Мера любви
Шрифт:
— Увидеть дядюшку любой ценой, клянусь памятью нашей матушки. Я не уйду отсюда, не проникнув в дом!
В лавке было темно, и сначала Катрин ничего не могла разглядеть. Она узнала знакомый запах нового сукна и горячего воска. Когда глаза привыкли к темноте, Катрин увидела на прежнем месте настенные шкафы на железных петлях, в которых хранились самые дорогие ткани.
Из глубины лавки, где Катрин провела столько времени над огромными книгами в пергаментном переплете, сверяя дядюшкины счета, раздался слащавый голос:
— Что я могу предложить госпоже? Я полностью в вашем распоряжении и смею утверждать,
Голос принадлежал хозяйке, стоявшей за прилавком, на котором были разложены образцы тканей. Это была смуглая, с зеленоватыми глазами женщина среднего роста, примерно того же возраста, что и Катрин. Ее черные густые волосы выбились из-под чепца тонкого полотна, отделанного кружевами. Она была хорошо сложена. Пышная грудь бесстыдно натягивала прелестный серовато-зеленый бархат ее платья, на котором призывно позвякивали золотые цепочки. Платье было прикрыто фартуком из той же ткани, что и чепец. Если эта женщина была любовницей дяди, она, несомненно, стоила ему больших денег. Справедливости ради следовало признать, что она была довольно красива и потому способна свести старика с ума.
В то же время Катрин охватило странное чувство: ей показалось, что она уже где-то видела эту женщину. Но при каких обстоятельствах?
Она холодно прервала поток красноречия хозяйки.
— Вы Амандина Ля Верн?
Брови той поползли вверх, а угодническая улыбка исчезла с лица.
— Да… я, это я, но я не…
— Я графиня де Монсальви и приехала повидать дядюшку Матье! — спокойно сказала Катрин. — Проводите меня к нему!
Амандина смотрела на нее, не произнося ни слова. Катрин повернулась к Лоиз и добавила:
— Преподобная мать Агнесса, которую вы только что выгнали за дверь, — моя сестра. Я хочу, чтобы вы поняли, — вам не удастся так же легко отделаться и от меня!
Амандина разглядывала незваную гостью, которая была так хороша в простом костюме из добротной вишневой ткани.
Как и все в Бургундии, она знала легендарную историю любви этой женщины и герцога. Несмотря на душещипательные рассказы этого старого осла Матье Готрэна, уже прошло немало времени, и вся эта история уже казалась вымыслом. Но вот неожиданно Катрин де Монсальви снова появилась. Она была так же красива, и из-под приспущенной вуали на Амандину пристально смотрели большие фиалковые глаза.
— Матье? Его здесь нет, — ответила она без тени замешательства. Ей, видимо, потребовалась помощь, и она позвала брата:
— Филиберт, иди сюда на минутку!
— Сейчас, сейчас.
Мужчина, который выгнал Лоиз, появился в дверном проеме, полностью закрыв просвет.
С трудом можно было отыскать сходство между братом и сестрой. Он был моложе, а вместо миловидности Амандины у брата на лице проступало выражение первобытной свирепости. Ему отводилась в доме роль сторожевой собаки, следящей за исполнением прихотей хозяйки, и, в частности, устранение любопытных.
— Что случилось, Амандина? Я тебе еще нужен? — прогудел он, прочищая зубы гусиным пером.
— Они хотят видеть отца Матье, — ответила она, кивая в сторону четверых посетителей.
— Еще? Это что, эпидемия? — Вдруг он заметил Лоиз и взорвался:
— А вы что сюда явились?
Я ведь запретил вам переступать порог этого дома.— Довольно, — сухо прервала его Катрин. — Мы немедленно хотим видеть нашего дядюшку.
— Не стоит нас задерживать, — заметил Готье, поигрывая шпагой. Он еле сдерживался, чтобы не броситься на грубияна.
Филиберт открыл рот, чтобы узнать, что это за дама перед ним, но Амандина, приподнявшись на цыпочках, прошептала ему что-то на ухо, и его нахмуренное лицо внезапно озарила улыбка.
— О! госпожа… о! Какая гостья! И ты заставляешь графиню стоять, Амандина? Кресло ей скорее!
— Речь не об этом! Я пришла не для того, чтобы беседовать с вами. Я немедленно хочу видеть своего дядюшку!
— Мы прекрасно понимаем, госпожа. Для нас было бы величайшей радостью проводить вас к нему. Но его здесь нет!
— Нет? Так где же он?
Вероятно, в своем доме в Марсаннэ. Приближается время сбора винограда, и вы знаете, что отец Матье…
Я попросила бы называть его господин Готрэн, — воскликнула Лоиз, шокированная манерами парня.
Хорошо, господин Готрэн, если вам так больше нравится, он наш лучший друг…
Катрин отметила про себя, что Филиберт назвал дядю Матье другом, и она зря опасалась, что прелестная Амандина женила его на себе. К счастью, этого не произошло…
Вам надо ехать в Марсаннэ, — продолжал Филиберт.
Вдруг чей-то голос произнес:
Это ни к чему, его нет в Марсаннэ. Вот уже целых три месяца он туда не показывался!
То был маленький худенький мужчина с жиденькой бородкой, в котором Катрин сразу узнала портного, старого друга и соседа своего дяди. У него тоже были виноградники на побережье. Она, улыбаясь, подошла к нему.
Мэтр Дюрье! Я так рада вас видеть. Как вы поживаете?
Грустное лицо портного внезапно озарилось.
Матерь Божья! Да это же Катрин! Малышка Катрин! Как ты повзрослела! Но все такая же прелестница. Дай я тебя обниму!
Он бросился было к ней, но вдруг остановился, покраснел и опустил голову.
— О! Простите меня, благородная госпожа, я так рад вас видеть… так неожиданно… я забыл…
Ничего страшного. Зато я не забыла. Обнимите меня, мэтр Дюрье, и не называйте госпожой. Для вас я навсегда останусь Катрин. Не будем менять наших привычек.
Улыбающийся Готье и смущенный Беранже наблюдали, как эти люди запросто обходились с их госпожой. Портной и графиня крепко обнялись.
— Ты не можешь себе представить, — сказал он, — как я счастлив, что ты наконец решила приехать сюда и посмотреть, что здесь творится. Когда мне сказали, что приехала Лоиз, я пришел на подмогу, но вот и ты здесь! Слишком великая радость! Может, мы наконец узнаем, что произошло с несчастным Матье!
— Что вы хотите этим сказать? — вмешалась аббатиса. — Как давно вы его видели?
— Очень давно. Мы прекратили встречаться с тех пор, как эта женщина выгнала вашу мать и Матье открыл для нее лавку. Мы повздорили из-за этого. Я попытался раскрыть ему глаза, призвать к здравому смыслу. Но он ничего не желал слышать. Амандина его околдовала, — проворчал он, указывая на ту трясущейся от гнева рукой.
Амандина дрожала, казалось, она вот-вот прыгнет на него. Теперь все принадлежало ей. Старые друзья были не в счет.