Меня прислал Чарли. Близорукая русалка. Пираты из Гонконга. Убийственный кайф

Сорон перевел на меня свой властный взгляд, и я почувствовал, как все вокруг словно затрепетало. В воздухе повисло напряжение, и я забеспокоился, не вздумает ли Сорон – а значит, и все остальные – наброситься на меня.

– Итак, адвокат, ты считаешь, что мы всего лишь играем в какую-то игру? – спросил он уверенным, сдержанным тоном.

– Тот, кто устанавливает правила, может называть это как ему заблагорассудится.

– Ты сам точно такой же игрок. – Ткнув пальцем в мою сторону, Сорон обвел глазами собравшихся. Многие одобрительно закивали. – Вот ты явился сюда – сильный, умный, уверенный в себе. Но все, что тебе известно на самом деле, – так это правила твоей собственной – и весьма ограниченной – игры.

– Ну, это уже казуистика, – холодно возразил я. – Ты актер, но мне доводилось и раньше видеть похожие представления. К тому же меня всегда утомляли любительские спектакли.

– Каждая твоя сентенция – не более чем игра слов, призванная доказать, что я не знаю того, что знаешь ты. Но тебе доступен лишь твой ограниченный мирок, приятель. И он очень узок. К тому же у тебя нет монополии на знания.

– Монополия – это самая грандиозная игра, изобретенная системой тупоголовых, – хихикнул Крот.

– Точно! – тут же поддакнули остальные. Сорон едва заметно улыбнулся и неожиданно перевел глаза на Кальвин, которая начала говорить.

– Я не знаю, откуда у тебя взялись деньги для меня, – произнесла она высокомерно. – Но тебе лучше поскорее убраться отсюда. Они мне не нужны.

Глаза Сорона стали жесткими, но улыбка по-прежнему не сходила с лица – и это сбивало с толку. Однако за этими глазами я почувствовал холодную расчетливость.

– Я бы хотел поговорить с тобой наедине, – как можно терпеливее произнес я. – Я все тебе объясню. И если у тебя возникнут сомнения насчет того, что делать с деньгами, я могу помочь.

– Ты можешь объяснить мне все прямо здесь, мистер Адвокат, – холодно ответила девушка. – Мы все – одно целое, одно племя, один разум. Поэтому все, что ты собирался сказать мне, должны услышать и они.

Я посмотрел на Сорона. Он больше не улыбался и пристально смотрел на Кальвин. Я подумал – быть может, он пытался внушить ей какую-то мысль и, кажется, не очень-то обрадовался ее ответу.

Но Кальвин, видимо, не замечала его взгляда. Она смотрела на меня надменно и презрительно, как могут смотреть только девятнадцатилетние бунтари.

Мне ничего не оставалось, кроме как попытаться поговорить с ней наедине попозже. А сейчас я мог сообщить лишь общее положение дел, а также выяснить, что она намерена делать.

– Деньги завещал тебе брат твоего деда. Ты никогда не встречалась с ним, да и ему было знакомо лишь твое имя. И тем не менее он распорядился поделить свое состояние между самыми молодыми из его дальних родственников. Как он выразился, чтобы “обеспечить им счастливое будущее”. Твоя часть – это где-то около двадцати тысяч долларов – будет находиться под опекой два года, пока тебе не исполнится двадцать один, однако оговорено, что ты можешь ежемесячно получать проценты в виде некоторой суммы денег. Что ты на это скажешь?

– Я уже сказала. – Она посмотрела на меня без малейшей заинтересованности. – Мне не нужны деньги. Я больше не нуждаюсь в обществе, в котором все основано" на деньгах. Я живу здесь совершенно другим, более возвышенным, и порвала все связи с коррумпированной системой, лишенной каких-либо духовных ценностей. Деньги только испортят то, чего я достигла.

Глаза Кальвин были холодными и отрешенными, но я чувствовал, что смог бы заставить ее передумать – только бы мне удалось вырвать ее из компании шизанутых дружков. Меня больше всего беспокоил Сорон, который, руководствуясь собственными соображениями, мог повлиять на решение Кальвин. А этот парень отлично осознавал, как недешево стоит прокормить душу. Итак, первое, что мне предстояло сделать, – это переубедить ее насчет Сорона.

Пока я стоял, раздумывая, как тяжело заставить человека изменить свое мнение и, черт меня подери, браться за труд профессионального переоценщика ценностей, как внезапно все остальные повернулись и уставились на окружающий лес. Именно оттуда выскочил совершенно ополоумевший бородатый хиппи с длинными патлами и вытаращенными глазами, похожий одновременно на снежного дикаря и тронувшегося умом индусского гуру, который истошно орал:

– Копы! Копы! Копы!..

Глава 3

Это всех привело в смятение. Несколько полуобнаженных дикарей рвануло к палаткам, остальные бросились под прикрытие деревьев.

– Бегущий Олень! Крот! – спокойно, но властно и отрывисто окликнул парней Сорон. – Заберите это барахло. Обе упаковки. И все в реку.

– Вот черт! Да чтобы я своими руками… – простонал Бегущий Олень.

– Надо парень, надо, – пробормотал Крот. – Если мы этого не сделаем, то на нас навесят дело о хранении наркотиков.

Нырнув в палатки, они выбрались оттуда с блоками из-под сигарет и потащили их к реке. На берегу они вытряхнули содержимое коробок в воду. Крот громко заулюлюкал и засмеялся. Бегущий Олень мрачно посмотрел на него.

– Да будет тебе! – толкнул его локтем Крот. – Это своего рода жертвоприношение. Так сказать, символический ритуал. Возвращение того, что просвещает дух, великому коловращению жизни, во имя вечного движения вперед…

– Мать твою так, парень! Да ведь мы только что выбросили “травки” не меньше чем на пятьдесят баксов, – простонал Бегущий Олень. – Перестань юродствовать.

Истерически заходясь от смеха, Крот принялся разрывать сигаретные блоки на мелкие кусочки и благоговейно, словно лепестки розы, ронять их в воду.

Сорон отошел на середину поляны и стоял там, всматриваясь в лес и прислушиваясь.

Белая Скво высунула из палатки свою непомерно большую голову и крикнула:

– У нас тут все чисто, Сорон. Пускай приходят! – Потом она выбралась из палатки и встала рядом с Сороном, вызывающе, на индейский манер, скрестив на груди руки.

Выскочившая из другой палатки Бац-Бац тоже подошла к Сорону. Она взяла его за руку, но он даже не повернул головы, продолжая всматриваться в деревья, словно был антенной, принимающей какие-то сигналы. А сигналов хватало: было слышно, как остальные члены племени гикали и выкрикивали:

– Мы здесь, мистер Боров! Эй, свиньи, свинушки.., мы здесь! – Они вопили и скакали, как свора сорвавшихся с цепи недоумков с вытравленными кислотой мозгами… И тут меня словно озарило. Кислота! А эти глаза! По меньшей мере половина из них – а может, и все – сидели на кислоте [2] ! Значит, они дурманили свои тыквы ЛСД!

– Ну и ну! Черт знает что тут устроили! Совсем с ума посходили? – проревел появившийся из леса полицейский сержант.

Он подталкивал хихикающего Крота к центру поляны, где сгрудились остальные хиппи. Половина из них буквально валилась с ног от хохота, и шестерым копам, возглавляемым сержантом, приходилось поддерживать их, чтобы те попросту не попадали на землю.

2

Кислота – здесь: ЛСД, диэтиламид лизергиновой кислоты.