Мера отчаяния

— Слушаюсь, комиссар!

Он махнул ей рукой и стал подниматься по лестнице.

Брунетти сразу же связался с Риццарди: патологоанатом находился у себя в кабинете, в больнице.

— Ты уже провел вскрытие? — спросил комиссар, представившись собеседнику.

— Нет, оно начнется через час. У меня тут сначала самоубийство. Девушка, всего шестнадцать лет. Ее бросил приятель, и она выпила все снотворное матери.

Брунетти вспомнил, что Риццарди поздно женился, и у него есть дети-подростки. Две дочери.

— Бедняжка, — расстроился он.

— Да-а… — Риццарди выдержал паузу, потом продолжил: — Думаю, сомнений быть не может. Убийца воспользовался тонким проводом, возможно, в пластиковой обмотке.

— Например, электрическим?

— Да, вероятнее всего. Мне надо взглянуть поближе, и я тебе точно скажу. Может, речь идет о двойном проводе, каким подключают стереоколонки. На шее остался слабый, но различимый второй отпечаток, параллельно с первым. Впрочем, есть также вероятность, что убийца просто на минуту ослабил петлю, чтобы потом сжать поплотнее. Мне нужно посмотреть под микроскопом, тогда я буду знать наверняка.

— Как думаешь, мужчина или женщина? — спросил Брунетти.

— Я бы сказал, оба варианта возможны. Это под силу и мужчине, и женщине. Если с удавкой в руках заходишь сзади, у жертвы нет шанса выжить, сила тут не играет роли. Но душат обычно мужчины. Видимо, женщинам кажется, что они недостаточно сильны для этого.

— И на том спасибо, — сказал Брунетти.

— Мне сдается, под ногтями левой руки что-то есть.

— Что?

— Кожа, если нам повезет. Или ткань с одежды убийцы. Нужно взглянуть поближе — тогда скажу.

— Этого будет достаточно, чтобы опознать убийцу?

— Если ты его найдешь, то да.

Брунетти переварил информацию и задал следующий вопрос:

— А время смерти?

— Мне нужно сначала заглянуть внутрь. Но жена видела его, выходя из дома в семь тридцать, а вернувшись в начале одиннадцатого, обнаружила труп. Так что особых сомнений тут быть не может, и вряд ли я смогу обнаружить нечто, позволяющее установить время смерти более точно. — Тут Риццарди на мгновение прикрыл телефонную трубку рукой и заговорил с кем-то, находившимся с ним вместе в комнате. — Мне нужно идти. Они уже положили ее на стол. Я пришлю тебе результаты завтра.

Брунетти даже не успел поблагодарить его: Риццарди повесил трубку.

Комиссару не терпелось поговорить с синьорой Митри, но он заставил себя остаться в кабинете и дождаться, пока синьорина Элеттра принесет ему сведения о Митри и Дзамбино, это произошло минут через пять.

Она вошла, постучав, и молча положила на стол две папки.

— Какая часть этих материалов общеизвестна? — спросил Брунетти, глядя на папки.

— Многое взято из газет. Однако кое-что получено из банков и юридических документов различных компаний.

Брунетти не смог сдержаться:

— Как вам удается добывать такие сведения?

В его голосе звучало лишь любопытство, но не похвала, поэтому она не улыбнулась:

— У меня есть друзья в городской администрации и среди служащих банков. Иногда я прошу их разведать для меня кое-что.

— А что вы сообщаете им взамен? — поинтересовался Брунетти: этот вопрос мучил его годами.

— Большая часть нашей внутренней информации, комиссар, вскоре становится достоянием гласности, хотя до широкой общественности доходит не всегда.

— Это не ответ, синьорина.

— Я никогда не выдавала секретную полицейскую информацию людям, не имеющим права ее знать. Вы ведь именно об этом спрашиваете?

— Не имеющим права? Законного или морального? — ответил он вопросом на вопрос.

Она долго изучала его лицо, затем ответила:

— Законного.

Брунетти знал, что единственной достойной платой за информацию может быть только другая информация, поэтому продолжил настаивать:

— Так чем же вы все-таки расплачиваетесь за услуги?

Она ненадолго задумалась:

— Я также даю своим друзьям советы касательно эффективных методов получения сведений.

— И что это значит на самом деле?

— Я учу их вынюхивать, выискивать и объясняю, где именно нужно искать. И поверьте, комиссар, я никогда не предоставляла секретных данных ни моим друзьям, ни другим людям, с которыми обмениваюсь информацией.

Он кивнул, подавив в себе желание спросить: а не учила ли она кого-нибудь, как добывают информацию в полиции? Вместо этого он постучал пальцами по папкам:

— Еще что-нибудь будет?

— Вероятно, длинный список клиентов Дзамбино, а вот о Митри, думаю, больше ничего интересного не найдется.

Брунетти про себя возразил, что наверняка найдется: ведь была же причина, по которой кто-то обмотал провод вокруг шеи ныне покойного и затягивал до тех пор, пока тот не задохнулся.

— Я посмотрю, — сказал он.

— Там вроде бы все ясно, но если появятся вопросы, обращайтесь.

— Кому-либо еще известно, что вы предоставили мне эту информацию?

— Нет, конечно, — уверила она и вышла из кабинета.

Вначале он решил обратиться к папке потоньше: Дзамбино. Адвокат был родом из Модены, учился в палаццо Фоскари — величественном здании на Большом канале, где располагается несколько факультетов Венецианского университета, и начал свою практику в Венеции около двадцати лет назад. Его специальностью было корпоративное право, он сумел заслужить в городе отличную репутацию. Синьорина Элеттра вложила в папку список некоторых его клиентов; имена многих Брунетти хорошо знал. Но официантов и продавцов в списке оказалось примерно столько же, сколько докторов и банкиров. Несмотря на то что Дзамбино брался и за уголовные дела, основным источником его доходов служило корпоративное право, как уже сообщал комиссару Вьянелло. Адвокат вот уже двадцать пять лет женат на преподавательнице, у них четверо детей, никто из них никогда не имел неприятностей с полицией. Брунетти заметил, что самого Дзамбино трудно назвать богатым человеком, во всяком случае, если он и обладал каким-либо состоянием, то оно находилось за пределами Италии.

Злополучное туристическое агентство на кампо Манин являлось собственностью Митри на протяжении последних шести лет, хотя, по иронии судьбы, ныне делами агентства он не занимался. Все практические вопросы решал менеджер, взявший у него в аренду лицензию. Судя по всему, именно он принял решение организовывать туры, послужившие причиной поступка Паолы и, вероятно, приведшие к убийству Митри. Брунетти выписал имя менеджера и стал читать дальше.

Жена Митри, тоже венецианка, была на два года моложе мужа. Несмотря на то что у них был лишь один ребенок, она никогда не работала; Брунетти также не помнил, чтоб ее имя фигурировало среди имен участников городских благотворительных организаций. Из родственников у Митри остались брат, сестра и двоюродный брат. Брат, тоже химик, жил недалеко от Падуи, сестра — в Вероне, а двоюродный брат — в Аргентине.