Меншиков

Мажорный тон письма не успокоил царя. Он писал Александру Даниловичу: «В осаде полтавской гораздо смотреть надлежит, дабы оная с помощию Божиею конечно свобожена или по крайней мере безопасна была от неприятеля». «Сие место зело нужно» – так оценил Петр значение Полтавы. Он предлагал облегчить оборону крепости и положение ее гарнизона двумя способами: либо организовать диверсию на Опошню и тем отвлечь силы короля от Полтавы, либо расположить войска так близко к Полтаве, чтобы было «всегда возможно в город людей прибавливать и амуниции». [154]

154

ПиБ. Т. 9. Вып. 1. С. 170, 174; Вып. 2. С. 862.

Цитированное письмо царя датировано 9 мая. На это обстоятельство следует обратить внимание в связи с тем, что мысль светлейшего работала в том же направлении. Это делает честь как Петру, так и Александру Даниловичу. В начале мая князь созвал военный совет – как помочь Полтаве, «оной крепости отдых учинить». Все участники совета были единодушны в том, чтобы «учинить неприятелю какую диверсию». [155]

«Диверсия» была совершена 7 мая на ту самую Опошню, на которую рекомендовал в письме напасть и царь. Операция началась с того, что Меншиков близ Опошни на виду у шведов велел соорудить мост через Ворсклу. Неприятель не придал этому никакого значения. Между тем русские полки, перейдя через мост, напали на окопавшихся у берега шведов, которых было 600–700 человек, частично уничтожили их, частично захватили в плен. Стоявшие в Опошне шведы не рискнули вступить в сражение и укрылись за стенами замка. Убедившись, что замком с налета не овладеть, русское командование решило отвести свои полки на исходные рубежи.

155

Журнал, или Поденная записка. Ч. 1. С. 204.

О событиях у Опошни доложили Карлу, стоявшему у Полтавы. Тот немедленно с семью тысячами кавалерии ринулся на помощь опошнинскому гарнизону. Но к этому времени основные силы русских переправились через Ворсклу, и король должен был довольствоваться лишь нападением на арьергард, не успевший перейти на противоположный берег.

В этом эпизоде существенна одна деталь, свидетельствующая о возросшем мастерстве русских войск: они не дрогнули, не поддались панике, а оказали наседавшим шведам организованное сопротивление: «…остановясь, дали по ним из пушек и из всякого ружья несколько добрых залпов, отчего они, шведы, принуждены с уроном отступить к Опошне». Итог диверсии: неприятель потерял несколько сотен солдат и офицеров, захвачено две пушки, восемь офицеров, 170 рядовых, освобождено из плена несколько сот жителей, которых шведы «в непрестанной жестокой работе держали». И хотя Карл XII не задержался в Опошне, но, в очередной раз предав ее огню, возвратился к Полтаве на следующий же день, диверсия, как мы еще увидим, оказала помощь гарнизону. А у царя вызвала радость. «Мы зело обрадовались», – писал Петр в ответ на известие о сражении и отметил удачу «обыкновенною стрельбою». [156]

156

ПиБ. Т. 9. Вып. 1. С. 177.

Следующую диверсию наши войска совершили десять дней спустя, 17 мая. По своим масштабам она была намного скромнее первой, и если она все же достойна упоминания, то лишь как пример координированных действий полтавского гарнизона и полевых войск. Вылазка гарнизона оказалась весьма удачной: ее участники атаковали неприятеля «с толикою храбростию», что выбили его из шанцев «и до берегу реки прогнали». Обнаружив, что к шведам подходит подкрепление, они организованно отошли под защиту крепостных валов.

Во время этой вылазки стряслась беда с родственником Меншикова, бригадиром Алексеем Федоровичем Головиным, женатым на родной сестре князя. Накануне, 15 мая, бригадир возглавил «сикурс», направленный светлейшим в Полтаву. Под покровом темноты отряд в 900 человек продрался через кустарник, переправился через три речки и болото. Солдаты несли над головой ружья и по 40 патронов и благополучно вошли в Полтаву, пополнив силы ее защитников.

Во время же вылазки Головину крупно не повезло. Он, видимо, был человеком темпераментным и настолько углубился в боевые порядки шведов, что попал в плен – по одним данным, под ним была убита лошадь, по другим – его, «сбив с лошади в болото, взяли в полон». Находясь в плену, он тоже проявил характер. Участник событий, князь Борис Иванович Куракин, сообщил любопытную деталь пребывания Головина в плену: «И по взятии оного бригадира Головина получили ведомость, что оной был с гонором трактован. Однако ж сам неосторожно себя повел и хотел уйти, за что был посажен в клетку с ругательством».

