывать:

…что он мысли не имел преуменьшать значения труда подлинного первооткрывателя законов наследственности;

…что он опустил имя Менделя в сообщении для «Comptes Rendus» только ради краткости; ранее он уже послал в «Известия Германского ботанического общества» статью, где все было сказано как надо;

…что правила наследования он открыл совершенно независимо от Менделя;

…что работа Менделя ему, как и Корренсу, попалась на глаза, только когда все основные эксперименты были уже закончены, — не ранее 1895 года.

Да, именно не ранее, ибо фамилия Менделя стала известной ему, де Фризу, по списку литературы из книги Бейли «Селекция растений». А она вышла впервые в 1895 году… Ну вот, кажется, инцидент и исчерпан.

Но все дело в том, что в первом издании книги Вейли «Селекция растений», увидевшем свет в 1895 году, никакого списка литературы напечатано не было. И имя Менделя тоже не упоминалось. Все это появилось только во втором издании, которое вышло уже в 1902 году. Увидев спасительный список в нем, де Фриз решил, что в первом издании список тоже был… Впрочем, ссылка на Бейли была не случайной. Действительно, де Фриз впервые увидел имя Менделя в книге Бейли, — но только в другой — «Cross breeding and hybridisation». Но она вышла в свет не в 1895-м, а в 1892-м — в год, когда де Фриз не заканчивал, а лишь начинал свои эксперименты с гибридами!… Память подвела! Ах, как подвела!… И еще подвел датчанин Мартин Вейеринк, замечательный микробиолог, тот, что первым установил существование ультрамикроскопических живых существ, получивших имя «вирусы». Вейеринк сообщил, что у него валялся неизвестно каким путем попавший к нему отдельный оттиск работы Менделя. Узнав, что де Фриз принялся работать над той же проблемой, он, Бейеринк, в 1892 году послал ему этот оттиск!…

Как она страшна, большая слава!… Блестящий ученый, сумевший точно предугадать, какой вопрос надо задать природе, как его надо задать и какой должен будет прийти ответ, когда выяснилось, что вопрос был уже задан и ответ был уже получен другим безвестным исследователем, — не смог устоять перед соблазном вступить в спор за частицу этой славы! Вот какие мысли напрашиваются после ознакомления с этой историей. Но напрашиваются они еще и потому, что история помнит немалое число конфликтов из-за приоритета, в которых иные ученые вели себя не лучшим образом… Стоит все же поосторожней отнестись к обвинениям, которые были адресованы де Фризу. Ведь всю свою жизнь — полвека, прожитые им прежде, и тридцать пять лет, прожитые им позднее, он был кристально чистым человеком, мудрым и добрым. И в сообщении, посланном в «Известия» германских ботаников, имя Менделя он назвал достаточно внятно, пусть и не уловил он, что Мендель придавал своим законам всеобщее значение… Пусть и позабыл, когда в его руки попала работа предшественника…

Впрочем, Мендель лишил славы первооткрывателя не только де Фриза и Корренса, но еще и австрийца Эриха Чермака фон Зейссенегга, надворного советника, кавалера рыцарского креста ордена Франца-Иосифа и ботаника, который в том же 1900 году закончил точно такую же работу и послал ее в те же «Известия Германского ботанического общества». И англичанина Вэтсона, открывшего правила наследования в опытах по скрещиванию животных, он тоже лишил этой славы.

Четыре человека одновременно пришли к осознанию важнейшего механизма бытия живой природы. Наука созрела для открытия. Но оно было уже сделано прежде.

Эти события произвели фурор в тогдашнем научном мире.

И весь тогдашний научный мир стал мучаться над вопросом, кем же был он, Грегор Мендель, — человек, обогнавший свое время?…

И оказалось, что он был монахом, а потом аббатом августинского монастыря.

Что он был учителем Цнаймской гимназии и реальной школы в Брюнне, но не был даже полноценным «школьным профессором», а был всего лишь супплентом, ибо дважды пытался получить диплом учителя, и оба раза безуспешно.

Что он учился в Венском университете, но полного курса не прошел.

Что в течение восьми лет, с 1856 по 1865 год, он ставил свои опыты в маленьком — тридцать пять на семь метров — садике во дворе монастыря и ему в них помогали иногда два монаха — патер Линденталь и патер Винкельмайер, и еще пропойца садовник Мареш (последнее — о помощниках стало известно недавно).

Что он в 1865 году доложил эти опыты брюннскому Ферейну естествоиспытателей и доклад его был принят холодно, хотя он и был опубликован в «Трудах» общества.

Что в 1868 году патер Мендель был избран настоятелем монастыря и после этого, кажется, отошел от биологических исследований.

И что, наконец, в последние годы он стал очень видной персоной в Моравской провинции, занимал многие важные посты и прославился десятилетней борьбой против принятого рейхсратом и утвержденного императором закона о Религиозном фонде.

И на основе этих фактов был создан облик довольно милого человека, работяги-любителя, которому подвернулся по случаю удачный объект опыта и который благодаря своей педантичности и аккуратности сумел зарегистрировать замечательнейшие явления. А так как дилетантам всегда свойственно мечтать о великих открытиях, патер Мендель по наивности решил, что он действительно открыл важные законы природы. Но на самом-то деле он ни чуточку не понимал, что сделал, как сделал…