Мэри Поппинс открывает дверь
Шрифт:
— Кто это с Голубым Утёнком? — спросила Джейн.
— Не узнала? — засмеялся Робинзон Крузо. — Это же Гусь-простак! Слышишь его песенку?
Гусь широким крылом прижимал к груди Голубого Утёнка, и они, приплясывая, напевали:
Шлёпал, шлёпал Гусь-простак По ступенькам На чердак! Делай эдак, Делай так!— А вон там ваша Пинни с Золушкой! — кивнул Робинзон Крузо.
Джейн быстро оглянулась.
На просторной лужайке было уже тесно от танцующих пар. Здесь собрались чуть ли не все сказочные героц
— Джейн, ты счастлива? — крикнул Майкл, галопом проносясь мимо неё.
— Да, очень! — откликнулась Джейн, уверенная, что ещё никогда ей не было так хорошо, как этой ночью.
А музыка играла всё громче, всё быстрее и уже гремела с неистовой и дикой силой, заглушая голоса, топот ног, трубный зов слона Альфреда и восторженный рёв Льва и Единорога. Безудержная мелодия реяла над деревьями, таяла в тёмном небе и, долетая до звёзд, возвращалась на землю продолжительным эхом. Мэри Поппинс, надменно оглядывая танцующих и едва касаясь клавишей, наигрывала на гармонике. Флейта Золотого Поросёнка не умолкала ни на секунду. Кот, раскачиваясь и насвистывая в такт, с превеликим рвением водил смычком по струнам скрипки. Хор из Сорока Семи Сорок трещал так, что у всех закладывало уши.
В этом громком шуме веселья почти потонул долгий, гудящий звон.
— Что это? — спросила Джейн, стараясь перекричать неутихающий гомон. /
— Бьют часы, — сказал Робинзон Крузо. — Это уже Шестой Удар.
Они на мгновение остановились, прислушиваясь к отдалённому звону. Биг-Бен считал Время.
Бом! СЕМЬ!
А музыка гремела, не умолкая.
Бум! ВОСЕМЬ!
А танец становился всё быстрее и быстрее.
Бам! ДЕВЯТЬ!
Теперь, казалось, и деревья пустились в пляс, помахивая длинными ветвями.
Бом-бам! ДЕСЯТЬ!
Всё смешалось. Лев и Единорог. Волк и Ягнёнок. Друг и Враг. Тьма и Свет!
Бам-бум! ОДИННАДЦАТЬ!
Ещё мгновение! Время, крылатое время, не улетай! Как короток промежуток между Старым и Новым годом! И всё-таки мы будем жить долго и счастливо!
Бам-бов-бум!
ДВЕНАДЦАТЬ!
Последний удар часов прозвучал в тишине. Голоса смолкли. Словно в густом тумане, тенями пронеслись мимо детей сказочные гости ночного празднества. Джек и Великан. Панч и Джуди. Шалтай-Болтай и Три Слепых Мышонка. Лев и Единорог. Златовласка и Красная Шапочка. Золушка и Ведьмы. Робинзон и Пятница. Они скользили по траве, струились по воздуху и, казалось, таяли в лунном свете.
Джейн и Майкл остались одни. Они стояли, взявшись за руки и растерянно оглядываясь.
Стихла сказочная музыка, потерялась в отчётливом звоне колоколов. Эти звоны-перезвоны неслись к ним с каждой городской башни. Гудел Биг-Бен. Откликался собор Святого Павла. Им вторили колокола церкви Святой Бригитты. Отвечал всем Вестминстер…
Но все эти густые и звучные голоса перекрывал радостный, ясный и настойчивый звон домашних часов.
Тон-тон-тон! — дружелюбно позванивали часы. Тин-тин-тин! — настойчиво звали они, переплетаясь с чьим-то таким знакомым голосом.
— Кто хочет сдобных булочек? — громко и требовательно спросил голос.
