Мент. Москва

– Чай и сахарин будут? – без особой надежды спросил я.

– Купите – будут, – засмеялся завхоз.

Так, халява не прокатила.

Я продолжал осматривать наше хозяйство. Несгораемый сейф (в замок вставлен ключ, к сожалению, один – надо заказать несколько запасных комплектов), видавшие виды обшарпанные и поцарапанные стулья. Похоже, сюда стащили всякий неликвид. Ну да… от сердца явно не отрывали.

Я присел на тот, что с виду был самый крепкий. Стул жутко заскрипел, а потом с треском рассыпался.

Я поднялся с пола и принялся отряхивать брюки. При всей комичности ситуации мне было не до смеха.

Трепалов с досадой поморщился.

– Зато потолки высокие, – словно в оправдание сказал завхоз.

Потолки действительно были высокие.

– Смирнов, – хмуро сказал Александр Максимович, – ты меня знаешь?

Завхоз кивнул.

– Знаю, товарищ Трепалов. Вы раньше МУРом руководили.

– Тогда какого хрена притащил сюда эту рухлядь?! Немедленно убери и принеси нормальные стулья. Даю десять минут! – приказал Трепалов.

Смирнов вылетел из комнаты – искать срочную замену некондиционной мебели. Мы с Трепаловым остались одни.

– Давай на «ты»? – вдруг предложил мой начальник.

– Давай! – легко согласился я.

– Договорились. Я тут, пока на Украине в ГПУ работал, слышал о том, как какой-то рудановский милиционер самого Кравченко прищучил. Скажи, это был ты, Георгий?

– Я.

Похоже, отголоски этой истории были слышны по всей России.

– Тогда понятно, почему товарищ Дзержинский на тебе выбор остановил. Он такие кадры ценит. Да и я тут к тебе присмотрелся, вижу, ты вроде ничего. Так что сработаемся!

– Конечно, сработаемся.

– У меня требования простые: если за что-то взялся – доводи до конца. Своих не подставляй и не бросай. Стреляй лучше, чем твой враг. Ну и при любых обстоятельствах будь человеком. Для многих это оказалось слишком сложным, – вздохнул он, вспоминая о чём-то неприятном.

– Годится, – сказал я.

Появился завхоз в сопровождении пожилого дядечки в милицейской форме. Вместе они вынесли из комнаты стулья, включая сломанный, и принесли столько же взамен.

– Нормальные стулья?! – вопросительно посмотрел Трепалов на завхоза.

– Даже не сомневайтесь.

– Смотри мне, а то заставлю проверять каждый!

– Да всё в порядке с ними!

– Верю на слово.

Трепалов отпустил завхоза, и тот убежал чуть ли не вприпрыжку.

– Я этого типа ещё по МУРу помню. Тот ещё прохиндей и жадина. Снега зимой не выпросишь. С одной стороны, вроде и хорошо: заботится о казённом имуществе, а с другой – ну что о нас люди станут думать, когда под ними стулья переломаются? – сказал Александр Максимович.

Он посмотрел на окна.

– Непорядок: занавесок нет. Ладно, жена приедет, скажу, чтоб сшила – она у меня мастерица хоть куда. Любое платье на швейной машинке изладит, – похвастался Трепалов. – Хорошо, хоть стёкла чистые…

Я сразу подумал о своей Насте. Скорей бы приехала! Тем более она собиралась поступать в медицинский, а где это лучше сделать, чем в Москве?

Внезапно дверь распахнулась. Мы с Трепаловым одновременно посмотрели на вошедшего к нам без стука мужчину лет тридцати. Он был худощав, рано полысел и потому стригся почти налысо, имел высокий лоб, густые брови и слегка оттопыренные уши.

Суд по тому, как просиял Александр Максимович, он хорошо знал гостя и обрадовался его визиту.

– Иван!

– Саня!

Трепалов представил нас друг другу:

– Знакомьтесь. Это мой хороший друг, Иван Николаевич Николаев – начальник МУРа, а это – Георгий Олегович Быстров, мой заместитель.

Официально меня заместителем ещё не называли, но было приятно.

Мы обменялись рукопожатиями.

– Извини, Ваня, чайком побаловать не могу, – сказал Александр Максимович. – Только сегодня приехал в Москву и сразу с корабля на бал. Вот обживаю новые хоромы и привыкаю к новой должности.

– Что, – засмеялся Николаев, – надоело хозяйственной работой заниматься?

– Да не успел приступить, как всё уже поперёк горла встало, – признался Трепалов. – Как сказали, что снова в сыск зовут, – не поверишь, аж на душе музыка заиграла!

– Понимаю, – ухмыльнулся муровец. – Сам такой.

Он огляделся.

– Гирю-то свою привёз?

– На старой квартире оставил. Новую куплю. – Телосложение у моего непосредственного начальника было вполне богатырское, и я не удивился, узнав, что он балуется подниманием тяжестей. – Вижу, все уже в курсе моего назначения!

– Так работа такая. Ты ещё в должность не вступил, а мне уже сообщили, – засмеялся Николаев. – Скоро все муровцы, что с тобой работали, сюда сбегутся. Не вздумай народ к себе переманивать – башку отверну.

– Это мы ещё посмотрим, кто кому и что отвернёт, – хмыкнул Трепалов. – Ты как: по старой дружбе заглянул, чтобы с назначением поздравить, или по делу?

– И чтобы поздравить, и по делу, – признался Николаев. – Работёнка для твоего отдела нашлась, Саня. Только, вижу, вас двое всего, и не знаю – сдюжите ли?

– Завтра ещё один товарищ из Петрограда подъедет, так что уже трое нас будет. Ну и, без обид, Ваня: есть у меня на примете несколько твоих ребят. Думаю к себе переманить.

– Так и знал! – закатил глаза начальник МУРа. – Ладно, с этим уже по факту разберёмся. А к тебе я по весьма важному делу пожаловал… Крепкое оно, как орешек. Моим пока раскусить не удалось. Может, ты у нас, как самый зубастый, справишься? – Он с надеждой посмотрел на Трепалова.

– Попробуем, – кивнул тот.

Глава 6

– Вот уже второй год вылавливаем в Москве-реке трупы, – заговорил Николаев, и я сразу насторожился.

Неужели речь пойдёт о том, о ком я думаю?

– Первый обнаружили весной двадцать первого, потом трупы пошли просто косяками. Преимущественно мужчины, убиты характерным ударом тяжёлого предмета по темени или в висок, потом несколько раз в переносицу и в лоб, – продолжил начальник МУРа. – Сам понимаешь, во что превращается лицо – практически фарш. К тому же мешки были обнаружены не сразу, и тела, особенно повреждённые части, успевали сильно разложиться. Опознать практически невозможно. Вот, взгляни на фотографии жертв. Специально захватил их с собой, чтобы тебе показать.