Мы здесь упомянули только о более или менее крупных акциях, предпринятых Меншиковым. Что касается действий мелких «партий», то они были настолько обыденными и совершались так часто, что не привлекали к себе внимания современников. Александр Данилович в точности выполнил свое обещание ни на одну минуту не оставлять шведов в покое. Еще в начале мая, подойдя с кавалерией к Полтаве, он писал царю: «Мы, будучи здесь, праздно стоять не будем, но, при помощи Божии, всякого поиску искать подщимся». [157]

157

ПиБ. Т. 9. Вып. 2. С. 873.

Перед нами опять свидетельство Бориса Ивановича Куракина. Он рисует картину повседневных лихих налетов партий регулярной и нерегулярной конницы: «И непрестанно на неприятельскую сторону партии легкой кавалерии отправляли, как волохов, казаков донских, калмыков, которые всегда неприятелю алярм (тревогу. – Н.П.)делали и лошадей отгоняли, и одним разом больше семисот лошадей от обозу неприятельского отогнали, также и многих языков брали». [158]

158

Архив кн. Ф.А. Куракина. СПб., 1890. Т. 1. С. 320.

Убедившись в бесплодности попыток овладеть крепостью оружием, шведы 2 июня предложили сдать крепость без боя на условиях, которые будут угодны самим осажденным. В случае же отказа капитулировать, передали парламентеры, все до одного защитники Полтавы будут истреблены. Комендант крепости Алексей Степанович Келин, человек долга, незаурядной выдержки и отваги, дал достойный ответ: «Мы уповаем на Бога, а что объявляешь, о том мы чрез присланные письма, коих 7 имеем, известны, тако же знаем, что приступов было 8-м и из присланных на приступе более 3000 человек при валах Полтавских положили. Итак, тщетная ваша похвальба; побить всех не в нашей воле состоит, но в воле Божией, потому что всяк оборонять и защищать себя умеет».

Между тем двухмесячная осада Полтавы не могла не сказаться на положении гарнизона и жителей города. Поэтому не случайно Петр 4 июня, в день своего прибытия под Полтаву, поспешил отправить собственноручное послание Келину с обещанием освободить город от блокады. Коменданту царь предложил изложить нужды гарнизона. Тот затребовал 50 пудов пороха. В тот же день порох стали перебрасывать в бомбах.

Гарнизону недоставало не только пороху. Чем дальше, тем больше в городе стали ощущать нехватку продовольствия. Келин 8 июня доносил Меншикову, что гарнизону крепости удалось наскрести провианту только на текущий месяц, «а впредь будущей месяц провианту не будет и на три дни, не только солдатам, но и всем будет нужда». [159]

159

ТРВИО. Т. 3. С. 192.

Ознакомившись с обстановкой, царь решил, что настал час для генеральной баталии. 7 июня он писал Федору Матвеевичу Апраксину: «Сошлись блиско с соседьми, и, с помощию Божиею, будем конечно в сем месяце главное дело со оным иметь». На следующий день об этом же намерении он известил и дипломата князя Григория Федоровича Долгорукого: «Объявляем вам, что мы здесь намерены неприятеля всеми силами атаковать з Божиею помощию». Тут же просьба к корреспонденту: «Секретно сие держи».

Однако задачей, не терпящей отлагательства, которую следовало решить до генеральной баталии, был прорыв блокады Полтавы. Эту операцию Петр намечал осуществить 13 июня. Накануне царь отправил Келину указ, чтобы защитники Полтавы одновременно с ударом, наносимым главными силами, совершили вылазку из крепости. План сорвала погода: сильный дождь поднял уровень воды в Ворскле настолько, что операцию пришлось отменить. «Объявляю вам, – сокрушался по этому поводу Петр в письме к Г. Ф. Долгорукому 13 июня, – что сего дня намерение наше для вчерашних дождей не исполнилось, о котором, как могли, трудились чрез болоты, но не могли». [160]

160

ПиБ. Т. 9. Вып. 1. С. 202, 208.

Петру ничего не оставалось, как энергично готовиться к генеральной баталии. Необходимость подготовки к ней подтвердил военный совет, созванный им 16 июня. Четверг, 16 июня, примечателен еще одним событием – в этот день король был ранен в ногу.

Шведские историки, из числа поклонников Карла XII, связывали трагический конец шведской армии с пресловутым ранением короля. Это, конечно, глубокое заблуждение, полное непонимание реальной обстановки. Армия агрессора была обречена на гибель задолго до ранения Карла. Никто не мог точно сказать только одно – где эта армия обретет свой бесславный конец: то ли у валов Полтавы, то ли у Гадяча или, скажем, Веприка.