Мэр
Шрифт:
«Адвокат постарался».
Заинтересованный в огласке происходящего, Павлов как-то снова обманул приставов и провел человек семь-восемь, причем самых упрямых и скандальных: из «Коммерсанта», «Ведомостей» и «Правдивой комсомолки».
Судья почувствовал, что краснеет, а Павлов с показной дружественностью подмигнул ему и показал двумя пальцами, как показывают детям «топ-топ», то есть «пошли ножками».
Это было невыносимо.
Василиса Прекрасная
– Прошу всех встать! – спокойно и как-то по-домашнему сказала секретарь Аня. Все поднялись,
«Бред!»
– Присаживайтесь! – распорядился Колтунов, разложил папки и оглядел зал.
Действительно, в первых рядах сидели с блокнотами и диктофонами восемь журналистов. И главное, сидела та милая девица в короткой юбочке. Судья бросил машинальный взгляд чуть ниже, но сегодня она, как назло, надела джинсы.
Дмитрий Владимирович вздохнул и быстро осмотрел присутствующих. За упакованной в джинсы девицей расположились три депутата гордумы от общественности. В самом углу два оперативника в штатском лениво читали газету. Все как обычно.
– Итак. Процесс объявляется продолженным, – произнес Колтунов. – На чем мы остановились в прошлый раз?
– Ваша честь, вы не дали нам высказаться по ходатайствам защиты, – укоризненным тоном напомнил прокурор Джунгаров, но тут поднял руку Павлов.
Судья на мгновение задумался и кивнул: «Пусть выскажется… ничего нового он не скажет».
– Говорите, Артемий Андреевич.
– Простите, Рашид Абдуллаевич, что прерываю, – извинился адвокат и повернулся к судье: – Чтобы сэкономить время, прошу разрешения дополнить свое ходатайство.
Колтунов поморщился. Дополнений он как-то не любил, а Павлов тем временем наступал:
– Ваша честь, все равно пока никто не высказался…
– Вы можете снять предыдущее ходатайство и заявить новое.
Колтунов хотел схитрить и хоть чуть-чуть подставить Павлова.
– Зачем? – наивно возразил адвокат. – Нет смысла снимать ходатайство, уже оглашенное. А добавить – в самый раз!
– Ну, тогда добавляйте!
Колтунов сцепил руки, пытаясь унять дрожь. Он знал, что еще совсем немного, и начнется такое светопреставление, что этому адвокатишке небо покажется с овчинку. Пусть себе доживает последние минутки.
«Дыши, дыши перед смертью… профессиональной!»
– Уважаемый суд, коллеги! – не зная, что его ждет, произнес адвокат. – В процессе по делу мэра Лущенко мы подошли к критической черте. После нее нет возврата.
Судья расцепил руки и быстро записал мгновенно родившийся стишок:
Адвокат, в который раз,Оглашает заявление.Он сейчас получит в глаз –Потеряет зрение!– Я прошу рассмотреть внимательно ходатайство защиты. Количество нарушений, допущенных на предварительном следствии и в процессе рассмотрения дела в суде, превысило все допустимые значения! – Павлов демонстративно повернулся к сидящему за решеткой Лущенко: – Не зря Игорь Петрович перечислял ошибки, найденные в обвинительном заключении. Отрицать их значение невозможно. Но с согласия прокуратуры в суде были допрошены в качестве представителей потерпевших люди, ранее признанные свидетелями по делу!
Джунгаров опустил
глаза и уставился на свои пальцы. Они сжимались и разжимались, так, словно прокурор представлял меж этими пальцами кадык адвоката.– Возникает вопрос: могут ли свидетели выступать на стороне обвинения? – повернулся к журналистам Павлов. – Ответ однозначный! Нет! Это прямо запрещено законом.
«Как же он меня достал!» – вздохнул судья. Он уже чувствовал, что Павлов на этом не остановится.
– Но и в суде немногим лучше! – оправдал его опасения адвокат. – В каждом заседании мы натыкаемся на ошибки, нарушения, недочеты, допущенные следствием. Суд не помощник следователя и не вышестоящий орган обвинения.
«Если бы…» – раздраженно подумал Колтунов.
– Суд – высшая инстанция проверки качества как обвинения, так и защиты! Он не должен поправлять следствие. Он должен принимать решительные меры к восстановлению закона и справедливости. – Павлов уперся взглядом в Колтунова: – Именно поэтому защита ходатайствует о прекращении процесса и направлении дела обратно, в прокуратуру. Для устранения препятствий, которые мешают рассмотрению дела!
«Ага! Щ-щас!» – подумал Колтунов.
– Все аргументы уже неоднократно озвучивались в заявлениях, возражениях, жалобах, ходатайствах защиты во время процесса. Они подробно изложены в этом ходатайстве на восьмидесяти шести листах. Прошу их внимательно выслушать еще раз.
Судья едва не застонал. Он был профессионально терпеливым человеком. Но заслушать восемьдесят шесть страниц сплошных претензий было не самой приятной обязанностью.
Два зайца
Павлов открыл толстую папку. Достал скрепленную металлическим зажимом пачку листов и протянул оторопевшему прокурору. Вторую передал Колтунову. Третью – назад, Лущенко. И лишь последнюю взял сам и начал размеренно читать – от корки до корки.
Он знал, что делает. На чтение написанного за ночь фолианта должно было уйти как минимум несколько часов. И понятно, что, когда настало время перерыва на обед, уже привыкшие к судейской пунктуальности участники процесса заволновались и начали все чаще и все выразительнее поглядывать то на часы, то на Колтунова. И снова – на часы, и снова – на Колтунова.
Вот только судья ничего уже поделать не мог, и Артем читал и читал, делал лирические отступления, перемежал речь ссылками на статьи, кодексы и законы, постановления, пленумы и определения различных судов. От Верховного до Европейского. И лишь отняв добрых четверть часа обеденного времени, он приблизился к концу своей речи:
– …Защита просит вас возвратить дело в прокуратуру, одновременно приняв решение об изменении Игорю Петровичу Лущенко меры пресечения на не связанную с лишением свободы.
Зал с облегчением выдохнул.
– Предлагаем залог в любом разумном размере, личное поручительство двенадцати депутатов Госдумы и митрополита Гермогена. – Павлов выложил перед Колтуновым подлинники поручительств: – Поручительства оформлены в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом и прикладываются к данному ходатайству.
Судья напряженно кивнул и взял бумаги. Посмотрел на обвинителей…
– Вам нужно время для подготовки ответа?
Джунгаров поднялся:
– Нет, ваша честь. Мы и так задержались с перерывом на обед.