Меня любил Ромео

В мужчине вспыхивает гнев.

— Что за бестолковые разговоры! Это невозможно, если они…

— Невозможно?! — я тычу пальцем ему в лицо. — О, вы, жалкая душа, как давно вы посещали мессу? Доктрина нашей церкви учит, что все мы дети Божьи и равны в его глазах! А значит оба этих синьора были в жизни моими родными и близкими!

Гробовщик окончательно перестал что-либо понимать, но мне только это и нужно.

— Так, еще раз, — он трясет головой. — Просто скажите, кто из них Тибальт из дома Капулетти?

Я указываю на тело, которое притащила сюда.

— Он звался Тибальтом.

Гробовщик смотрит на украденный труп.

— Эм… Мне сказали, его убил меч. Что случилось с его лицом?

Я закусываю губу и лихорадочно придумываю правдоподобную ложь. Слава богу, на земле лежит черное вороново перо, которое украшало любимый берет Тибальта.

— Птицы, — отвечаю я. — Его изувечили птицы.

Я хватаю перо с земли и размахиваю им перед лицом гробовщика, заставляя его отпрянуть.

— Стая огромных черных птиц с обнаженными когтями и клювами острыми, как хвост Сатаны. О, это было ужасное зрелище, синьор! Они сожрали прекрасное лицо моего любимого кузена, а потом поднялись в небо облаком тьмы и хлопали крыльями, злобно каркали и кричали…

Мне приходится остановиться, чтобы перевести дух, но, чтобы гробовщик не пришел в себя, я падаю ему в руки и захожусь в рыданиях. Он вздрагивает и ловит меня.

— Умоляю, добрый синьор, — продолжаю скулить я, — не дайте родне Тибальта увидеть то, что видела я! Мой брат всегда был красивым и всегда это знал, и он… Он так любил моду! И мы все любили в нем это щегольство, клянусь! Он бы предпочел провести вечность в Чистилище, чем позволил бы похоронить себя в таком виде.

Гробовщик обдумывает мои слова и встает на колени рядом с трупом, чтобы осмотреть изуродованное лицо.

— Я не смогу такое исправить, — бормочет он.

— Нет, но вы можете скрыть это, правда? Простая накладка из шелка должна помочь. Но только убедитесь, чтобы она подходила к савану! Тибальт так любил моду…

Я пронзительно вою, и гробовщик морщится и энергично кивает.

— Да-да, я понял, он любил моду, я всё сделаю! Не плачьте, мы прикроем этот бардак.

Он встает, стряхивая пыль с колен.

— С вашего позволения, госпожа, я забираю этого беднягу, чтобы подготовить его к погребению. А второго господина позже заберет мой ученик. Он прибудет с деревянным гробом и сразу отнесет его на кладбище.

Во мне поднимается паника, а мужчина усмехается и чешет затылок.

— Бывает же, — смотрит он на Меркуцио. — Вроде и родственник герцога, а семья попросила похоронить без всякой пышности. В фамильном склепе, мол, места для него нет…

Меня пробирает дрожь.

— Хотите сказать, Меркуцио похоронят без почестей?

Внезапно я понимаю, что перешла на шепот. Как такое возможно? Его просто кинут в деревянный ящик и бросят в дыру в земле?

— Ну, — пожимает плечами гробовщик. — Зато это будет быстро, без лишних обрядов.

— Нет! — я топаю ногой. — Так не пойдет. Подготовьте свой лучший гроб — с атласной обивкой и отделанный золотом, я такие видела. И немедленно зовите священника!

Он пытается мне возразить, но я мотаю головой.

— Я за всё заплачу сама, присылайте расчет на имя Розалины Капулетти. Ни один ком земли не упадет на Меркуцио, пока всё не будет сделано, как надо. Вы меня поняли?

Он соглашается со мной коротким кивком головы.

— Как прикажете, госпожа. Что угодно за ваши деньги.

Он поднимает безымянный труп с земли и уходит, а я наконец могу отдышаться и спокойно сесть рядом с Меркуцио. Убрать прядь волос с его лба. Печально улыбнуться его красивому лицу в последний раз.

— Пожалуйста, веди себя прилично на небесах, — шепчу я.

Слезы царапают мне горло и туманят взгляд. Давят на ребра изнутри.

— И постарайся не спаивать ангелов! Присматривай за Бенволио, когда сможешь, потому что он будет очень по тебе скучать. Как и я.

Я наклоняюсь ближе, чтобы мягко и медленно поцеловать его в щеку. Воронье перо Тибальта становится тяжелым в моей руке. Усилием воли я заставляю себя засунуть его за пояс юбки… А потом смахиваю слезы и спешу к Джузеппе.

Глава 29. Бенволио

Целительница заботится о Тибальте. Она стремительна и серьезна, и Виола наблюдает за ней, как завороженная. Старая Джузеппа оттягивает сначала одно веко пациента, потом другое, чтобы заглянуть в его невидящие глаза.

По ходу осмотра она говорит будто сама с собой, делая замечания о состоянии Тибальта. Я поражен масштабом ее знаний и широтой сострадания.

— Его тело живет, — в итоге говорит она. — Сердце бьется, кровь горяча…

— Значит, его можно спасти?

Целительница делает паузу и смотрит на Виолу.

— Дитя, пожалуйста, принеси мне из сада стебель фенхеля и четыре одуванчика.

Она выдает девочке небольшую корзинку, и та, довольная, бежит к задней двери, чтобы отправиться расхаживать по саду.

— Фенхель и одуванчик? — уточняю я. — Ингредиенты для какого-то лекарства?

— Ингредиенты для салата, — усмехается Джузеппа. — Ребенку нужен ужин.

— А ему? — я указываю на Тибальта. — Что нужно ему?

Она проводит рукой по его лбу и печально улыбается.

— А ему нужно чудо.

Приходит Розалина и беседует со своей наставницей. Она старается быть сдержанной и серьезной, но я вижу следы от слез на ее щеках. Несомненно, эти слезы предназначались Меркуцио. У меня и самого жжет глаза, но плакать я не буду. Друг поднял бы меня на смех, если бы увидел, что я рыдаю по нему, как девчонка.

— Значит, не клинок Ромео довел Тибальта до такого состояния? — вмешиваюсь я в разговор, чтобы отвлечься от горьких мыслей.

Целительница качает головой, указывая на рану.

— Из-за пореза он потерял кровь, но это не критично. Вы говорили, он упал?

— Да, — подтверждаю я. — Сильно упал.

— Ну, значит, его череп подвергся сильнейшему удару, и мозг повредился.

Я хотел было съязвить, что череп упрямого подонка слишком толст, а мозга внутри него нет, но Розалина любит своего кузена, поэтому я сдерживаюсь.

— Как же он продолжает дышать? — спрашиваю я.

Целительница кидает быстрый взгляд на Розалину, а потом тепло улыбается мне.