Мэри Поппинс в парке

Звук шагов заставил его обернуться. В Детскую вошла Мэри Поппинс, на ходу застегивая передник. Сегодня все в ней — и резкие движения, и пронзительный взгляд темно-синих глаз, и вздернутый нос — все это казалось удивительно близким и родным.

— Мэри Поппинс, скажите, что я могу для вас сделать? — спросил Майкл, надеясь, что она попросит его о чем-нибудь огромном.

— Что хочешь, — ответила Мэри Поппинс с все той же особенной вежливостью, какую проявляла сегодня по отношению к Майклу с самого утра.

— Не надо, Мэри Поппинс! Не надо! — взмолился он.

— Что «не надо?» — спросила она с возмутительным спокойствием.

— Не говорите со мной так вежливо! Мне не нужно больше везения!

— Но ведь это то, чего ты хотел! — возразила Мэри Поппинс.

— Да, но теперь я этого не хочу! Хватит с меня! Пожалуйста, не будьте так вежливы и добры со мной! Будьте такой, как всегда!

Улыбка исчезла с ее лица.

— А разве я обычно не добра и не вежлива? За кого ты меня принимаешь — за гиену?

— Нет, Мэри Поппинс, не за гиену. Вы и вежливы, и добры. Но сегодня я хотел бы видеть вас сердитой. Так я чувствую себя гораздо безопаснее!

— Неужели? Интересно, когда я сердилась?

Говоря это, Мэри Поппинс, тем не менее, выглядела очень сердитой. Глаза ее сверкали, щеки пылали. И впервые все это не пугало Майкла, а напротив — приводило в восторг. Теперь, когда ледяная улыбка исчезла с лица Мэри Поппинс, Майклу было все равно, что произойдет. Ведь она снова была такой, как всегда, близкой и знакомой!

— А в особенности мне нравится, когда вы фыркаете, — отважился прибавить он.

— Фыркаю? — фыркнув, переспросила она. — Что за глупости?

— Да, вы тогда еще говорите «гм!», как верблюд!

— Как кто?

На мгновение Мэри Поппинс словно окаменела. Затем, придя в себя, она грозно двинулась вперед, живо напомнив Майклу те мгновения, когда на него в золотом дворце надвигалась целая стена ощетинившихся кошек.

— Майкл Бэнкс! — повысила она голос, с каждым шагом делаясь все выше и свирепее (ну совсем как кошачий Король!). — Вы смеете утверждать, будто я похожа на верблюда? Интересно, на какого? На одногорбого? Или, может, на двугорбого?

— Но, Мэри Поппинс, я хотел сказать…

— Все, на сегодня достаточно! Если я еще услышу хоть одну дерзость, живо отправишься в постель!

— Но я уже в постели, Мэри Поппинс, — возразил Майкл дрожащим голосом, так как к этому моменту и впрямь лежал в своей кровати.

— Сначала назвал гиеной, патом верблюдом! Что следующее? Горилла?

— Но…

— Ни слова! — прошипела она и, гордо вскинув голову, вышла из комнаты.

Майкл знал, что нанес ей оскорбление, но не слишком об этом сожалел. Напротив, он был рад: ведь Мэри Поппинс снова стала прежней!

Укутавшись в одеяло, он обнял подушку. Она была мягкой и теплой…

Тени медленно двигались по потолку. Майкл лежал и прислушивался к знакомым звукам — шуму воды в ванной, болтовне Близнецов и звяканью посуды в Детской.

Постепенно звуки становились все слабее, а подушка все мягче…

Но вдруг изумительный аромат наполнил комнату. Майкл вздрогнул и сел в постели.

Прямо перед собой он увидел дымящуюся чашку шоколада. Аромат, исходящий от нее, смешивался с запахом свежих тостов и крахмального передника Мэри Поппинс, делая его еще восхитительней.

Мэри Поппинс неподвижно стояла и смотрела вниз. Майкл с радостью встретил ее взгляд — взгляд, способный видеть человека насквозь. Он понимал: она знает, что он вовсе не считает ее похожей на верблюда.

Итак, день закончился. Окончились и приключения. Где-то далеко в небе светила Кошачья звезда. И тут, размешивая шоколад, Майкл вдруг понял, что у него есть все, что он хочет.

— Кажется, Мэри Поппинс, мне больше нечего желать, — сказал он.

— Гм! Слава Богу! — отозвалась она, скептически улыбаясь…

Глава четвертая. Дети в истории

Чик! Чик! Чик!

Вжик! Вжик! Вжик!

Газонокосилка сновала туда-сюда, оставляя за собой полоски свежесрезанной травы. Смотритель Парка, тяжело дыша, толкал ее изо всех сил. В конце каждой полосы он на минуту останавливался, чтобы оглядеть Парк и убедиться, что все посетители соблюдают Правила.

Вдруг краешком глаза он, заметил большой сачок, раскачивающийся взад-вперед среди зарослей лавра.

— Бенджамин! — крикнул он предостерегающе. — Бенджамин Винкл! Помните о здешних правилах!

Смотритель Зоологических Садов повернул голову и поднес палец к губам. Это был маленький, нервный мужчина, с бородой, которая, будто пышный воротник, окаймляла его лицо.

— Т-с-с-с! — прошипел он. — Я здесь из-за Адмирала!

— Из-за Адмирала? Ну, в лавровых кустах его нет. Вон его дом, в конце улицы. Большой такой, с телескопом на крыше.

— Я имею в виду Красного Адмирала! — прохрипел Смотритель Зоологических Садов.

— Да, он и вправду красный. У него лицо — как закат, предвещающий бурю!

— Я говорю не о человеке, Фред!

Смотритель Зоологических Садов с упреком взглянул на Смотрителя Парка.

— Я ловлю бабочек для Дома насекомых. Но мне удалось добыть, — он удрученно покосился на свой сачок, — всего одну капустницу.

— Капустница? — воскликнул Смотритель Парка, усаживаясь на газон. — Если вам нужна капуста, то у меня в саду растет несколько кочнов. Еще есть репа. И даже артишоки. Добрый день, Герберт! Как поживаете? — спросил он у Полицейского, который через Парк направлялся на дежурство.

— Бывает хуже, — отозвался Полицейский, поднимая голову на окна дома № 17 в надежде мельком увидеть Элен.

Затем вздохнул.

— Но бывает и лучше! — мрачно добавил он.

Чик-чик! Вжик-вжик!

Солнечный свет расцветил полосатый газон и разлился по Парку и окрестным улицам. Он распространился так далеко, что даже осветил базарную площадь, качели, карусель и большой синий флаг с золотыми словами на нем: «Ярмарка Маджа».

Смотритель Парка остановился в конце полосы и огляделся, подобно ястребу.