Джейн и Майкл одновременно открыли глаза и недоумённо
огляделись вокруг. Они лежали в своих кроватях под стёгаными пуховыми одеялами, а рядом с ними в своих кроватках пыхтели во сне Джон и Барбара. В камине весело пылал огонь. Сквозь окно в детскую струился утренний свет. А за окном откуда-то издалека доносился серебристый звон колокольчика.— Ещё раз спрашиваю: кто хочет сдобных булочек? Никто меня не слышит? А разносчик булочек уже идёт по переулку!
Ошибиться было нельзя. Это голос Мэри Поппинс! И звучит он на последней нотке терпения.
— Я хочу! — поспешно откликнулся Майкл.
— Я хочу! — подхватила Джейн.
— А почему я должна повторять это дважды? — фыркнула Мэри Поппинс.
Она подошла к окну и помахала рукой разносчику булочек.
Внизу привычно заскрипела калитка. Разносчик быстро пробежал по дорожке к дому и постучал в дверь. Он прекрасно знал, что в Доме Номер Семнадцать любят свежие булочки на завтрак.
Мэри Поппинс присела у камина и подбросила в огонь поленьев.
Майкл мгновение сонно наблюдал за ней, потом помотал головой, протёр глаза и окончательно проснулся.
— Отдайте моего Поросёнка! — потребовал он. — Хочу моего Поросёнка! Где он, Мэри Поппинс?
— А я хочу Альфреда! — тут же подхватила Джейн. — И где Голубой Утёнок и Пинни?
— На буфете. Где же им ещё быть? — пожала плечами Мэри Поппинс.
Дети одновременно повернули головы к буфету. Все четыре игрушки стояли в ряд, как их и поставила вчера Мэри Поппинс. Перед ними лежали книжки: «Робинзон Крузо», «Зелёная волшебная книга» и «Стихи Матушки Гусыни». Но книги не были раскрыты! Они лежали на полке аккуратной стопкой, одна на другой. Дети молча уставились на игрушки.
— Когда же они вернулись? — удивлённо спросил Майкл.
— И где флейта Поросёнка? — воскликнула Джейн. — А ваша гармоника, Мэри Поппинс?
Теперь удивлённые глаза сделала Мэри Поппинс.
— Моя… что? — грозно переспросила она.
— Гармоника. Вы так здорово играли на ней вчера ночью в парке!
Мэри Поппинс отошла от камина и приблизилась к Джейн, не сводя с неё гневного взгляда.
— Повтори, пожалуйста, что ты сейчас сказала! — тихим, наводящим дрожь голосом проговорила она. — Правильно ли я тебя поняла, Джейн Бэнкс? Ты утверждаешь, будто я по ночам брожу по парку, наигрывая на каких-то музыкальных инструментах?
— Да! Вы были там! — храбро настаивал Майкл. — Мы все там были. Вы, игрушки, Джейн и я! И танцевали с героями волшебных сказок в Прорехе!
Мэри Поппинс глядела на него не просто грозно или гневно.
Взгляд её был устрашающим!
— Волшебные сказки в Прорехе? Хм! Это у тебя в голове прореха! А если услышу ещё хоть слово, ты у меня попляшешь в ванной за закрытой дверью!
Она сердито фыркнула и выскочила из детской.
Майкл помолчал минуту, пытаясь вспомнить всё, что с ними случилось этой ночью.
— Забавно, — заговорил он. — Мне казалось, что всё было на самом деле. Но, наверное, это всего лишь сон.
Джейн удручённо покачала головой. Но вдруг она соскочила с кровати, приставила стул к буфету, вскарабкалась на него, сгребла в охапку зверей и метнулась к Майклу.
— Потрогай их лапы! — возбуждённо зашептала Джейн.
Майкл провёл ладонью по копытцам поросёнка, пощупал серые фланелевые ноги Альфреда, тронул перепончатые лапы утёнка и ручки Пинни.