Мэри Пикфорд
Шрифт:
Чувствуя себя спокойно под защитой треста, «Байограф» отправилась в Калифорнию из творческих побуждений. Гриффит отобрал около тридцати актеров, в том числе и Мура, но когда тот запросил надбавку в десять долларов, исключил его из списка. Даже Шарлотте, которая требовала надбавки для Мэри, пришлось отступить, когда Гриффит пояснил ей, что в таком случае и актриса Гертруда Робинсон потребует повышения зарплаты. Джек, который пришел на вокзал попрощаться с отъезжающими, стал ныть и упрашивать, чтобы его взяли в Калифорнию. «Не глупи, Джонни! — сказала ему Мэри. — У тебя ведь нет багажа!» «О, возьмите с собой бедного мальчика!» — воскликнула Шарлотта. «Поезд уже отправлялся, — вспоминает Пикфорд, — когда мама, несмотря на мои протесты, схватила брата на руки и с криком «Присматривай за сестрой, Джонни!» поставила его на ступеньки тронувшегося с места вагона». Возможно, Шарлотта спланировала этот эпизод заранее. Ни
Экспресс «Черный бриллиант» отправился из Джерси-сити. В Чикаго актеры пересели на поезд, идущий в Калифорнию. В течение четырех дней они пели, играли в карты и кости и танцевали. Мэри и Дороти полдороги просидели, глядя в окно и постоянно восклицая: «О-о-о!» и «А-а-а!».
Гриффит гастролировал по Западному побережью, когда играл в театре. Теперь эти места вновь очаровали его. В фильмах этого периода показаны вдохновенно снятые волнообразные пальмы. Жизнь здесь протекала лениво и безмятежно, совсем не так, как в Нью-Йорке. Лос-Анджелес тогда бурно развивался, но еще сохранял в себе природное изобилие. «Трава там такая крепкая, — вспоминала Агнес Де Милль (дочь Уильяма, племянница Сесиля, прибывшая в Калифорнию в 1914 году), — такая живая, что это волнует кровь. А в траве растут люпин и мак — все это так превосходно, цветы цветут даже в канавах». Сам воздух, пропитанный ароматами океана, запахами эвкалиптов и цитрусовых, казался наполненным чувственностью.
«В Лос-Анджелесе, — вспоминала Де Милль, — городские улицы переходят в совершенно дикие холмы. По ночам к нашему дому приходили койоты и дикие олени».
Грязная дорога, торжественно названная Бульваром заходящего солнца, соединяла Лос-Анджелес с Голливудом, пригородным ранчо, на котором его владелица, миссис Уилкокс, собирала скромный урожай. В городке в изобилии росли лимоны и апельсины, на многочисленных огородах выращивались овощи. «Кажется, там даже не было городов, — вспоминает Пикфорд. — Повсюду одни сады, огороды и цветы у дорог». Здесь хорошо дышалось, и царила тишина. Местные законы запрещали гнать по улицам более двухсот лошадей, коров или мулов, или более двух тысяч овец, коз и свиней. И кому могло прийти в голову, что в этих местах начнут снимать кино? Актеры и съемочные группы прибывали туда ежедневно. Трещали камеры, шли съемки. По вечерам все возвращались в Лос-Анджелес. В своем автомобиле Гриффит отвозил в город актеров, которые числились у него в любимчиках. Пикфорд, которая сама называла себя «отверженной», возвращалась на трамвае.
Мэри очень бережно относилась к деньгам и не транжирила их. Лишь немногие артисты позволяли себе роскошь жить в отеле «Александрия», который еще только приобретал известность как отель для киношников. Большинство же актеров, ведущих беспутный образ жизни и страдающих хроническим безденежьем, снимали весьма скромные номера.
Съемки проводились в руинах старого монастыря Сан Хуан Капистрано и на богатых нефтью полях в Эдендейле. Мэри упорно трудилась. В фильме «Неверный след» (1910) она ездила на осле, а во время работы над другой картиной едва не села на змею при жаре в 120 градусов по Фаренгейту. Летом в графстве Вентура снимался фильм «Рамона» (1910). События развиваются на фоне роскошных пейзажей. Мэри появляется в горах на головокружительной высоте, держа на руках маленькую девочку. Она великолепно играет эту роль, используя театральный стиль. Возможно, это заимствование ей подсказали особенности самих съемок. «Мне приходилось заботиться о ребенке весь день, — говорила впоследствии Мэри. — Нужно было держать девочку в тени, давать ей молоко из бутылки, заниматься ролью и в то же время выступать в качестве няньки. Разумеется, — поспешно добавляла она, — мне все это очень нравилось».
В свободное время Мэри писала сценарии, так как Гриффит, который часто испытывал недостаток в сюжетах, просил актеров давать ему какие-нибудь истории. Продав Гриффиту в 1909 году три сценария, Пикфорд предложила ему еще три. Гриффит взял только один за пятнадцать долларов; не падая духом, Мэри отправилась в лос-анджелесскую студию «Эссени» и продала там два сценария за сорок долларов. Никогда не тратя попусту ни время, ни деньги, Мэри не скупилась на благоразумные советы тем актерам, которых считала мотами. Однажды Дороти Бернар купила шляпку с пером, что было, по мнению Пикфорд, преступной расточительностью. В течение получаса «милое американо-ирландское дитя», уткнув руки в бока, читало изумленной Дороти лекцию.
В апреле, когда актеры «Байограф» отправились назад на восток, Пикфорд везла с собой тысячу двести заработанных долларов, что было исключительной суммой за четыре месяца работы. При этом Джек зарабатывал всего пять долларов в день, а жилье стоило им десять долларов в неделю.
В Нью-Йорке Мэри поменяла деньги на пятидесятидолларовые банкноты и, дождавшись возвращения Шарлотты и Лотти с гастролей, с триумфом передала матери наличные в новеньком кошельке.«Это бутафорские деньги», — безапелляционно заявила Шарлотта, никогда прежде не видавшая пятидесятидолларовых купюр. Когда ее заверили, что деньги настоящие, она в волнении пересчитала их. «Так, — с гордостью замечала Мэри, — было положено начало благосостоянию семьи Пикфорд». Эта тысяча двести долларов открывала перед ней горизонты новых амбиций.
В конце апреля актерская группа студии «Байограф» снова уехала в Калифорнию. Флоренс Лоуренс стала ведущей актрисой компании «Индепендент Моушн Пикчерс Компани»; ее индивидуальность открыл и начал использовать продюсер Карл Лемль.
Лемль, которого сотрудники называли «дядя Карл», вел дела смело и рискованно. То, что его компания «Индепендент» имела «независимый» статус, подчеркивало ее антитрестовую позицию. Сделав ставку на Флоренс Лоуренс, Лемль нарушил неофициальный пакт, существовавший между продюсерами. Он знал, что система кинозвезд приведет к тому, что ведущим исполнителям будут платить больше, чем другим актерам. В то же время он понимал, что имеет дело с золотой жилой. Кроме того, анонимность артистов начинала раздражать поклонников. «Как бы вы себя почувствовали, — писал обозреватель журнала «Мувинг Пикчер Уорлд», — если бы при входе в театр глупый швейцар позабыл снабдить вас программкой?» Он намекал на то, что студия «Байограф» является этим самым глупым швейцаром.
12 марта 1910 года независимая компания «ИМП» заявила: «Мы опровергаем ложь!» «ИМП» негодовала из-за того, что «Мувинг Пикчер Уорлд» распространил в газетах Сент-Луиса историю о том, что Лоуренс погибла под колесами трамвая. «Мисс Лоуренс, — возражала «ИМП», — абсолютно здорова и продолжает сниматься в фильмах компании, а зрители в скором времени ознакомятся с одной из лучших ее работ. Кроме того, уже поступили в прокат наши новые ленты «Сорванная трава» и «Сейф, запертый временем». В следующей статье упоминалось, что вскоре Лоуренс приедет в Сент-Луис. Незачем и говорить, что сама история о гибели актрисы и ее опровержение являлись плодом творчества «ИМП».
Трюк удался: поклонники не только узнали имя актрисы, но и несказанно обрадовались тому, что она жива. Они отрывали пуговицы на ее пальто и пытались сорвать шляпку с головы. Реклама сделала свое дело, и Лоуренс стала первой киноактрисой, которая дала интервью, напечатанное 20 марта в газете «Сент-Луис Постмен».
Между тем, проработав в кино всего год, Пикфорд приобретала все большую популярность в никельодеонах. Ее называли «девушка с локонами» или «златовласка». После ухода Лоуренс в «ИМП» титул «девушка студии «Байограф» перешел к Мэри. Она со смешанными чувствами отнеслась к этому почетному званию. В конце концов, все еще играя в театре Беласко, она по-прежнему считала кино сомнительным удовольствием. Как-то они с Джеком ехали в метро, и он прошептал: «Если ты не дашь мне десять центов, я расскажу всем в вагоне, что ты «девушка студии «Байограф». Мэри, не раздумывая, заплатила ему. Позднее она пыталась получить от Гриффита надбавку к жалованью, сославшись на то, что ее мучает чувство стыда.
«Вы что, играете на этой неделе лучше, чем играли на прошлой?» — сухо осведомился Гриффит.
«Нет, сэр, но два человека в метро узнали меня сегодня. И если уж мне приходится испытывать чувство стыда в публичном месте, вы должны платить мне больше денег».
Гриффит рассмеялся.
«Я даю вам пять минут, Пикфорд, для того, чтобы вы придумали повод получше. Я бы отдал все свое жалованье, если бы хоть один человек узнал меня в метро».
Возможно, Гриффит догадывался, что в глубине души Мэри нравилось, что ее узнают.
Еще до окончания года Флоренс Лоуренс покинула труппу «ИМП» и стала ведущей актрисой компании «Любин»; здесь она играла в паре с Артуром Джонсоном, который присоединился к растущему числу перебежчиков от Гриффита. Ничуть не обескураженный этим, Карл Лемль предложил Пикфорд перейти к нему. Мэри, несомненно, сообщила о его условиях Шарлотте: сто семьдесят пять долларов в неделю (на «Байограф» она получала сто долларов в неделю), съемки Шарлотты, Лотти и Джека в эпизодических ролях и мощная реклама, достойная кинозвезды. Но больше всего Мэри привлекало то, что «ИМП» предлагала сделать Оуэна ее постоянным партнером на экране. Мур все еще переживал из-за того, что Гриффит не взял его на запад и оставил без работы в Нью-Йорке. Озлобившись, Оуэн больше не хотел работать на «Байограф». Поэтому он подписал контракт с Лемлем и к тому моменту, когда «ИМП» обратилась с предложением к Пикфорд, уже несколько месяцев работал в компании. Скорее всего, Мэри не сообщила об этом наиболее значимом обстоятельстве Шарлотте.